Авторы: проф., д.п.н., Г.В. Никитина, проф.,д.т.н., В.Н. Романенко
Языковым проблемам в явной или же скрытой форме посвящено огромное количество самых разных публикаций. Очень много внимания при этом уделяется политическим составляющим этого вопроса. Необходимо отметить, что эти проблемы важны для многих стран. При этом основное внимание обычно уделяют конфликтным ситуациям. В то же время ситуации, когда в одном человеческом сообществе мирно уживаются несколько языков, как например в Финляндии, Швейцарии или же Канаде, обычно обходят стороной. Вторая особенность традиционного анализа связана с тем, что чаще всего проблема изучается в статическом состоянии. Иными словами обычно главное внимание уделяется констатации имеющегося состояния. Именно на основе его описания часто даются рекомендации и даже принимаются серьёзные меры для формирования нового, желательного состояния языковой политики. Сама же возможность перехода, а также его динамика, то есть скорость, этапы и т.д. обходятся стороной. В силу этого многие естественные результаты часто необоснованно воспринимаются, как результат активного противодействия и саботажа ряда разумных мер.
Проблема динамики языковых изменений, насколько нам известно, тщательно не изучалась. Авторы не являются специалистами в этой области гуманитарного знания. Их интересы главным образом связаны с вопросами изучения характера и динамики трансформаций, как в технике, так и в социуме. Исходя из этого, а также опираясь на свои многолетние наблюдения, мы позволим себе сделать несколько замечаний. По нашему мнению они могут сослужить пользу при дальнейшем более серьёзном и углублённом анализе этой проблемы. Мы заранее предупреждаем читателя, что излагаемый материал — это наш личный опыт. Серьёзного статистического анализа авторы не проводили. Соответственно мы не претендуем на точность наших выводов и рассматриваем их только в качестве дополнительного материала для дальнейшего изучения. В начале позволим себе отметить хорошо известный факт о том, что освоенный язык чаще всего не утрачивается полностью. Считается, что исходное знание языка закрепляется у детей после трёхлетнего возраста. Освоенный в детстве яяык даже в случае многолетних перерывов легко восстанавливается. Так один из авторов примерно с 4-х лет начал осваивать немецкий язык. К началу войны, то есть в1941 году, он свободно говорил на этом языке, хотя его словарный запас естественно соответствовал потребностям десятилетнего ребёнка. В военные и первые послевоенные годы этот язык им не забывался, так как он преподавался в школе. После 1948 года наступил длительный перерыв.
Осенью 1993 года этого автора пригласили для трёхмесячной работы в Германию. В принципе общение должно было идти на английском языке, который был автором хорошо освоен. Тем не менее, в немецкоязычном окружении началось быстрое восстановление навыков и уже через неделю старый словарный запас как бы всплыл наружу. Проблемы с грамматикой и смелость в общении вообще не потребовали никаких серьёзных временных затрат. Из ряда бесед авторам удалось узнать, что несколько человек примерно таким же темпом смогли восстановить казалось бы навсегда утраченные навыки во владении хорошо освоенным в детстве, но впоследствии забытом, языке. Таким образом можно предполагать, что утрата языков навыков происходит не столько у отдельного человека, сколько при смене поколений. Для такой утраты необходимо, чтобы у носителя языка не было возможностей повседневного общения и не возникало потребности искусственно поддерживать свой уровень языковой грамотности с помощь книг, телевидения и других источников информационного потока на соответствущем языке. Приведённый пример говорит о том, что динамика исчезновения языковых знаний зависит от внешнего окружения, серьёзности владения языком и наконец индивидуальными характеристиками индивидуума: памятью, возрастом, мотивацией и состоянием здоровья. Однако для общих проблем социальной жизни намного более важно сохранение языковых знаний и навыков общения в больших группах носителей языка (сообществах). Для того, чтобы пояснить то, с какой скорость происходят изменения в использовании языка в повседневной жизни больших групп людей, позволим себе снова сослаться на личный опыт. В качестве примера сошлёмся на языковую ситуации в Прибалтийских странах. Три Прибалтийские страны, несмотря на общность судьбы, большое сходство в политике и другие широко известные вещи, в то же самое время во многом разные. С точки зрения обсуждаемого вопроса эти страны отличатся не только языком местного населения, но также своими размерами, а также долей русскоязычного населения. Из этих трёх стран самая небольшая по площади Эстония. Литва же наоборот имеет самую большую площадь
В Литве русскоязычных всегда было немного, но в ней проживало и сейчас живёт много поляков. В Латвии в настоящее время людей с русскоязычными корнями немногим меньше 50%. В период до 1918 года Литва входила в состав Виленской губернии. Кроме русского языка все верхи общества и основная масса городского населения кроме русского языка свободно говорили и на польском языке. В Эстонии же и Латвии до революции наряду с русским языком практически основным официальным языком был немецкий. Названия населённых пунктов и улиц, географические наименования — всё это было на немецком языке. Хорошо известно, что прибалтийские немцы в огромном числе входили в Российскую элиту. Кюхелбекер, Барклай де Толи, Грот и многие другие были прибалтийскими немцами. К слову сказать, именно Грот был создателем первой серьёзной грамматики русского языка. В период до 1918 года национальные яыки в Прибалтике были в основном простонародными. Местная интеллигенция в это время прилагала большие усилия по соданию национальной литературы, словарей и грамматических правил. В период между I-й и II-й мировыми войнами национальный яыки в странах Балтии стали государственными. Именно тогда были всерьёз освоены литовская азбука и грамматика. В Белоруссии в тот период и даже после писали при письме использовался польский вариант латиницы. До сих пор латинский алфавит в Белоруссии официально может использоваться в качестве параллельного. Недавно началось движение за его восстановление. Надо помнить, что в межвоенный период на территории нынешних Эстонии и Латвии проживало огромное количество немцев.
