5.20
Последний год Сергей Павлович Платонов всё время находился в стрессовом состоянии. В силу большой занятости и отсутствии опыта выполнять обязанности заместителя генерального директора объединения, он уже третью неделю он не мог вырваться в Москву.
Сергей Павлович редко звонил маме не потому, что не было желания, а из-за того, что с мамой нельзя коротко поговорить. Она задаёт тысячу вопросов и хочет получить на всё исчерпывающие ответы. Только позавчера она позвонила ему, чтобы прочитать короткую нотацию. А так разговор с ней обычно занимает не менее получаса.
— Серёжа, ты вообще собираешься мать застать в живых или сразу
на похороны приедешь?
— Ой, мамочка! Как хорошо, что ты позвонила, а то я на работе совсем зашился.
— Ничего страшного. Как зашился, так и разошьёшься. Я не собираюсь с тобой ничего обсуждать. Чтобы на выходные приехал домой.
Есть серьёзный повод. Ты понял меня?
— Понял.
— Всё. Будь здоров.
В субботу Платонов был на работе до двух часов дня, накануне предупредив своего водителя, Василия Петровича, что они едут в Москву. Василий Петрович оформлял себе командировку и, пока Сергей Павлович находился у мамы, был занят своими делами. Так как в Твери были проблемы с продуктами, то он для своей семьи и друзей всё закупал в Москве. Некоторые из них он складывал в багажник машины, а скоропортящиеся забирал с собой в ведомственную гостиницу, где ночевал с другими шоферами. В связи с загруженностью трассы они приехали в Москву только около шести вечера.
— Куда едем, Сергей Павлович?
— На Калининский к маме. Завтра в шестнадцать часов возвращаемся в Тверь. Всё понятно?
— Понятно…
— Я думала, что ты уже сегодня не приедешь, — расцеловавшись с
сыном, сказала Екатерина Васильевна спокойным тоном.
— Мама, ты прекрасно выглядишь — хоть замуж выдавай.
— Не трепи языком, Серёжа. Об этом мы с тобой сегодня отдельно
поговорим.
Стол, накрытый красной скатертью, был сервирован на три персоны. Украшением стола был свиной холодец с хреном, который очень любил сын. Серёжа ещё всегда заказывал маме жареную картошку, но это она делала в его присутствии, заранее замочив несколько очищенных картофелин в какой-то особой воде.
— Что-то ты, Серёжа, какой-то никакой. Похудел, синяки под глазами. Что-то, как мне кажется, тебе впрок эта должность не идёт. Или
есть какая-то ещё причина для переживаний? Давай рассказывай.
— Хорошо, обязательно расскажу. Ты мне, мамочка дорогая, сначала
скажи, по какому поводу на столе стоят три прибора?
— Не волнуйся, сыночек, в гости я никого не жду. Просто несколько дней назад исполнилось сорок лет годовщины нашей с папой свадьбы.
Ты уже забыл эту дату, а я, естественно, всё хорошо помню и хочу отметить её вместе с тобой. Согласен?
— Конечно, согласен.
— Тогда быстро мой руки и садись за стол.
5.21
После нескольких рюмочек вина Екатерина Васильевна Платонова полезла в книжный шкаф и достала оттуда один из семейных альбомов. Там хранились фотографии её и покойного мужа ещё со студенческих лет. К сожалению, их свадебных фотографий не было — посидели в общежитии с бутылкой вина и кастрюлей пельменей, вот и весь праздник.
— Мама, я уже много раз всё это видел.
— Нет, не всё. Хочу показать тебе одну фотографию, на которую, я
уверена, ты мог не обратить внимание.
— Что за фотография?
— Вот она. На ней я, мой папа — твой дедушка, и наш сосед по даче
— Владимир Николаевич Калмыков. Он много лет провёл в Норильском концлагере. Посадили его по какому-то мерзкому доносу, никакого отношения к политике не имеющему.
— А к чему имеющему?
— К французской промышленной архитектуре. Он принёс на работу какой-то альбом, а один из недоброжелателей написал на него донос. Его обвинили в буржуазной пропаганде. А когда освободился из заключения, то остался в Норильске жить и работать. Вот этот человек оплатил мою и папину учёбу в аспирантуре. У него с нашим дедушкой был какой-то серьёзный договор.
