Профессор, д.э.н. Роман Шейнбергер
ЧЕЛОВЕК – МАШИНА-СРЕДА
Что стоит за этим понятием?
Читайте интервью нашего корреспондента Ларисы Мангупли с профессором Романом Шейнбергером
Журналист, писатель, художник Лариса Мангупли
Около пятидесяти лет назад молодой аспирант Московского авиационного института успешно защитил кандидатскую диссертацию по научному направлению — проблемам оптимизации систем «человек – машина – среда», которое стали называть ЭРГОНОМИКА. «Эрго» – по-гречески – «работа», «номос» — «закон». Вот об этих законах работы и ещё о многом другом мы поговорим с авиационным инженером, учёным, специалистом в области эргономики Романом Шейнбергером, ныне доктором экономических наук, профессором, изобретателем, писателем и поэтом, человеком широких взглядов, разносторонних дарований и способностей.
— Роман, на прежней своей Родине Вы успели немало сделать в науке, производстве, в бизнесе. Более пятнадцати лет живёте в Израиле и продолжаете заниматься актуальными научными проектами, пишете книги. Вам удалось влиться в научную среду новой для Вас страны?
— Теоретически – да. В израильский период творчества на значимых интернет-сайтах опубликовано двести десять моих научных и научно-методических статей, книг и иллюстрированных книжек для детей. Эти книжки как раз и прививают детям навыки, которые помогут им в дальнейшей жизни. Ну, а всё, что касается практической деятельности, осталось в прошлом. За три десятилетия работы в Уфимском авиационном институте я, будучи руководителем дипломных проектов, подготовил сотни инженеров-проектировщиков, разработчиков, руководителей производств, учёных, успешных педагогов. Видимо, и моими стараниями тоже наш институт стал на бывшей нашей Родине одним из лучших центров эргономических исследований и разработок со специализацией «Экономика эргономики».
— Роман, следуя по строкам Вашей автобиографии, я понимала, как Вы росли профессионально и как реализовывали себя в науке. Вот, например, ещё будучи старшим преподавателем в Уфимском авиа-институте, стали руководителем научного семинара, который через год уже приобрёл статус всесоюзного…
— Да, это было уже после очной аспирантуры и защиты диссертации. А семинар назывался «Учёт человеческого фактора – важный резерв повышения эффективности труда». Он просуществовал почти двадцать лет. Было издано немало научных трудов, написанных участниками семинара. В этот период меня ввели в состав Научно-методического совета Минвуза СССР по созданной тогда в стране специальности «Организация труда», как предтечи специальности «эргономика». В этот период я руководил работами по научной тематике «Экономика эргономики», проводил международные совещания, фактически создал кафедру «Организация труда» и впоследствии стал её заведующим, доведя до уровня лучших кафедр в стране по этому профилю.
— Из ряда Ваших работ следует, что значение эргономики, как науки, будет возрастать. И прогнозируете её особую роль в условиях роботизации. Вот и в средствах массовой информации бьют тревогу в связи с тем, что активно развивающаяся робототехника может вытеснить людей, а их место займут человеко-роботы. Каким Вы видите будущее, в котором, не дай Бог, управлять миром станет искусственный интеллект? По сути, он уже проник во все сферы нашей жизни — мы можем не только задавать программы техническим устройствам, но и разговаривать с ними…
— Оформившись, как наука, практически, только в середине двадцатого столетия, эргономика помогает людям наилучшим образом вписываться в современный усложняющийся и ускоряющийся мир, требующий при этом от людей повышенной точности действий, ибо растёт цена человеческой ошибки. Современный человек постоянно взаимодействует с различными техническими устройствами, добиваясь желаемого результата. Тут ключевое слово – «взаимодействует», то есть система «человек – машина – среда» очень динамична. Каждое её звено и сама среда функционируют по своим законам…Для успеха эргономисту нужны знания о человеческом звене (это биологические, физиологические, психофизиологические, психологические характеристики), знания о машинном звене и сведения о среде. Сложность систем, высокие скорости процессов и динамизм окружающей среды создают определённые трудности для человека-оператора. Поэтому эргономисту необходимо иметь комплексную подготовку в перечисленных мною областях знаний. Из-за первых серьёзных успехов в организации постов управления различными машинами (от кабин самолётов до клавиатуры пишущих машинок…) поначалу эргономику стали называть наукой, или даже технологией по устройству «кнопок и рукояток». Но жизнь потребовала от эргономики решения более сложных задач… Обо всём не рассказать, но элементарные базовые представления об эргономике можно почерпнуть из ряда моих статей.
