2.6
Пётр стоял около телефонной будки уже тридцать пять минут. Было семь часов вечера, а на улице ещё светло. Правда, уже конец апреля.
Весна в разгаре. Он первый раз в своей жизни ожидал девушку в условленном месте и в определённое время. В книгах это действие называется свиданием. Оно должно, как правило, вызывать у человека, как написано в книгах, какие-то эмоции — трепет, волнение, предвкушение чего-то приятного. А у него нет никаких чувств. Правда, это не любовное свидание, а деловое. Как у разведчиков: принёс, отдал, получил — и разошлись в разные стороны. Когда он в армии служил в Южном военном округе, были настоящие свидания с женщинами. Пришёл по указанному адресу, сделал своё дело и ушёл. А сейчас, не понятно что. И тут появилась она — весёлая, молодая, беззаботная. В лёгком плащике и беретке на голове.
— Здравствуйте, Пётр. Извините, что задержала вас. Это из-за метро. Сейчас все возвращаются с работы и поэтому не протолкнуться. Вот я вам принесла две книги: Станюкович «Морские рассказы» и Джек Лондон.
— Спасибо, Настя, за книги. Но Станюковича я читал, так что его можете забрать назад, а Джека Лондона возьму.
— Пётр, а вы можете мне что-то заранее заказать, а то я затрудняюсь в выборе для вас книг?
— Могу. Что-нибудь посерьёзней, чем Станюкович. Например, Голсуорси «Сага о Форсайтах» или пьесы Чехова. Я его очень люблю читать.
— Это уже другое дело. А скажите, Пётр, какое у вас образование?
— Среднее. Десять классов районной сельской школы. У меня и аттестат зрелости есть. Только сразу по окончанию школы меня забрали в
армию, а после демобилизации из армии предложили работу на стройке в Раменском районе.
— А можно я вас буду называть Петя? А то уж больно официально звучит — Пётр. Государево имя.
— Мне вообще не нравится моё имя, а тем более в произношении «Петя». Пётр — это солидно, с достоинством. А Петя? У нас был петух шустрый на подворье… А хотите, Настя, я вам расскажу кое-что интересное из жизни моего знаменитого тёзки — Петра Аркадьевича Столыпина?
— Спасибо, Пётр, но не сегодня. В следующий раз. Мне нужно возвращаться домой, так как я ещё уроки не сделала.
— Хорошо, согласен.
— Значит, на этом месте через неделю. В шесть часов вечера. До свидания, Пётр.
— Спасибо за книги.
В семье Ремезовых на все вопросы дочери, как правило, отвечала мама, но сейчас Настя сразу обратилась к папе. Сергей Владимирович умел выстроить убедительную логическую цепочку и проанализировать любое явление. Он обладал энциклопедической памятью. Его познания во всех областях жизни просто поражали. Кроме того, помнил тексты, которые суфлировал даже двадцать с лишним лет назад.
— Папа, объясни мне, пожалуйста, почему одни люди любят читать книги, а другие нет? Что происходит с информацией, которую человек засасывает в себя, как пылесос, а другой спокойно без неё обходится?
— В связи с чем, дочь, ты об этом спрашиваешь?
— Я недавно познакомилась с парнем, который приезжает из Подмосковья в Москву за книгами. Так как его не записывают в библиотеку
без московской прописки, то я решила ему помочь. Беру книги на свой абонемент и передаю ему. А он эти книги буквально глотает, хотя сам деревня деревней.
— Думаю, что мозг этого парня устроен таким образом, что он всё время требует дополнительного питания. Можно это питание организовать путём включения в его дневной рацион большего количества шоколада или сахара. А можно обмануть мозг и подбрасывать ему дополнительный корм путём книжной информации.
— Папа, ты сам эту теорию придумал или где-то вычитал?
— Конечно, сам. А чем тебе она не нравится?
— Да уж очень всё просто.
— Смотри, дочь. Гениальное всегда настораживает и на первых порах отторгается с формулировкой «просто». Это логика восприятия
любого нового незнакомого материала. Книжная информация меняет, прежде всего, психологию человека и безгранично раздвигает его жизненный горизонт. Ты ведь читала «Пигмалион» Бернарда Шоу?
— Конечно, читала и видела спектакль. Но это же комедия, написанная гениальным писателем. Причём, в совершенно другой стране и для
другого времени.
— Ты права, дочь. Шоу пользуется полушутливым текстом, а в реальной жизни всё значительно суровей и серьёзней. Но в случае с твоим новым знакомым, читающим запоем книги, есть один нюанс. Так как книжная информация имеет способность в человеке накапливаться, то у этого парня есть большой внутренний потенциал и много вариантов реализовать себя в будущем.
2.7
Слова своего отца, сказанные в отношении нового знакомого Петра Воронина, запали Насте в душу. Она их много раз вспоминала, стараясь приспособить Петра к той или иной ситуации, но каждый раз сомневалась в правильности принимаемого решения. Однажды вечером, когда Сергей Владимирович был не на работе, а дома, Настя подсела к нему и тихо спросила:
— Папа, что ты имел в виду, когда сказал, что у Пети Воронина много вариантов — кем быть в будущем?
— Да я просто так сказал. Ты же мне сама поведала, что он не читает, а глотает книги. Напичкан всякой информацией.
— Так оно и есть.
— Ну вот. С одной стороны, это — хорошо, а с другой, — плохо, так как избыточная информация мешает человеку принимать однозначное решение. Он всегда в переборе всяких версий.
— И что?
— Поэтому рядом с ним должен быть человек с твёрдой жизненной позицией, без этих флуктуаций.
— Ну, папа, ты как в воду смотришь. Так чётко выписал Петин психологический портрет, что ничего ни добавить, ни убавить. Он, в самом деле, такой, но мне почему-то нравится.
— Здесь я тебе, Настя, не советчик. Поговори с мамой.
— Спасибо, папочка, за понимание.
— На здоровье, дочка.
Настю тянуло к Петру, лишённому городского цинизма и глупости, доброму открытому парню, но вместе с тем её отталкивала его деревенская сущность: постоянные страхи городской жизни, примитивные рассуждения о деньгах, а главное, гипертрофированная скупость. Он всегда и везде скрупулёзно считал деньги. При этом страшно расстраивался из-за каких-то, даже копеечных, непредвиденных трат. Однажды Настя, после небольшой прогулки по Москве, предложила Петру поесть мороженое в кафе:
— Давай зайдём, Петя. Там музыка играет, тепло и уютно.