— Интересная компания: полковник комитета государственной безопасности и бывший политический заключённый, отсидевший много
лет в норильском лагере.
— Всё не так. Во-первых, папа никогда не работал в комитете государственной безопасности. Он был начальником Управления безопасности на транспорте Сибири и Дальнего Востока. А во-вторых, Владимир Николаевич уже давно реабилитирован.
— Интересно, интересно. А можно поподробней, мама?
— Можно, но это не короткий рассказ.
— Ничего, сегодня я никуда не тороплюсь.
— Ну, тогда слушай. Когда твой дедушка ушёл из органов, ему, в порядке исключения, дали подмосковную прописку и разрешили поселиться на бабушкиной даче, которую он своими руками перестроил.
— А причём тут Владимир Николаевич?
— Владимир Николаевич оказался дедушкиным соседом по даче. Они познакомились, когда тот приехал в отпуск из Норильска.
— Понятно. И что дальше?
— А дальше дедушка однажды рассказал Владимиру Николаевичу, что на нашу с папой учёбу в очной аспирантуре да плюс ты, нет денег. И
тогда Владимир Николаевич предложил оплатить нашу учёбу за то, что дедушка построит ему новую дачу.
— Очень интересная история. Он ещё жив, наш благодетель?
— В прошлом году, когда я ездила на дачу, был жив. Правда старенький, но держится бодро. Пишет книги. Свободно владеет французским и английским языками
— Откуда?
— Он из дворян. Получил очень хорошее домашнее воспитание. Кстати, в первую свою поездку в Москву после освобождения из лагеря он случайно встретил молодую девушку, студентку Московского медицинского института. Влюбился в неё и женился. Разница в возрасте у них была на момент знакомства лет двадцать пять.
— Ну вот видишь, мать. Значит, у меня ещё ничего не потеряно.
— В каком смысле?
— Я тоже найду себе такую — лет на двадцать моложе.
— Да найди, ради бога. Мне уже всё равно: на двадцать моложе, на пятнадцать старше. Только найди, чтобы я внуков успела увидеть.
— Ну, для внуков жениться не надо. Это я могу тебе организовать и
без женитьбы.
— Ты что, сын, больной на голову? Пропустил время, а теперь идиотскими шуточками отделываешься?
— Ну почему идиотскими?
— Потому что такие как ты — членистоногие, ни того, ни другого по-серьёзному делать не умеют. Просто беда с вами.
5.22
На следующее утро Сергей Павлович позволил себе поспать подольше. Водитель должен был заехать за ним в шестнадцать часов, так что ещё оставалось половина дня для общения с мамой.
— Доброе утро, — зайдя в салон, сказал он маме.
— Доброе, — буркнула она в ответ.
— А что мы такие злые с утра?
— После разговора с тобой, я полночи не спала.
— Что так?
— Всё думала о тебе, своём единственном сыне! О твоей глупой шутке, что жена может быть старше мужа.
— Да брось ты, мама. Здесь думать не о чем. Это как в еврейской школе… Учитель спрашивает у ученика: «Сёма, сколько будет дважды два?» — «Господин учитель, мне бы ваши заботы…»
— Это ты к чему ляпнул?
— Да к тому, что не на ком пока мне жениться. Не на ком. Хоть вокруг и много прекрасных женщин.
— Жена и женщина — это два совершенно разных человека. Неправильно говорят, что жена — вторая половина мужа. Это не так. Они равные половинки и никак иначе
— Каноны нарушаешь, мать, каноны.
— Ничего я не нарушаю. Ведь не напрасно говорят: муж и жена — одна сатана. А ты знаешь, кто такой Сатана?
— Нет, не знаю.
— Так вот. В древние века считалось, что евреи — отродье Сатаны со всем набором присущих им разных козней против христиан. Этим обвинением христиане во все времена оправдывали преследование евреев. А оказывается, Сатана со своей преданной женой, наоборот, всегда защищал евреев.