— В одной из своих иллюстрированных статей Вы вводите нас в святая святых рождения роботов, которые по заданным человеком программам будут совершать самые разные действия. Мы видим болтики, винтики, проводки и успокаиваемся тем, что устройства, создаваемые человеком, не превзойдут его интеллект. Тогда в чём таится опасность?
— В ряде своих статей я писал о том, что опасна не роботизация, как таковая, а неуправляемый искусственный интеллект. Значит, роботы должны быть под надёжным контролем человека. Это, знаете ли, профессиональный разговор, который, на определённом этапе становится конфиденциальным. Правда и то, что у эргономики есть свои возможности на этот счёт. И это тоже – конфиденциально. «Чтобы роботы не подслушали»… Насчёт подслушивающих роботов – шутка, конечно…
— Роман, в своей статье, опубликованной недавно на сайте «Хайфа- инфо», Вы поднимаете вопрос о том, что не только неуправляемый искусственный интеллект, но даже и управляемый, при всей его целесообразности, может быть не только полезен, но и опасен для людей. Потому что он станет тормозить развитие их навыков — как когнитивных, так и физических. А как избежать этого? Как совместить оба эти пути? Сегодня есть ответы на эти вопросы?
— Уважаемая Лариса, не только Вы спрашиваете меня об этом. Прошло несколько дней после публикации — и уже посыпались вопросы типа: «А нельзя ли у автора получить простой рецепт на все случаи?». Мой ответ: «Конечно, нельзя!». Простых решений нет. Успех придёт, если мы вырастим поколения, прошедшие через школы раннего эргономического воспитания и образования как в Израиле, так и в остальном мире. Кстати, я об этом достаточно подробно говорил и в своих публикациях, и в книжках с моими стихами для детей. Если будет в нашей стране достаточно собственных эргономистов высокого уровня, если школы Раннего Эргономического Воспитания и Образования (РЭВиО) вырастят новые поколения молодёжи, то страна и общество будут процветать. Потому что этой стране будет по плечу справляться с вызовами и опасностями всех разновидностей искусственного интеллекта (ИИ). Надо не робеть и не впадать в пессимизм — с одной стороны, а с другой — не должно быть шапкозакидательства – понимать, что на стороне человечества все возможности эргономического знания и эргономических навыков, которые осваивать просто необходимо.
— Вы утверждаете: чтобы полнее внедрять в жизнь науку о рациональном взаимодействии человека с техникой, эргономическое образование надо начинать с детства. Каким образом?
— Да, начинать надо с детства. Например, через мою систему РЭВ и О. Существенной составляющей этой системы являются специально написанные мною детские книжки, их на сегодня — пятнадцать. Методология – конфиденциальна. Конечно, и вне этой системы мои книжки имеют свой смысл и самостоятельное значение. Я считаю, что нужно создавать не только в Израиле, но и в других странах, факультативные (платные) школы РЭВиО. Но, может быть, когда общество осознает, что с этими школами лучше, чем без них, то у государства «появится желание» взять эти школы «под своё крыло». Уверен, что «государства-пионеры» в этих решениях выиграют.
— Что Вы можете рассказать о новаторах в нашей стране, активно внедряющих эргономику на производстве, в научных лабораториях?