— Зачем? То же мороженое, что и на улице, только в два раза дороже.
— Откуда ты знаешь? Ты что, когда-нибудь был в кафе?
— Нет, не был. Но там берут деньги не только за мороженое, но и за
зеркала, ковры, обслуживание, музыку.
— Правильно, но пойми — это другое качество жизни, и за это, естественно, нужно платить.
— Нет, не пойду.
— Почему?
— Не хочу.
Настя чуть ли не за руку затащила Петра в кафе, пообещав ему, что каждый будет платить только за себя. На этих условиях он согласился, но долго колебался, какое мороженое выбрать.
Не меньших усилий ей потребовалось заставить Петра купить, когда наступили холода, обычные перчатки.
— Петя, тебе не кажется, что ты в своих рабочих рукавицах выглядишь, по меньшей мере, смешно. Я никого больше в Москве не видела в таком виде.
— Не видела — так вот увидела. Ну, зачем мне, скажи на милость, вторые рукавицы? А эти куда девать? Я в них целыми днями хожу. Добротные, тёплые.
— Я не возражаю, что они тебя полностью устраивают, но они для
работы, а не для гуляния.
— Ну ты, Настя, даёшь! Это что же за манера, перчатки менять — для работы, для прогулок… Я — что, фабрикант какой-то? И потом, на мои большие руки перчаток в продаже нет.
— Поищем и найдём. На любой спрос в Москве есть товар. Не сомневайся.
Каждый шаг на пути к цивилизации давался Петру с огромным трудом. Он против всего возражал, при этом начиная искать, прежде всего, здравый смысл. Но самое большое сражение Насте пришлось выдержать, когда она уговаривала Петра зайти в метро. Он панически боялся эскалатора, его движущихся ступеней. Они напоминали ему пластины гусеничного трактора, которые на лесной делянке заели насмерть его отца.
— Петя, поехали на Красную площадь на метро.
— Зачем на метро? Есть автобус. Вот смотри «Октябрьская площадь–площадь Свердлова».
— Да, но на автобусе ехать, как минимум, полчаса, а на метро — пять
минут.
— Настя, не уговаривай меня. Я же тебе рассказал о своём отце. Пойми меня: я просто боюсь и ничего с собой поделать не могу.
— Ну, вот так, Петя: если ты не поедешь со мной сейчас на метро, мы
прекращаем с тобой встречаться. Я не могу возвращаться в каменный век, если ты не хочешь сделать шаг в современный мир.
— И что ты собираешься делать?
— Расстаться с тобой. Прощай.
— А как же книги?
— Книги — святое. За книгами приходи.
Настя повернулась и пошла в направлении своего дома.
2.8
Для Пети Воронина эта неделя была самой тяжёлой в его жизни. И даже не потому, что они расстались с Настей, а из-за осознания того, что он на поверку оказался трусом и тряпкой. Неужели он не сможет преодолеть свой страх? Так и останется в глазах этой замечательной девочки слабым и безвольным человеком? Настя и Пётр встречались уже больше полугода, но после последнего разговора они просто обменивались книгами, не обсуждая их и не открывая друг другу новый неожиданный смысл прочитанного. Сегодня Настя пришла на встречу с Петром в каком-то подавленном состоянии. Так как своё необычное настроение она скрыть не могла, то на это он сразу обратил внимание.
— Настя, у тебя что-то случилось?
— Да, случилось. Мама мне сегодня сказала, что это моё последнее с тобой свидание.
— Почему?
— Мама считает, что следует заканчивать наши встречи — через месяц начинаются выпускные экзамены в школе, а потом нужно будет поступать в институт.
— И в какой институт будешь поступать? Ты уже выбрала?
— Да. В медицинский, на педиатрический факультет. Мой папа по состоянию здоровья, из-за плохого зрения, на фронте не был, а вот его младшая сестра прошла всю войну с полевым госпиталем. Она говорит, что ей до сегодняшнего дня снятся искалеченные дети, которым она не смогла оказать нужную медицинскую помощь. Так что хочу восполнить этот страшный пробел.
— А я тоже собрался в этом году поступать в институт. На юридический, но только на заочный факультет. Меня некому кормить. Нужно
работать, да и маме помогать.
— А почему на юридический? Это же не по твоему профилю работы?
— А какой у меня профиль? Пилить, строгать и мусор убирать. Тоже
мне профиль…
— Я тебя серьёзно, Петя, спрашиваю, а ты всё шуточками отделываешься.
— Я не шучу. Мне нравится умение юристов чётко и ясно формулировать свои мысли, аргументировано доказывать свою правоту и коротко отвечать на любые вопросы.
— И всё?
— Нет, не всё. Ещё их строгий внешний вид, красивая форма и необычный головной убор.
— Вот это здорово. А давай, Петя, вместе готовиться к вступительным экзаменам? Ты согласен?
— Согласен, но мне нужно переговорить со своим начальством и получить на работе учебный отпуск для сдачи вступительных экзаменов.
Готовились Петя и Настя для поступления в институт вместе только к экзамену по русскому языку, который нужно было сдавать как на юридическом, так и на педиатрическом факультете. Два других экзамена для них принципиальным образом отличались: Петя должен был сдавать обществознание и историю, а Настя — химию и биологию. И тем не менее, сроки обучения в институтах — для Насти шесть лет, а для Пети пять плюс год подготовительных курсов — совпадали.
После успешной сдачи вступительных экзаменов в институт они поженились. Сначала молодые люди в течение двух лет снимали комнату, но на третьем курсе обучения у Насти от рака лёгких умер отец. Мама Насти настояла на том, чтобы они переехали к ней жить. Молодые не возражали. Петя сам сделал перепланировку двадцатиметровой комнаты. Выгородил для себя и жены вторую комнату, где у них за год до
окончания института родилась дочь Вера.