— Получается, что настоящей искренней жене, по определению, уготована нелёгкая судьба быть женой Сатаны?
— Именно так. Настоящая любовь бывает только у искренних людей. У неискренних и любовь мутная.
— А я читал труды одного итальянского сексолога. Так он пишет, что нужно менять жену раз в пять лет.
— Это он, Серёжа, пишет не о жене, а о женщине. Её можно менять даже чаще, чем в пять лет. Например, раз в год, а ещё лучше — раз в месяц. Мужчина всегда должен быть в боевой форме и соответствующем тонусе. Такая его мужская доля. Сытый, довольный жизнью мужчина — это карась в тёплой воде, спящий на ходу.
— Так ты что, мать, оправдываешь статус любовницы?
— Дурак ты, Серёжа, хоть и заместитель генерального директора.
Мы говорим с тобой о жене, а ты сюда любовницу приплёл. Жену нельзя рассматривать ни в каком другом статусе, кроме жены.
— Что ты говоришь?
— Представь себе. Любовница — это игра в детские кубики. А отношения между мужем и женой — это совсем другое жизненное пространство, другая философия, другие мироощущения.
— Почему?
— Потому что только при жене мужчина может себя чувствовать
слабым и обиженным. Только при жене мужчина может весь вечер
молчать, читать газету или смотреть телевизор. Только при жене мужчина может ходить по квартире в трусах, икать и жаловаться на изжогу.
— И так всю жизнь?
— Да, дорогой сын. И так всю жизнь.
— Это ужасно. На следующий год мне уже будет тридцать девять лет. Когда же я это всё успею испытать?
— Настоящую любовь в полном объёме человек осознаёт только в старости, когда прожита жизнь. Так что ты, мой любимый сыночек, не расстраивайся раньше времени. Всё успеешь.
Глава 6. Вера Петровна
6.1
Вера Петровна Черникова обожала свою двухкомнатную квартиру судобной прихожей и большим балконом, на котором удачно разместились круглый стол и два кресла. Тихая, уютная, обставленная любимыми вещами, которые она, не торопясь, целый год выбирала в мебельных и комиссионных магазинах Москвы. Покупка этой квартиры имела не совсем обычную историю. Когда её муж, известный в Москве адвокат Виктор Иванович Черников, решил приобрести в центре города большую двухэтажную квартиру, в которой, кроме просторного жилого помещения, будет ещё и офисное, она согласилась, но только при условии, что он купит для неё двухкомнатную квартиру в каком-нибудь тихом районе Москвы. Виктор Иванович недоумённо спросил у жены:
— Верочка, зачем тебе ещё одна квартира?
— Понимаешь, Витюша, я просто устала от постоянных звонков в дверь и по телефону, от посыльных и курьеров, срочных и простых депеш, от писем, телеграмм, посылок, подношений. Я уже не говорю о бесчисленном количестве клиентов, ждущих своей очереди в приёмной, перед дверью и даже на улице.
— Но у меня работа такая, Верочка. Не будет клиентов — не будет
денег.
— Вот я от твоей работы, а заодно и от тебя, буду иметь возможность немножко отдохнуть.
Квартира Веры Петровны, расположенная в глубине большого зелёного массива недалеко от Ленинского проспекта, окнами выходила на уютный скверик. В центре скверика стояла на постаменте очень симпатичная жаба, прикосновение к которой, по дворовой легенде, омолаживает и продлевает жизнь. Вера Петровна видела, что иногда в скверике появлялись люди, и не только пожилые, которые подходили к жабе и
гладили её по голове. От многолетнего прикосновения голова жабы, в отличие от остальных её частей тела, приобрела золотистый оттенок.
Иногда у неё возникало искушение пойти во двор и прикоснуться к чудодейственной жабе, но она с улыбкой отгоняла от себя эту мысль.
«Не подошло ещё время с судьбой баловаться, — рассуждала она. Год назад Вере Петровне исполнилось только сорок лет.