— Отвечу коротко…Есть предприятия и структуры, где всё на должном уровне…Это меня радует. Но есть сферы, где недостатки, а главное, пути устранения этих недостатков при минимальных усилиях (на профессиональный взгляд) – буквально на поверхности. Но их, к сожалению, никто не видит. Или не хочет видеть.
— Роман, спасибо за обстоятельные ответы на вопросы, связанные с Вашей научной деятельностью. Наиболее полную информацию о науке «Эргономика» наши читатели могут получить из Ваших же публикаций в интернет-журнале «Наука и жизнь Израиля», выйдя на Вашу страничку в нём, а также в газете «Хайфаинфо» и в других изданиях. Так уж сложилось, что в конце интервью я прошу моих собеседников ответить на вопросы частного характера. Не возражаете?
— Пожалуйста, задавайте свои вопросы.
— Три «кита», на которых держится Ваша жизнь?
— Моя семья, моя страна и моё творчество.
— Кого Вы считаете своими главным учителем по жизни?
— Их было двое: мои папа и мама. Главным учителем по жизни, несомненно, был папа Шейнбергер Лейб Хацкелевич, родившийся в городе Фридрихштадт Курляндской губернии Российской империи (ныне это Латвия, а город теперь называется Яунелгавой. В начале двадцатого века не менее восьмидесяти процентов его населения были евреи. Сегодня в этом городе нет ни одной еврейской семьи). Семья моего деда, потомственного выездного купца, в ходе Первой Мировой войны, была разорена в процессе массового переселения еврейского населения в вглубь Российской империи. Людей с минимальным скарбом везли в товарных вагонах. Моему папе было тогда всего семь лет. От папы ко мне пришёл богатый идиш с множеством идиоматических оборотов. Не получив светского образования, папа прошёл профессиональную подготовку у мастера, как дизайнер обуви, стал самостоятельно работать и был успешен… Пройдя воинскую службу, приобрел командные качества… Стал главным инженером, а потом и директором крупного предприятия по своему профилю. Понимание того, что изделие, создаваемое для использования людьми должно быть красивым, удобным, долговечным, надёжным и безопасным — это и есть главные критерии эргономики…
А моя мама Хана Марковна, родилась в Польше, в Люблине. Это она дала мне образцы упорства, выносливости, настойчивости. Светлая память моим родителям! В своей автобиографической книге «От рассвета до рассвета» я написал: «Спасибо царскому и советскому правительствам, а также правительству буржуазной Латвии за то, что я есть!». Поясню: царскому правительству — за переселение семьи в 1914 году в Россию, а также за то, что мой дед по материнской линии Марк Оберледер был отмечен царским Указом, как герой Русско-Японской войны 1904 – 1905 годов и получил по этому Указу право свободно селиться в любой точке России. В 1915 году он воспользовался этим правом, увезя своё многочисленное семейство в Уфу. А буржуазной Латвии – за то, что в 1922 году «не впустили» на границе с Россией семью папы обратно в Латвию, поскольку папин отец в годы Гражданской войны утратил латвийские документы. Все папины родственники, вернувшиеся в Латвию в 1922 году, сгинули от рук немцев и их пособников. Вся родня моей мамы погибла в концлагере Майданек, который в двух километрах от Люблина. Ну, и советскому правительству я благодарен за то, что в сороковые годы действовало сталинское постановление о налоге за бездетность, пока не будет в советской семье не менее трёх детей. А я как раз и был младшим, третьим ребёнком у своих родителей. Однако… Сколько трагедий витало над народами в огненном двадцатом веке!.. Извините, Лариса, что ответ на Ваш вопрос получился таким длинным. Но продолжим разговор.
— Довольны ли Вы своей профессиональной судьбой?
— Да, конечно!
— Был ли в Вашей жизни человек, который сыграл важную роль в становлении Вашей личности?