Глава 3. Только вперёд
3.1
Вера Воронина познакомилась со своим мужем, Виктором Черниковым, на втором курсе Московского государственного университета. Пришла на танцевальный вечер и даже не заметила, как около неё появился симпатичный, спортивного вида парень. Лет двадцати пяти.
— Извините, можно вас пригласить на танец? — спросил он, задорно улыбаясь во весь рот.
— Можно. А почему вы извиняетесь?
— А может, вы не танцуете?
— Зачем я тогда пришла на вечер танцев?
— Не знаю. На людей посмотреть, себя показать. Я вообще не умею
танцевать, но потоптаться могу.
— Тут никто не умеет танцевать и я в том числе, хотя моя бабушка была солистка балета Московского театра оперетты. Так что не очень расстраивайтесь.
— А я и не расстраиваюсь. Просто хочу с вами познакомиться. Меня Виктором зовут, а вас?
— Меня — Вера. Хотите ещё потанцевать?
— В смысле — потоптаться?
— В смысле — да.
— С удовольствием!
Музыка закончилась, а парень всё от неё не отходил. Наверное, ждал, когда начнётся следующий танец. И чтобы снять неловкость ожидания,
задал первый пришедший на ум вопрос:
— Вы часто сюда приходите?
— Нет, первый раз.
— И я первый. Вот удача!
— Для кого?
— Для меня, Вера, для меня.
После последней фразы Виктора им обоим сразу стало как-то комфортней. Исчезло чувство натянутости, неловкости, стеснения. Его
присутствие рядом с Верой стало естественным, и темы для разговора,
цепляясь одна за одну, стали возникать сами собой.
В половине десятого Вера стала прощаться. На все уговоры Виктора остаться отвечала жёстким отказом.
— Не могу, Виктор. Мне домой ехать полтора часа. Сначала на метро, потом на автобусе, а он редко ходит. И потом я маме обещала не
задерживаться. У нас район неспокойный.
— Я тебя провожу. Где ты живёшь? — не заметив, что перешёл на ты,
спросил Виктор.
— В Кузьминках, но провожать меня не надо. Сама как-нибудь доберусь. А ты где живёшь?
— В Воркуте.
— В Москве где живёшь?
— В Москве?.. В университетском общежитии. Отсюда недалеко. Учусь на юридическом факультете.
— Я сразу поняла, что ты приезжий, а не москвич.
— Каким образом? Что во мне такого, не московского?
— Нахальства меньше и спеси.
— Понятно. Ну давай я тебя хоть до метро провожу.
— До метро проводи, но не дальше.
— А как твоя фамилия, Вера?
— Зачем тебе знать?
— На всякий случай. Вдруг на свидание ко мне в следующий раз не придёшь? Заболеешь там или автобус сломается. А так я тебя, по фамилии, через деканат всегда найду.
— А что, девушка не может передумать и не встречаться с неинтересным для неё молодым человеком?
— Конечно, может, но девичья легкомысленность не должна подменять человеческую порядочность. Обещала прийти — должна прийти.
А потом — свободна. Как ветер.
— Сразу видно, что ты на юридическом учишься. Законник ещё тот.
Сколько же тебе лет, Виктор?
— Двадцать два. Я в университет поступил, отслужив, как положено, три года.
— Так ты уже армию прошёл?
— Да. А что, разве не видно?
— Конечно, видно. А мне всего девятнадцать. Я только в прошлом году среднюю школу окончила.
— Так взрослей побыстрей. Я тебя обязательно подожду, потому что ты мне нравишься.
— Так сразу и нравишься?
— А что притворяться? Я бы к тебе иначе не подошёл.
Вера и Виктор шли пешком до ближайшей станции метро больше часа, не обращая внимания на время. Разговаривали, смялись, перебивая друг друга. Казалось, что они хотят в первый вечер задать друг другу все вопросы и получить на них исчерпывающие ответы. Договорились встретиться в следующую субботу в пять часов вечера на выходе из станции метро «Площадь революции» около музея Ленина. А расставаясь, Виктор вспомнил, что она не назвала фамилию.
— Так ты скажешь, Вера, как твоя фамилия, или это большая тайна?
— Нет тут никакой тайны. Воронина моя фамилия. Вера Воронина.
— Привет.
— До встречи.
3.2
На свидание с Виктором Вера пришла в очках и с маленькой сумочкой в руке. Немножко накрашенные губки и припудренный носик были очень ей к лицу, а серая юбочка, белая блузка и простенькие оранжевые бусики делали её ещё моложе. Витя явился на встречу с Верой в той же фланелевой рубашке и брезентовой куртке, в которой был на студенческом вечере. Они видели друг друга при дневном свете первый раз и поэтому несколько смущались. Сдержанно поздоровались и медленно, не сговариваясь, пошли в сторону Красной площади. Сейчас Вера рассмотрела Виктора получше: подтянутый, среднего роста, с крепкой фигурой. Поймав её изучающий взгляд, он, как бы отчитываясь, сказал:
— В армии служил в спортивной роте. Как заимел там короткую причёску, так и ношу на гражданке. Тебе не нравится?
— Ну почему не нравится? Нравится. Не надо расчёсываться.
— Это точно. У меня даже расчёски нет. Провёл рукой по голове — и
ты в полном порядке.
— Это хорошо. У девушки с причёской всегда много хлопот, а у мужчин — всё просто.
— Не совсем так. Всё равно приходится стричься. У одного парня в нашем общежитии есть машинка. Он из армии её принёс. За двадцать копеек всех в общежитии стрижёт. Правда, после этого ты не выглядишь красавцем, зато быстро и дёшево.
— Ладно, со стрижкой разобрались. А теперь ты мне скажи, Витя, почему ты решил учиться на юридическом факультете? У меня мама спросила, а я ей ответить не смогла.
— А почему твою маму это заинтересовало?
— Дело в том, что она несколько раз участвовала в судебных разби-рательствах, как народный заседатель, и на неё судебное действо своей неискренностью и безразличием к участникам процесса произвело тяжёлое впечатление.
— Понимаешь, Вера, я выбрал эту профессию сознательно после достаточно серьёзного обдумывания.
— Какого обдумывания? С чем связанного?
— Серьёзного. Я тебе об этом когда-нибудь расскажу.
— А сейчас нельзя? — с каким-то нетерпением спросила Вера.