— Что это за возраст! Даже не дотянула до шуточки про сорок пять — баба ягодка опять…»
Свой сорокалетний юбилей Вера Петровна отмечала в ресторане «Балчуг» дважды: первый раз — со своими коллегами по кафедре, второй — с родственниками и друзьями. На вечере с коллегами, большинство из которых составляли красивые, весёлые, жизнерадостные женщины, звучало много тостов, смеха, шуток, розыгрышей. Было весело, душевно и тепло. Кафедра подарила Вере Петровне современный многофункциональный музыкальный центр, который члены кафедры приобрели по большому блату в магазине «Берёзка».
Вечер с родственниками и друзьями, солидными людьми из адвокатской и академической среды, был нудным и скучным. Негромкие, заранее подготовленные речи и неискренние пожеланиями вкупе с целованием ручки имениннице навевали тоску и вызывали желание, чтобы всё поскорее закончилось. Тем не менее, толстые конверты с деньгами, которые гости вручали напрямую Виктору Ивановичу, являлись неплохой компенсацией потерянного Верой Петровной времени.
6.2
На кафедре «Кредитное финансирование» Московского института экономики и права, где работала Черникова Вера Петровна, из восемнадцати преподавателей, мужчин было только трое: заведующий кафедрой профессор Владислав Павлович Конюхов и два доцента — Баранов и Колокольцев. Профессор Конюхов любовно называл свою кафедру «конюшней», а мужчин, с учётом их многозначительных фамилий, конюхами. В то же время к женщинам своей кафедры Владислав Павлович относился с исключительной теплотой и обращался ко всем без исключения с использованием слова «дорогая».
Опыт подобного общения с женщинами Владислав Павлович приобрёл, работая несколько лет после окончания Второй мировой войны комендантом французского колледжа в Австрии. По поводу этого оригинального обращения к преподавательницам с ним даже имел отдельную беседу декан факультета профессор Васильев. Но Владислав Павлович сумел его убедить, что это общепринятая в европейских учебных заведениях форма общения с коллегами женского пола. Что касается замечаний и вопросов, имеющихся у него, как у заведующего кафедрой, к преподавателям, то он транслировал их или через секретаря кафедры, или через профорга, считая эту манеру общения наиболее оптимальной.
Профессор Конюхов уже одиннадцать лет пересидел в кресле за ведующего кафедрой свой пенсионный возраст, но, полный сил и энергии, на покой уходить не собирался. Он был не только хорошим заведующим кафедрой, но и заботливым руководителем. Мог решить буквально в считанные часы, ну, в крайнем случае, в течение дня, любой вопрос: найти свободное место в гостинице, получить билет на самолёт, способствовать приобрести какой-нибудь дефицит. Даже помочь похоронить человека на приличном московском кладбище. Создавалось впечатление, что Конюхов знал всю Москву и Москва знала его. Причём он никогда не пользовался телефонной книжкой — все нужные номера держал в голове и безошибочно их набирал.
Владислав Павлович был уникальным человеком: он не только не тяготился своими возможностями, но и упивался ими. Всё его существо торжествовало и светилось, когда он сообщал кому-то из своих подчинённых о выполнении его непростой просьбы.
Профессор Конюхов не имел как заведующий кафедрой отдельного кабинета. Он сидел в глубине преподавательской аудитории за стеклянной перегородкой, через которую всё и всех видел. На его рабочем столе никогда не было ни одной бумажки, так как он мгновенно и без колебаний по любой из них принимал решение и сразу отправлял её в папку для секретаря кафедры. На работе Владислав Павлович находился, как правило, до обеда, отрываясь от него только для проведения занятий со студентами или на участие в каких-либо мероприятиях. Во второй половине дня профессор Конюхов был дома, решая по телефону все возникающие вопросы.
6.3
Сегодня профессор Конюхов решил поговорить прямо с утра с доцентом Черниковой по вопросу, который его последнее время очень занимал. Дело в том, что в ректорате ему недвусмысленно намекнули
на то, что его очередное переизбрание на должность заведующего кафедрой может быть последним и ему требуется подумать о преемнике, если он не хочет, чтобы его место занял какой-нибудь человек со стороны.
— Присаживайтесь, дорогая Вера Петровна. Вы сегодня замечательно выглядите.