— Да, это был мой папа. Его жизненные установки вошли в моё сознание с самого раннего детства. Например, такие: «Делай доброе, сын мой, не спрашивая, зачем, и Б-г тебе поможет!» Или: «Нельзя быть щепкой в ручейке – куда занесёт, то и ладно… Человек смолоду должен знать, что он хочет в жизни». Это приходило во время разговоров, когда мы что-то делали вместе или обсуждали. Эти папины мудрости, которые, как правило, звучали на идиш, всегда со мной. И их много…
— Такое понятие, как «совпадение личности и времени» — что оно для Вас? Не считаете ли, что родились рано?
— Я не считаю, что рано родился, но Вы, образно говоря, с этим вопросом «попали в точку». Дело в том, что желание и, к счастью, умение проектировать, продвигать что-то новое проявилось у меня с первых лет моей инженерной карьеры на заводе, а далее — в период очной аспирантуры в МАИ и последующей преподавательской работы в УАИ. Но, при этом, я часто слышал от тех, кто, мягко говоря, «хотел бы жить по старинке», такие обращения: «Роман Лейбович, не надо бежать впереди паровоза!». Уже реальные паровозы поместили в музеи, а кому-то мерещились пресловутые «паровозы», как символы новизны всего и вся… И кому-то хотелось в один запретный ряд выстроить кибернетику, генетику и, если получится, то …и эргономику. Не получилось!
— Считаете ли Вы себя счастливым?
— Без всякого жеманства, говорю: «Да!», а, по традиции, делаю: «Тьфу, тьфу, тьфу!», три раза стучу по столу. Теперь всё – ok! Улыбнитесь…
— Легко ли идёте на компромисс?
— В принципиальных вопросах – никогда. В житейских и особенно, когда касается близких людей, убеждён, что всегда можно найти рациональное решение. Кстати, есть разделы эргономики, помогающие в этом. Но это — почти искусство…
—— В чём заключается Ваша ежедневная работа над собой?
— Есть, конечно, определённые алгоритмы и желательно их придерживаться – это главное…
— Боитесь ли старости?
— Нет, не боюсь!.. И это – не поза, а следствие стиля жизни. Однако это — очень большая, специальная и интересная, но конфиденциальная тема.
— Какой из своих граней характера гордитесь?
— Могу, при необходимости, дать соответствующий отпор.
— Умеете ли говорить людям «нет»?
— Могу и умею, при необходимости.
— Каков Ваш идеал женщины?
— Любящая и любимая женщина… Я это знаю!
— А самый лучший день в Вашей жизни?
— День, когда у меня родился сын, и день, когда у меня родилась дочь.
— Ваши способности к рисованию помогают в разработках?
— Помогали и помогают (очень много примеров – на целую книжку может хватить).
— Любовь к литературе. С чего она начиналась?
— Я — младший из детей у моих родителей. Брат мой, Израиль, был старше меня на десять лет, а сестра Маня (Малка) — почти на девять… В доме было много художественной литературы. Помню, что толстенную книгу большого формата, с обложкой серо-палевого цвета «Тихий Дон» я одолел в девятилетнем возрасте. Вот так и начиналась любовь к литературе. Тут я остановлю свой рассказ о раннем прочтении русской и советской литературной классики. Скажу лишь, что первое лирическое стихотворение, прозвучавшее из моих уст, было моим авторизованным переводом стихотворения Генриха Гейне о девочке, которой юноша признаётся в своих чувствах. Это было на уроке немецкого языка в девятом классе, когда каждый ученик представлял свой перевод на русский язык заранее полученного немецкого текста. Просмотрев переводы, учительница попросила, чтобы я, зачитал свой перед классом и был бы любезен переписать этот перевод лично для неё. Ей понравилось то, что я сумел не только передать мысли автора, но и сделал поэтический перевод на русский язык.
— Спасибо Вам, Роман, за это интервью.
— Здоровья, успехов, процветания и удачи – всем хорошим людям
Лариса Мангупли.
Иллюстрация: infourok.ru