— Можно, но это займёт некоторое время.
— Ну и что. Погуляем по Александровскому саду. Посидим на лавочке, подышим свежим воздухом.
— Не возражаю. У меня сегодня есть свободное время.
— А хочешь, Витя, я угощу тебя мороженым?
— Ты что? Мужчина должен угощать девушку, а не наоборот!
— Ну, это буржуазные пережитки. Судя по тому, что ты пошёл гулять по парку, а не пригласил меня в кафе, у тебя материальные проблемы.
— Да. Немного не дотянул до стипендии.
— Почему?
— Купил себе новую ракетку. Старая вконец обветшала. Я играю в сборной нашего университета по большому теннису. Скоро серьёзные соревнования, а мне нечем играть.
— А что за соревнования? Где они проходят?
— Через неделю состоится первенство Москвы среди вузов. Будем играть в спортивном зале ЦСКА. Там хорошие корты и удобные трибуны.
— Можно прийти посмотреть?
— Конечно, можно. Вход свободный. Я тебе скажу, когда будет играть наша команда. Только нужно приходить заранее, так как бывает
много людей и может не оказаться свободных мест.
3.3
Пока молодые люди переходили два широких проспекта в центре Москвы, Витя обдумывал, с чего начать непростой разговор о выборе им профессии юриста. Рассказывать незнакомой девочке на первом свидании, что произошло в его семье, не очень хотелось. А с другой стороны, посмотрев на эту ситуацию свежим взглядом, Вера может подсказать ему что-то дельное и серьёзное.
Они нашли свободную лавочку в глубине сада. Вокруг была благостная тишина. Пахло цветами.
— Ну что ты, Витя, замолчал? Я тебя внимательно слушаю.
— Тебе это, в самом деле, интересно?
— Очень.
— Ладно, расскажу, только ты меня не перебивай.
— Не буду.
— Как ты знаешь, я из Воркуты. Мои родители там оказались разными путями. Моя мама, активная молодая девушка, работала секретарём
горкома комсомола в Подмосковье. Была репрессирована в 1939 году по следам рассмотрения дела первого секретаря ЦК комсомола Косарева и получила семь лет лагерей за антисоветскую деятельность. После освобождения из лагеря её никуда не брали на работу. С большимтрудом она устроилась уборщицей в заводской столовой. Папа вместе с другом совершенно случайно приехал в Воркуту после войны и сразу пошёл работать на шахту крепильщиком.
— И что дальше было?
— Папа регулярно там обедал. Он был, как мама рассказывала, худой-худой, и она его потихонечку подкармливала: то кусочек хлеба подложит, то морковочку подсунет. Так и познакомились. В общем, поженились, а потом мы с братом Константином появились на свет.
— А где мама с папой жили?
— Сначала по отдельности — каждый в своём общежитии. А потом папа получил комнату в бараке, площадью четырнадцать метров. Барак был предназначен для вахтовиков, которые приезжали работать в Воркуту на несколько месяцев. Комнаты — на двоих, а нас там было
четверо. Все друг другу постоянно мешали. Правда, днём, как правило, никого не было. Жили очень бедно, ни о каких игрушках и кружках речи не могло быть. Помню, что всегда у родителей не было денег, даже на еду. Иногда спать ложились голодными. Правда, в каждой комнате была своя печка с трубой в окно, но все удобства на улице.
— А где вы с братом учились?
— В обычной средней школе. Я учился хорошо, но без блеска. А Константин был круглый отличник, общественник, комсомолец. Весь в маму. Он старше меня на два года. В строительном техникуме, куда он поступил после седьмого класса, его избрали комсоргом курса. Честный, добросовестный, порядочный парень… А потом случилась беда:
кто-то украл прямо из его стола деньги. Комсомольские взносы. А обвинили его.
— И много было денег?
— Я не знаю, но уверен, что Константин ни одной копейки никогда
бы не взял.
— Когда это случилось?
— В 1962 году. Шесть лет прошло, как зону закрыли. Многие заключённые, в основном, сидевшие по уголовным статьям, освободившись из лагеря, остались в Воркуте. При дармовом угольке и старых связях. Уехали из города, в основном, люди с профессией. Все остальные где-то как-то пристроились.
— Извини, а как эта ситуация связана с твоим братом?
— В принципе, никак. Просто город был переполнен жульём, которое кто-то навёл на общественные деньги техникума. Короче, воров,
похитивших комсомольскую кассу, не нашли и всё свалили на брата. Осудили его на девять лет лагерей общего режима плюс три года поселений.
— Не нашли или не искали?
— Думаю, что не искали. У наших родителей денег на хорошего защитника не было. Поэтому брату дали бесплатного адвоката — полусонного, полупьяного человека.
— И сколько лет уже брат отсидел?
— Из девяти — почти восемь. Вся наша семья из-за этого сфабрикованного грязного дела страшно пострадала. Мама состарилась и поседела на глазах. Отец тяжело заболел и вышел на пенсию по инвалидности. А я вместо института пошёл служить в армию. В армии принял решение учиться на юриста и начал серьёзно готовиться к поступлению в университет.
— И сразу поступил, ни много ни мало, на юридический факультет Московского университета?
— Да. Я поступал по льготному списку как демобилизованный из
рядов Советской Армии с направлением на учёбу от политотдела Московского военного округа.
— Ты молодец, Витя.
— Спасибо. Да я за брата был способен куда угодно поступить. Уж больно мою семью советская власть обидела.
— А можно я всё это маме расскажу? Ей будет интересно.
— Расскажи. Я из этого никакого секрета не делаю
3.4
Они сидели на лавочке, прижавшись друг к другу, почти два часа. Было немного прохладно. Всё-таки апрель.
— Ну а ты где, Вера, учишься? На каком факультете?
— На экономическом. Там конкурс был меньше, чем на остальных. У нас почти все девочки в группе. Только два мальчика, но они какие-то
неинтересные.
— А почему ты на экономический пошла учиться? Чужие деньги будешь всю жизнь считать. Вера сделала вид, что не обратила внимания на его последнюю реплику.
— Ну, это у тебя, Виктор, превратное мнение об экономике. Ты думаешь, что экономика — это бухгалтерские книги и деньги. Далеко не так. Сейчас на Западе экономические науки в большом почёте. Без экономического обоснования и серьёзной оценки возможностей любого предприятия на перспективу ни один проект не принимается к рассмотрению.