— Спасибо, Владислав Павлович. Женщине всегда приятно слышать в свой адрес хорошие слова.
— Это я вам говорю не как заведующий кафедрой, а как мужчина с европейским опытом жизни.
— Приму к сведению, Владислав Павлович.
— Очень хорошо. Но я вас пригласил не только для того, чтобы высказать очередной комплимент, а по более серьёзному делу. Хочу просить вас принять на себя обязанности заместителя заведующего нашей кафедрой с соответствующей доплатой. Во-первых, вы мне поможете в текущей работе, а во-вторых, потихоньку, не торопясь, войдёте в курс дела. Когда соберусь на пенсию, будет на кого кафедру оставить.
— О нет, Владислав Павлович! Только не это! А не умею и не хочу никем руководить!
— Я тоже когда-то ничего не умел. Войну закончил младшим сержантом, самое низшее воинское звание. Даже до командира отделения не дотянул. А вот уже второй десяток лет руковожу нашей кафедрой и вроде, как считает начальство, справляюсь.
— Нет, Владислав Павлович. Не уговаривайте. У меня не только нет желания этим заниматься, но и времени. Я вас очень уважаю, но прошу от этой работы меня избавить. Пожалуйста. На кафедре есть, я уверена, желающие занять эту должность.
— Чем вы так заняты, дорогая Вера Петровна? Извините за вопрос. Помню, в своё время вы жаловались на свою непутёвую дочь. А потом я
узнал, что вы с ней не только разъехались, но даже перестали общаться по телефону. Что же ещё вам мешает принять моё весьма перспективное предложение, если не секрет?
— Дело не в дочери. Она, в самом деле, теперь живёт отдельно от нас и устраивает сама свою личную жизнь.
— А в чём? Неужели втихомолку от кафедры готовите докторскую диссертацию? Так мы с удовольствием вам в этом поможем. Нам доктора наук на кафедре очень нужны.
— И это тоже. Но помимо занятий наукой, у меня ещё очень много всяких разных дел.
— Ну, нет так нет, Вера Петровна. А вообще, не спешите с ответом. Подумайте. Посоветуйтесь с мужем.
— Хорошо, я подумаю.
— Подумайте, голубушка. Подумайте.
Вера Петровна после разговора с Владиславом Павловичем уже не могла сосредоточиться на своих учебных делах. Ещё некоторое время
она посидела на кафедре, а потом быстро собрала все бумаги со стола, попрощалась с коллегами и ушла. Самостоятельная, свободная, никому ничем не обязанная. Ушла, никого не поставив по этому поводу в известность и не сказав, когда придёт на кафедру снова. Она уже давно пришла к выводу, что тихая спокойная жизнь доставляет человеку значительно больше удовольствия, чем любой сиюминутный успех. И с этой свободой распрощаться? Да ни за что!
И тем не менее, за много лет работы на кафедре с профессором Конюховым, Вера Петровна знала, что он никогда сразу не наступает, не берёт собеседника за горло, а дожимает постепенно. Через некоторое время он снова вернётся к этому разговору, используя уже другие аргументы. При всей располагающей, мягкой манере общения с людьми, он умеет достигать поставленной цели. И всё равно, в любом случае, представить себя в должности заместителя заведующего кафедрой она не могла, да и не хотела. Это быть всегда кому-то нужной, постоянно присутствовать на всяких заседаниях, совещаниях, комиссиях. Плюс различные бумаги, приказы, протоколы, методические указания. Нет и нет! Даже страшно подумать об этом.
Но настроение у неё испортилось даже не из-за предложения Конюхова стать его заместителем, а потому что сама подставилась, упомянув в разговоре с заведующим кафедрой докторскую диссертацию. Ну зачем ей, в принципе, эта диссертация нужна? Что она может изменить в её жизни? Не говоря уже о больших хлопотах и неприятностях при её подготовке, унижениях и просьбах, подарках и подношениях при защите. Но Владислав Павлович нечаянно оброненную фразу о диссертации точно не забудет и будет долго её этим шантажировать.
