Автор — Зиновий Гердт, народный артист РСФСР.
Рассказывает Зиновий Гердт:
– Это был 1957 год. Москва, Фестиваль молодежи и студентов. Толпы иностранцев! Впервые! И приехали пять французских композиторов, сочинители всех песен Ива Монтана: Франсис Лемарк, Марк Эрраль… Знаменитейшие фамилии!К ним был приставлен Никита Богословский — во-первых, как вице- или президент общества «СССР – Франция», а во-вторых, у него прекрасный французский. Я тогда играл в Эрмитаже «Необыкновенный концерт», а по соседству выступал Леонид Утесов. И так как только от меня, «конферансье», зависело, два часа будет идти наш «концерт» или час двадцать, то я быстренько его отыгрывал, чтобы успеть на второе действие к Леониду Осиповичу. Я его обожал.
И вот я выбегаю, смотрю: стоит эта группа — пятеро французов и Никита с Марком Бернесом. Он очень тянулся к французам. Идет такая жизнь: Никита что-то острит, французы хохочут. Я ни слова не понимаю, Бернес тоже. И он все время дергает Богословского за рукав: «Никита, что ты сказал?» Тот морщится: «Погоди, Маркуша, ну что ты, ей-богу!» Через минуту опять хохочут. Бернес снова: «Никита, что он сказал?» На третий раз Богословский не выдержал: «Марк, где тебя воспитывали? Мы же разговариваем! Невежливо это, неинтеллигентно…»
Потом Богословский ушел добывать контрамарку — французам и себе, и мы остались семеро — совсем без языка. Что говорит нормальный человек в такой ситуации? Марк Бернес сказал: «Азохн вэй…» Печально так, на выдохе. Тут Франсис Лемарк говорит ему на идише: «Ты еврей?» Бернес на идише отвечает: «Конечно». «Я тоже еврей», — говорит Лемарк. И повернувшись к коллегам, добавляет: «И он еврей, и он еврей, и он…» Все пятеро оказались чистыми «французами»! И все знают идиш! Марк замечательно знал идиш, я тоже что-то… Мы начали жить своей жизнью, и плевать нам на этот концерт Утесова! Тут по закону жанра приходит — кто? Правильно, Богословский! Мы хохочем, совершенно не замечаем прихода Никиты… Он послушал-послушал, как мы смеемся, и говорит: «Маркуша, что ты сказал?» А Бернес отвечает: «Подожди, Никита! Где тебя воспитывали, ей-богу? Мы же разговариваем!»
Это был единственный раз в моей жизни, когда мое происхождение послужило мне на пользу.
…