— Ну, это на Западе, а нам ещё надо страну после войны поднимать и обустраивать. Столько одиноких, голодных, бездомных людей, что на много лет вперёд работы всем хватит.
— Это правда. А давай я тебя со своей мамой познакомлю? Она очень интересный человек.
— Давай.
— Ну вот сейчас прямо и поедем к нам домой.
— Да ты что? Нет, это неудобно. Нужно как-то предупредить человека, а не сваливаться ему прямо на голову.
— Удобно, удобно. Ты мою маму ещё не знаешь. Если я говорю, значит, можно. Поехали. Вера не столько хотела познакомить Виктора со своей мамой, сколько хотела его просто накормить. От мороженого он категорически отказался, а на другое у неё, так же, как у него, не было денег. Вот она и придумала пригласить его к себе домой. От метро «Кузьминки» до Есенинского бульвара они решили пойти пешком. Весна. Пахнет сиренью, а главное, хоть и вечер, но ещё светло и тепло.
— Я сама не хожу вечером по нашему району. Боюсь идти по плохо освещённым улицам и всегда жду автобуса. А он ходит, к сожалению, редко и очень нерегулярно.
— Далеко от метро до твоего дома?
— Нет, три автобусных остановки. Иногда автобус идёт как экспресс, и тогда можно доехать вообще за несколько минут.
— А давай, Вера, пока мы идём, ты немного расскажешь о своей семье, о своих родителях, чтобы я мог в новой ситуации чуть-чуть ориентироваться. Кстати, как твою маму звать?
— Анастасия Сергеевна. Она — врач-педиатр. Работает в нашей районной поликлинике. А папы у меня нет. Нет, вообще есть, но он уехал на заработки, когда мне было шесть лет, и больше не приезжал. Даже алименты, мама сказала, не платил.
— И ты его после отъезда никогда не видела?
— Нет, не видела. Знаю, что у него другая семья и что он живёт гдето на Крайнем Севере. В день моего совершеннолетия папа, через своё
доверенное лицо в Москве, открыл на моё имя счёт в Сберегательной кассе нашего района и положил на этот счёт деньги. Эти деньги позволили нам с мамой купить двухкомнатную кооперативную квартиру, в
которой мы сейчас и живём. Квартирка маленькая, но своя, что очень
приятно.
— А кто твой папа по профессии? Чем занимается, что так лихо взял и оплатил тебе с мамой квартиру?
— Он — юрист, — и молодые люди первый раз за время своего знакомства дружно рассмеялись.
3.5
Анастасия Сергеевна, увидев Веру с молодым человеком, на мгновение растерялась, но потом, быстро придя в себя, приветливо пригласила Виктора пройти в квартиру. Квартира, в самом деле, была очень маленькая, двухкомнатная. Прихожая, в которой трём взрослым не разойтись, была почти полностью занята вешалкой и большим зеркалом.
Комнаты, каждая с отдельным входом из узкого коридора, были неравноценны: одна побольше, метров шестнадцать, с двумя окнами, другая
поменьше, метров десять, с одним окном. Кроме этого, в конце коридора, находилась небольшая кухонька, в которой, впритык друг к другу
по одну сторону от окна стояли холодильник «Саратов» и столик на двоих. По другую сторону располагалась газовая плита и хозяйственный стол, над которым висела самодельная полка с посудой.
— Проходите, молодой человек. Я мама Веры, Анастасия Сергеевна.
А вас как звать?
— Виктор Черников. Можно просто Витя.
— Очень приятно. Мне Верочка о вас говорила. Вы её провожали домой после студенческого вечера несколько дней назад. Вы не стесняйтесь, проходите в большую комнату, а я пока что-нибудь приготовлю на ужин. К сожалению, выпить у нас нечего.
— А он не пьёт, мама. Он — спортсмен, — ответила за Виктора Вера.
— Спортсмен — это хорошо, но подкормить немного молодого человека не помешало бы. Уж больно худой.
— Худеть человек может по разным причинам: кто от голода, а кто с целью улучшить фигуру, — ответила опять за Виктора Вера.
— Думаю, что со своей фигурой Виктор не заморачивается, — продолжала говорить Анастасия Сергеевна, не спеша доставая с кухонных
полок какие-то продукты.
— А вот кушать нормально в молодом возрасте очень важно. У меня на приёме бывает много людей. Все приходят под флагом здоровья иблагополучия своих детей, но понимают эту проблему исключительно по-разному.
Вера и Виктор перестали разговаривать между собой и стали прислушиваться к тому, что говорит на кухне Анастасия Сергеевна. А говорила она очень интересно, профессионально, с глубоким знанием вопроса.
— Одни своих детей круглосуточно кормят деликатесами, а потом приводят ко мне с вопросом, что делать, чтобы они похудели. Но таких сейчас немного. Не то время. А большинство просто не имеют возможности организовать нормальное питание ребёнка и приводят ко мне своих «синих» детей и тоже задают вопрос: «Что делать?»
Анастасия Сергеевна стояла лицом к шумевшему чайнику и потому её слова молодым людям были плохо слышны. А когда она повернулась
в сторону кухонного стола, то увидела, что Вера и Виктор сидят на кухне и внимательно её слушают.
— О господи, а я думала, что беседую сама с собой. Оказывается, вам интересна эта тема. Ну так вот. Что человек, в особенности маленькие
дети, кушает, то он собой и представляет. Некоторые родители говорят: «Очень хочется побаловать ребёнка». Балуй, если есть такая возможность, только не едой. Кормить нужно грамотно и без глупого вопроса в конце приёма пищи — наелся он или нет.
— А скажи, мамочка, каким лучше быть в смысле здоровья — худым
или толстым ребёнком?
— И то плохо, и то, так как это всё отклонения от нормы. Ребёнок должен быть здоровым, а вес, как правило, зависит от многих факторов, в том числе от его конституции и режима дня.
— А что легче — похудеть или поправиться?
— Конечно, поправиться. Поправляются дети быстро и незаметно, так же, как и взрослые люди. А для того, чтобы похудеть, нужно приложить серьёзные усилия и, прежде всего, закрыть рот.
