Автор: Александр Умнов
Исламское движение «Талибан», контролирующее 100% территории Афганистана, — в глазах немусульманского мира воплощение варварства и фанатизма. Как же тогда объяснить тот факт, что именно талибам удалось не только приостановить распад страны, но и обратить его вспять? Ссылки на внешние обстоятельства — помощь Пакистана, Саудовской Аравии, Соединенных Штатов — неубедительны. Опыт советского пребывания в Афганистане во времена даже двухполярного мира недвусмысленно продемонстрировал, что определяющее значение здесь имеют внутренние факторы. Сегодня центральный из них — трактовка талибами ислама, который в представлении афганцев неразрывно связан с социальными отношениями.
ОБЩЕЕ И ОСОБЕННОЕ
Символ веры мусульманской религии заключен в словах: «Нет Бога кроме Бога, а Мухаммед — его пророк». Приверженцы различных направлений ислама трактуют это положение по-разному. Для суннитов, доминирующих в Саудовской Аравии и Афганистане, оно означает категорическое отрицание возможности для кого бы то ни было после смерти Мухаммеда выступать посредником между Богом и людьми. Господствующие в Иране шииты утверждают эту роль за духовенством. Не случайно его наиболее видные представители носят у них титул «аятолла» («знамение Бога»). Наряду с большой богословской традицией и у суннитов, и у шиитов существует традиция малая, бытовая. Причем и у тех, и у других она базируется на культе посредников в отношениях с Богом — «святых». Совпадение большой и малой традиций у шиитов и их расхождение у суннитов закрепляло за духовенством роль общенационального лидера в одном направлении ислама и исключало ее в другом.
Наиболее последовательно право мусульманской общины напрямую общаться с Богом утвердилось у суннитов Саудовской Аравии. Здесь религиозно-политическое течение, названное востоковедами по имени религиозно-политического лидера XVIII века аль Ваххаба ваххабизмом, культ «святых» ликвидировало вообще. Но вне Аравийского полуострова (в частности, в Афганистане), где также время от времени возникали ваххабитские тенденции, этот культ, тесно связанный со структурой традиционных отношений, оказался слишком «крепким орешком». Поэтому местные ваххабиты в отличие от аравийских, сами отвергая «святых», как правило, не навязывали свои взгляды (во всяком случае силой) другим мусульманам.
С XX века подобная тенденция среди суннитов стала выражаться и в новом политическом течении (назовем его условно исламизмом), которое появилось в мусульманском мире под явным влиянием европейских форм идеологии и организации. И ваххабизм, и исламизм призывали построить «подлинно исламское государство», объявив священную войну («джихад») против «неверных». Ими считались как не мусульмане, так и те, кто, по мнению ваххабитов и исламистов, «извращал религию», например почитал культ «святых». На практике главным движущим мотивом и ваххабизма, и исламизма служило стремление под лозунгом борьбы за чистоту ислама радикально перераспределить власть и собственность в свою пользу.
Полная победа ваххабитов в Саудовской Аравии превратила их там в силу, заинтересованную в сохранении существующего положения. Необходимость развивать международные связи и решать внутриполитические проблемы (скажем, налаживать отношения с местными шиитами) решительно требовала если не пересмотреть, то во всяком случае смягчить прежнюю непримиримость. В других же суннитских странах, где ваххабизм остался оппозиционным течением, он полностью сохранил свою воинственность. Определенную эволюцию пережил и исламизм. Оказавшись не в состоянии нигде захватить власть, это религиозно-политическое течение также подчас предпочитало мирные средства борьбы.
Традиционный ислам всегда относился к ваххабизму и исламизму настороженно, а то и сдержанно. Со второй половины XX века его главным оплотом у суннитов стал религиозный центр Деобанд в Британской Индии (которая охватывала тогда территории современных Индии, Пакистана и Бангладеш). Богословы этого центра считали культ «святых» неотъемлемым от «подлинно исламского общества». «Джихад», с их точки зрения, мог вестись не только против явных немусульман, но и «извращающих ислам» ваххабитов и исламистов. Правда, вооруженное противостояние рассматривалась как мера крайняя. В обычных условия, полагали деобандские богословы, строить «подлинно исламское общество» нужно укрепляя патриархальные нормы поведения, не допуская чрезмерной концентрации власти и собственности, пропагандируя традиционное мусульманское наследие как необходимую предпосылку овладения современной наукой.
СМЕНА ВЕХ
Расхождения ваххабизма и исламизма с традиционным суннизмом сглаживались лишь тогда, когда возникала серьезная угроза для местного общества. Тогда ваххабиты и исламисты в силу своей изначально большей организованности и идеологической «выдержанности» порознь или вместе часто становились авангардом сопротивления. Именно такая ситуация возникла в Афганистане после коммунистического переворота, особенно ввода советских войск.
Главной этнической базой обоих течений выступили пуштуны, которые веками объединяли всех афганцев. Этому способствовало и превращение сопредельных районов Пакистана, также населенных пуштунами, в оплот сопротивления. Именно там афганцы получали и материальную поддержку и возможность учиться в религиозных школах. Причем господствовавшие тогда настроения привели к тому, что наиболее популярными преподавателями стали приверженцы исламизма и ваххабизма.
Уход коммунистов резко изменил ситуацию. Влияние ваххабитов и исламистов таяло на глазах. Сразу отколовшиеся от них не пуштуны превратились в ядро международно-признанного посткоммунистического правительства. Однако объединить страну им не удалось. Общенациональный кризис востребовал не только стабилизирующий потенциал традиционного ислама, но и возвращения пуштунам роли стрежня местной государственности. Барометром этих настроений стали религиозные школы в соседних районах Пакистана.
В итоге сначала там, а затем и в самом Афганистане сформировалось исламское движение «Талибан». Это название означает, с одной стороны, учащихся религиозных школ, с другой — вполне применимо к любому мусульманину, благоговейно постигающему ислам, что свидетельствует об антиваххабитской и антиисламистской направленности движения. Ведь ваххабиты и исламисты стремятся не изучать ислам, а переучивать других мусульман. Признавая культ «святых» и выступая за такое перераспределение собственности, которое не подрывает, а укрепляет традиционные отношения, талибы сумели объединить почти всю страну.
Фактический отказ от «исламской революции» лидеры «Талибана» сопровождают такими демонстративными действиями в культурной сфере, которые не позволяют ни ваххабитам, ни исламистам поставить под вопрос (во всяком случае публично) их приверженность мусульманской религии. Здесь и возрождение патриархальных норм поведения (включая затворничество женщин), и применение когда-то санкционированных исламом, но давно практически нигде не применяемых наказаний, и разрушение памятников доисламской культуры.
Иллюстрация: pravda.com.ua
https://www.ng.ru/ng_religii/2001-09-12/5_talib.html