В силу этих причин немецкий и польский языки сохранились в прибалтийских странах в межвоенный период. Жизнь сложилась так, что тот автор, который в детсве овладел немецким яыком, в 1947 году в возрасте 16 лет впервые попал в Латвию. Это было время карточной системы, продолжались столкновения с лесными братьями. Тем не менее в Риге и посёлках Взморья (ныне Юрмала) было достаточно спокойно. По -русски говорило в основном старшее поколение, о воспитывалось ещё в Российской империи. Позволим себе напомнить, что семья Келдышей, Эйзенштейн и многие другие деятели культуры и науки, жившие в СССР, родились и воспитывались в Риге. Их знание русского языка было безупречным. В 1947 году местная молодежь русским владела плохо. Многие его совсем не знали. Даже в Риге, где уже появилось много людей, переселившихся из внутренних районов СССР, общаться на русском языке, можно было далеко не всегда. В то же время не возникало никаких проблем в общении на немецком языке. Немецкое население начало уезжать в Германию из Прибалтики ещё в 1940 году. Часть из него временно возвратилась обратно, но после 1945 года немцев ни в Латвии, ни в Эстонии практически уже не было. Польское же население во многих районах Литвы осталось до настоящего времени. Поэтому польский язык до сих пор распространён в этой стране и во многих местах можно говорить с местными жителями по польски. Никаких проблем при этом не возникает. В Эстонии и Латвии немецкоязычная среда после военных лет практически исчела. Если в 60-ых годах прошлого века ещё можно было встретить пожилых людей, которые владели немецким языком, то сейчас таких людей очень мало. В то же самое время в 60-е годы практически вся молодёжь уже говорила на русском языке. Немецкий же язык, как средство повседневного общения, практически полностью исчезал по мере ухода из жизни старшего поколения. В 80-е годы людей говорящих по-немецки на улицах встретить уже было очень трудно. Таким образом язык, который не имеет нужного количества носителей, постепенно исчезает. В Прибалтике для этого потребовалось около сорока лет. Срок активной деятельности одного поколения обычно считается равным двадцати годам. Иными словами. для исчезновения языка из повседневного обихода требуется время активной деятельности двух поколений. Ускорить это процесс также невозможно, как нельзя полностью забыть язык, который хорошо усвоен в детские годы.
Никакими внешними усилиями, скорее всего, на эти процессы воздействовать невозможно. Не случайно согласно Библейским преданиям Моисей водил евреев по пустыне в течение сорока лет — столько времени было нужно, чтобы исчезли люди с ментальностью рабов. Таким образом уже древние люди интуитивно понимали то, что имеются естественные процессы, которыми невозможно управлять административным путём. Сейчас в середине второго десятилетия XXI века в средних учебных заведениях прибалтийских государств хорошо изучается английский язык. Многие школьники и студенты бывают в Европейских странах по на учебной практике, в специальных языковых лагерях, в качестве участников спортивных команд. Преподаваетли университетов практически повсеместно освоили английский язык. В больших городах в сфере обслуживания большинство персонала овладело разговорным английским в пределах бытовой тематики. В то же время в последние 5-6 лет в бытовой сфере приходится сталкиваться с молодыми людьми, которые не владеют русским языком. Во всех трёх странах Балтии вымывание носителей русского языка происходит по-разному. Особенно активно оно в Литве, где русскоязычного населения всегда было меньше, чем в остальных двух государствах этого региона. Конечно в странах Балтии сохранились регионы, где русскоязычные население представляет большинство. Классическим примером такого региона можно считать Нарву и её окрестности в Эстонии. Имеются аналогичные районы и в южной Финляндии. Однако они особо не влияет на общую картину. С 1991 года прошло уже чуть более 25 лет — одно поколение. Так что наши качественные наблюдения, которые говорят о том, что время языковых изменений имеет смысл измерять в поколениях, то есть с шагом около десяти лет (половина срока активной деятельности одного поколения) представляется разумными.
Иллюстрация: Лайфхакер