— Мне кажется, что худые дети не вызывают у окружающих положительных эмоций, а вот толстеньких все хотят подержать, потискать,
— решила Вера завершить разговор с мамой.
— Это — твоя эмоциональная реакция, Верочка, на маленьких детей. Однако толстый ребёнок — это не только дополнительная нагрузка
на все органы, но и серьёзные изменения в его психике из-за не совсем адекватного отношения к ним окружающих людей.
3.6
Виктор сидел и внимательно слушал, как говорят между собой дочь и мать, обсуждая тему толстых и худых детей. В его семье никогда не было подобных разговоров, так же, как и не было в лексиконе таких слов как аппетит, деликатес, паштет, апельсин и других. Он, сколько
себя помнил, был просто голодным пацаном. Всегда хотел кушать и ни от какой еды никогда не отказывался.
— А вы почему не участвуете в нашем разговоре? — спросила Анастасия Сергеевна Виктора. — Может, у вас есть какой-нибудь вопрос
ко мне?
— Есть. Мне не совсем понятно, почему в условиях советской медицины нужны врачи отдельно для детей и отдельно для взрослых?
— Хороший вопрос. Потому что дети и взрослые, молодой человек, болеют разными болезнями, — ответила Анастасия Сергеевна.
— Тогда у меня, извините, есть ещё один вопрос: почему в СССР нет, как это было в царской России, семейного врача, который наблюдал бы человека с рождения и до смерти. Знал бы о нём всё не по заключениям других врачей, а сам. Может быть, в этом случае, отпала бы необходимость во взрослых и детских врачах.
— Смотри, дочка, твой знакомый первый раз у нас в доме, а меняуже увольняет с работы. Ну, вы — молодец, молодой человек, не стесняетесь задавать трудные вопросы.
После такой реплики хозяйки дома атмосфера за столом стала теплее и доброжелательнее
— Шучу, шучу, — как будто оправдываясь, сказала Анастасия Сергеевна.
— Ладно, давайте на этом закончим с непростой педиатрической темой. Не возражаете?
— Конечно, нет, — за обоих ответила Вера.
— Ну а если мы картошечку не отварим, а пожарим? Чтобы Виктор запомнил тот знаменательный день, когда первый раз пришёл к нам в гости. А скажите, уважаемый, на каком факультете вы обучаетесь в университете?
— На юридическом, — и тут в один голос уже стали смеяться мать и дочь.
— То-то я сидела и думала про себя: кого мне ваша манера задавать
вопросы напоминает? А теперь всё понятно — так разговаривал со мной бывший муж, папа Веры. Он у нас тоже юрист.
— И что же в этом плохого — быть юристом? По-моему, очень хорошая профессия — нужная людям.
— Плохого здесь нет ничего, кроме того, что человек законы знает, а денег на воспитание дочери в течение многих лет не давал. Я, в силу своего дурного характера, исполнительный лист не подавала. Пришлось самой дочь поднимать. Правда, потом он опомнился и откупился квартирой, в которой мы сейчас находимся.
— А что с того, что у меня всегда был рядом отец? Он после войны пошёл работать на шахту в Воркуте и заработал буквально за несколько лет страшный силикоз. А как заболел, так, по большому счёту, ни зарплаты, ни пенсии. Морочили ему голову, морочили, в течение нескольких лет, оформляя инвалидность, а ему всё хуже и хуже.
— Что это за болезнь? – робко спросила Вера.
— Это — профессиональное заболевание шахтёров от вдыхаемой под землёй угольной пыли. В нашем посёлке почти все мужчины этим болеют. А больной мужчина — это не больной ребёнок. Он, как правило, в нашем государстве никому не нужен, кроме жены, а у той нет ни возможностей, ни сил, чтобы его выхаживать.
— Всё правильно вы сказали. Просто сейчас время такое. Непростое.
— А когда было простое? Я, во всяком случае, этого не помню, — грустно ответил Виктор.
3.7
Группа, в которой учился Виктор Черников в университете, была сформирована в полном соответствии с последними партийными и министерскими приказами: половина медалистов, половина льготников — после службы в армии или с производственным стажем. Первые — молодые, озорные, позволяющие себе разные шалости, вторые — спокойные, выдержанные, старавшиеся не отстать в учёбе от своих более молодых товарищей.
Виктор не нашёл себе места ни в одной, ни в другой части своих однокурсников и не очень по этому поводу грустил. Дело в том, что он уже много лет фанатично любил большой теннис и уделял ему всё своё свободное время. Ещё будучи учеником восьмого класса, но ростом метр восемьдесят пять сантиметров, он обратил на себя внимание своей подвижностью, гибкостью и реакцией преподавателя физкультуры.
— Виктор, зайди ко мне после уроков. Есть небольшой разговор. Сегодня сможешь?
— Смогу.
— Тогда я жду тебя…
— Слушаю вас, Александр Николаевич. Вы попросили меня к вам
зайти.
— Да, попросил. Скажи, Виктор, ты любишь спорт?
— Да, люблю. А что у вас есть ко мне претензии? Вы же поставили
мне за четверть пятёрку.
— Ты путаешь две разные вещи — спорт и физкультуру.
— А в чём их различие?
— В том, что спортом занимаются по желанию, а физкультурой — по обязанности. Я вижу, что у тебя есть от природы неплохие способности к лёгкой атлетике и большому теннису.
Виктор похолодел от услышанного. Он видел на картинках, как играют в теннис богатые люди, но даже думать об этом не смел.
— Я знаю, что для занятий большим теннисом нужны спортивная форма и, конечно, ракетка. А у меня ничего нет. Александр Николаевич сразу ему коротко ответил:
— Всё у тебя будет, если начнёшь серьёзно заниматься теннисом. Главное, чтобы было желание и воля. Сначала под моим руководством,
а дальше — видно будет.
Через три года, по окончанию школы, Виктор выполнил первый мужской разряд. В армии он продолжил свои занятия и стал кандидатом в мастера спорта. Сейчас, будучи студентом Московского государственного университета, он регулярно, четыре раза в неделю, ходил вечером на тренировки, чтобы поддержать физическую форму. Тренировки проходили, если позволяла погода, на открытых кортах МГУ, а в неблагоприятные дни — в закрытом спортивном зале. В оставшиеся дни недели он принимал участие в различного уровня городских и областных соревнованиях. Несмотря на большую нагрузку, Виктор находил время, чтобы провести его в компании Веры и её мамы. Особенно он любил воскресенье, когда не было учебных или спортивных занятий и можно было никуда не торопиться. Сегодня, накануне Нового года, две площадки на корте из четырёх были свободными. Многие иногородние студенты уехали на праздник домой, а москвичи были заняты подготовкой к Новому году. На тренировку пришли только трое — аспирант кафедры мерзлотоведения Валерий Мещеряков, студент четвёртого курса физического факультета Владимир Попов и Виктор. Наигравшись до седьмого пота, они сидели на скамейке у шведской лестницы и беседовали на разные темы, когда к Виктору подошёл симпатичный мужчина лет сорока:
— Извините, можно с вами поговорить, — обратился он к Виктору и назвал себя: — Георгий Провоторов.
— Виктор Черников.
Мужчины пожали друг другу руки в знак знакомства и отошли в сторонку для разговора, чтобы никому не мешать.
— У меня к вам, Виктор, не совсем обычная просьба — дать нам с женой несколько частных уроков игры в большой теннис. Мы согласны в любое удобное для вас время.
— Зачем? Какая в этом польза?
— Скажу честно: мы в восторге от вашей убойной подачи. Может быть, мы когда-нибудь будем так же подавать теннисный мяч, как вы?
— Спасибо за комплимент, но я так занят, что не смогу уделить вам
внимания. Я — студент, учебных дел по горло, плюс тренировки, плюс соревнования. Так что, при всём желании, но должен вам отказать.
— Не спешите отказывать! Мы подстроимся под ваше расписание. Готовы платить десять рублей в час. Подумайте, нам не горит. Я к вам
подойду за ответом на следующей неделе.
— Хорошо. Я подумаю, но другого ответа, наверное, не будет. Просто нет свободного времени. На очередной тренировке Виктор обратился к своему тренеру:
— Владимир Александрович, меня один мужчина попросил дать ему с женой несколько частных уроков игры в теннис. Как вы считаете, что
мне ему ответить?
— Виктор, тебе что, не хватает стипендии?
— В принципе, хватает, но я бы смог в таком случае немного матери помочь. Отец у меня — стопроцентный инвалид. Совсем не работает и
при этом получает копеечную пенсию.
— Ну что ж, если тебе предлагают люди заработать, я, в принципе, не возражаю. Но аренду зала пусть твои клиенты оплачивают сами. И,
конечно, твоя работа не должна быть за счёт наших тренировок.
3.8
В следующий раз Георгий в спортивный зал МГУ пришёл с высокой, одного с ним роста, красивой женщиной. В конце тренировки он
её подвёл к Виктору и представил.
— Познакомьтесь, пожалуйста. Моя жена Глория.
— Очень приятно. Виктор.
Глория протянула Виктору руку. Чувствовалось, что это рука женщины, хорошо знакомой с каким-то видом спорта. Рукопожатие было не мягкое и кокетливое, а короткое и твёрдое. Как будто прочитав еговопрос, Глория, с чисто московской интонацией, сказала:
— Я когда-то профессионально играла в гандбол. Входила в первую женскую сборную России.
— Понятно, я это сразу почувствовал по вашему рукопожатию.
— Ну и что вы нам ответите на наше предложение? — спросил у
Виктора Георгий.
— Я согласен, только время для занятий на теннисном корте вы должны заказывать и оплачивать сами. Тренировки для вас обоих можно начать со следующего месяца. Они будут проходить один раз в неделю. Больше у меня свободного времени, к сожалению, нет.
Георгий и Глория Провоторовы работали в Министерстве внешней торговли, но в разных управлениях: она курировала итальянское направление, он — египетское. И заканчивали разные институты: он — Московский институт стали и сплавов, она — Московский институт народного хозяйства имени Плеханова. Встретились Георгий и Глория на ежегодном костюмированном новогоднем балу министерства. Он — в шортах и рубашке навыпуск цвета хаки, в широкополой шляпе и с тростью в руке. Настоящий плантатор. Она — в длинном белом платье, какие носили барышни в пушкинские времена. Хрупкая, тонкая, воздушная, Глория выделялась из толпы не только ростом, но и каким-то внутренним спокойствием. Георгий, как будто почувствовав её состояние, подошёл к ней в самом начале вечера:
— Сударыня, вам телохранитель, по случаю, не нужен?
— Смотря, по какому случаю, — ответила Глория.
— Хотя бы по тому, что сегодня — замечательный вечер и я, не обременённый никакими гражданскими обязательствами молодой мужчина, хочу вас оградить от вульгарных ухаживаний со стороны других мужчин.
— А попроще нельзя пригласить девушку на танец?
— Нет, нельзя. Ваше положение обязывает именно такой стиль моего поведения, — попробовал оправдаться Георгий.
— Какое положение? Судя по вашему маскарадному костюму и палке в руке, вы изображаете работорговца, которому необходимо кого-то преследовать и угнетать.
— Вы правильно определили мой образ. Так вы согласны, красавица, с моим предложением?
— Как я поняла, — не обращая внимания на его реплику, продолжила она, — на вашем пути встречается бедная беззащитная девушка и вы
хотите её оградить от всех жизненных неприятностей? Не так ли?
— Нет. Таких далеко идущих планов у меня пока нет. Я только хочу
с вами потанцевать.
— А жаль. Взяли и одним махом лишили девушку иллюзий.
— Ну почему? Продолжайте грезить. Это всегда было любимым занятием молодых девушек на Руси.
— А я — не русская.
— Интересно. А кто же вы, красавица моя?
— На ваш выбор: мама у меня датчанка, а папа — белорус.
— Может быть, у вас ещё есть какие-нибудь скелеты в шкафу?
— Да, есть ещё один, специально для вас. Я — мастер спорта международного класса по игре в ручной мяч.
— Ничего себе! А что же вы об этом мне сразу не сказали?
— Каким образом? Вы хотели, чтобы у меня на груди висела табличка с предупреждающей надписью: «Не приближаться. Убью».
— Не так строго, но что-то в этом духе. Я тут столько глупостей вам по незнанию наговорил, что просто страшно.
— Ничего, это всё поправимо.
3.9
Через год Георгий и Глория поженились. Она переехала к нему в шикарную трёхкомнатную квартиру на Калининском проспекте. Всё было в молодой семье хорошо: престижная работа, приличная зарплата, регулярные командировки заграницу. Но, к огромному сожалению, у них не было детей. Все обращения в самые лучшие медицинские учреждения, как в стране, так и за рубежом, никакого положительного результата не давали. Переступив тридцатипятилетний рубеж, они уже просто смирились с этой неприятной жизненной ситуацией. Сегодня, после двухчасовой достаточно интенсивной тренировки,
Георгий и Глория, тяжело дыша, присели на скамейку для зрителей рядом с Виктором.
— Ну, как наши успехи? — спросил Георгий у молодого тренера.
— Особых успехов пока нет, но у вас появилось ощущение корта.
Это — очень важный момент, так как умение играть в большой теннис определяется, прежде всего, чувством границ игрового поля.
— А что ещё требуется?
— Много чего, — ответил со смехом Виктор.
— Ну скажите, — не отставала от него Глория. — Мы же должны понимать, что нам нужно совершенствовать на перспективу.
— Хорошо. Самое главное в игре в большой теннис — это работа рук и ног в режиме полного автоматизма. Вы не должны ни на секунду задумываться над тем, в каком положении ракетки принять мяч, сколько шагов сделать, чтобы вернуться в центр площадки, куда может ваш
противник направить следующий удар. Вернее, об этом всё время нужно думать, но без привязки к положению рук и ног. И ещё очень важно научиться грамотно и чётко подавать. Без хорошей подачи теннисного мяча ни о каком классе игры и речи быть не может.
— Так что, мы за несколько месяцев тренировок научились только правильно стоять на корте? — удивлённо спросила Глория.
— Не стоять, а двигаться. Это — весомое достижение в технике игры в теннис. И не надо расстраиваться по этому поводу.
— А скажите, Виктор, почему вы не стали, при вашей квалификации, профессиональным спортсменом, а поступили на юридический
факультет? Ведь у юриста мало того, что, как правило, ненормированный рабочий день, так это ещё и достаточно болезненное ремесло.
— Мне посоветовали поступить на юридическую специальность во время срочной службы в армии.
— Кто вам посоветовал и что по этому поводу сказал?
— В армии я служил водителем военного прокурора округа. Во время наших длительных поездок он мне много рассказывал о своей работе. На основании его рассказов я сделал вывод, что профессия юриста
позволяет не только занять серьёзное положение в обществе, но и приносит неплохой доход. Я из малообеспеченной семьи, поэтому заработок для меня имеет очень важное значение. Мои родители не совсем здоровые пожилые люди, так что мне нужно им помогать. И вообще, в этой жизни мне надеяться не на кого, кроме как на самого себя.
Виктор не сказал новым знакомым об истинной причине его поступления на юридический факультет университета, связанной с братом, его судом, несправедливым приговором, осуждением на девять лет, посчитав, что это может быть при коротком времени знакомства неправильно понято. Но с этого дня отношения между тренером и его взрослыми учениками стали более тёплыми, а главное, доверительными.
3.10
О том, что он даёт частные уроки игры в большой теннис, Виктор никому не рассказывал. Заработанные деньги он почти полностью отправлял родителям и продолжал жить только на стипендию. Вера несколько раз интересовалась у него, что он вечерами делает в течение недели, чем занимается, куда ходит, с кем из своей группы дружит, но тот объяснял свою занятость спортивными тренировками и соревнованиями.
Сегодня Георгий был на тренировке один, без жены, и поэтому весь вечер они играли с Виктором на корте вдвоём. Хорошо побегали, устали и после тренировки Георгий пригласил Виктора в кафе при спортивном комплексе университета.
— Не хотите выпить пива? — спросил он у Виктора.
— Нет, спасибо. Мне только чай.
— Ну от бутербродов, я надеюсь, не откажитесь?
— Не откажусь.
— Вот и хорошо. А мы с Глорией любим после тренировки пивком побаловаться.
— А что её не было сегодня на корте? Дети болеют?
— У нас, к сожалению, детей нет.
— Как нет детей? Как это без детей?
— Вот так. У Глории есть проблемы. Эта ситуация, наверное, связана с её многолетним занятием профессиональным спортом.
После этих слов Георгий, всегда жизнерадостный энергичный человек, как-то сник и притих. По всему было видно, что ему не хочется обсуждать столь деликатную тему с посторонним человеком. Жена узнает — будут неприятности.
— Вы не переживайте, Георгий, что рассказали мне об этом, — успокоил его Виктор. — Я дружу с девушкой, так её мама когда-то работала в Институте матери и ребёнка на Каширской. По-моему, там подобными серьёзными проблемами занимаются до сегодняшнего дня. Я в конце недели обязательно поговорю с ней.
— Зачем вам это нужно, Виктор? Давайте поменяем тему и забудем об этом, а то мне ещё влетит от Глории.
— Давайте, но я всё равно поговорю.
После этого разговор между мужчинами уже не клеился. Уж больно он задел обоих за живое. Посидели ещё полчаса и разошлись по домам.
А в ближайшее воскресенье Виктор, придя к Анастасии Сергеевне в гости, рассказал ей о ситуации с Глорией.
— Я проблемой бесплодия никогда не интересовалась. Но в этом институте, как я помню, был один замечательный доктор — Щегольков Эдуард Васильевич, девиз которого по жизни был: «Нужно следовать законам природы, но немножко ей помогать». Он был уверен, что
все женщины наделены репродуктивной функцией. Однако у каждойженщины есть своя проблема, которую доктору следует вместе с ней решать.
А ещё через полтора года, благодаря чудесным врачам на Каширской, в семье Георгия и Глории Провоторовых родилась девочка. По такому случаю Георгий купил два ящика шампанского и работники Министерства внешней торговли, знакомые и незнакомые, шли в течение всего рабочего дня в его кабинет выпить бокал со счастливым отцом и пожелать здоровья долгожданному ребёнку.
Продолжение следует.