6.4
Родившаяся в Москве и окончившая одну из престижных столичных школ, Вера Петровна прошла практически через все творческие кружки московского Дома пионеров — драматический, хоровой, танцевальный, художественного слова. Ни в одном из них не задержалась по причине отсутствия особых талантов, но таким образом с детства была вовлечена в театрально-музыкальную жизнь Москвы. Став взрослой, Вера Петровна старалась не пропустить ни одного интересного концерта, ни одного премьерного спектакля или фильма, художественной выставки или демонстрации мод. В общем, дел всегда у неё было по горло — все вечера были заранее расписаны.
Вот, например, настоящая неделя. В понедельник она традиционно, уже много лет подряд встречается со своими близкими школьными подругами в кафе «Меридиан». Они рассказывают друг другу всякие новости о семье, детях, делятся последними жизненными событиями.
По вторникам у неё абонементный концерт в зале имени Чайковского. Это уж точно нельзя пропустить ни в коем случае. В среду, как правило, в середине дня очередной показ мод на Кузнецком мосту. Нужно обязательно его посетить, чтобы быть в курсе всех новинок. В субботу она приглашена на день рождения к своей коллеге Угрюмовой Ольге Васильевне. Поэтому в среду или четверг нужно походить по магазинам и поискать хороший подарок. Всё-таки женщине пятьдесят лет! Не простая дата… Остаётся свободным один вечер пятницы, который
нужно посвятить мужу, пока он серьёзно не взбунтовался. И хотя они уже больше года живут по разным квартирам и только общаются по телефону, формально всё-таки числятся мужем и женой.
Да, совсем забыла. В воскресенье обязательно следует поехать на дачу. Во-первых, заплатить за её охрану, а то отключат сигнализацию и тогда в недельный срок от дачи ничего не останется. А во-вторых, попросить соседа, чтобы он срочно починил штакетник забора. Через дырки в заборе на её участке собираются все бездомные кошки посёлка.
Превратили двор в роддом, где бродят котята на любой вкус и цвет. Конечно, можно было бы попросить мужа съездить на дачу и навести там порядок, но на него надеяться нельзя — сначала пообещает, а потом не выполнит, сославшись в самый последний момент на всякие срочные дела.
Всё было бы ничего, но сама поездка на дачу занимает, как минимум, два часа: сначала метро, потом поезд, затем автобус. Правда, есть в этом
мероприятии и полезная составляющая — можно о чём-нибудь спокойно, не торопясь, подумать. В частности, о предложенной ей должности
заместителя заведующего кафедрой. Преподаватели уже третий день шушукаются по углам, обсуждая эту новость. С ней пока ещё никто из коллег не разговаривал, но это до поры до времени. Обязательно кто-то на кафедре захочет выяснить подробности предложения Конюхова. Кафедра женская — много эмоций и пустых разговоров. Единственная надежда на то, что в ближайшее время в коллективе появится какая-нибудь другая новость, которая затмит её готовящееся назначение на должность заместителя заведующего кафедрой. И чтобы удержать ситуацию и не дать возможность возникнуть обсуждению ещё не состоявшегося назначения, нужно жёстко контролировать ситуацию 6.5
Три года назад профессор Конюхов внезапно овдовел. Его жена, Елена Семёновна, с которой он прожил более тридцати лет, скоропостижно скончалась от разрыва аорты. Произошло это, когда она была в квартире одна. После работы Владислав Павлович зашёл в квартиру и
увидел её, неподвижно лежащий, чем-то обсыпанной посередине кухни. Оказалось, что при падении на пол Елена Семёновна стянула со стола скатерть и всё, что на ней стояло — солонку, перечницу, сахарницу, хлебницу, салфетки, — оказалось на ней. Обезумевший от увиденного, Владислав Павлович сначала осторожно прикоснулся к уже холодному телу жены, но потом с громким криком стал сильно её толкать в бок:
— Лена, Ленуся, ты что наделала? Ты понимаешь, что ты наделала?
-Давай быстренько вставай! Не пугай меня!
Через несколько минут, немного придя в себя, он побежал к телефону и стал звонить дочери Наташе, по памяти набирая её номер и натыкаясь каждый раз на посторонних людей. Дело в том, что Владислав Павлович никогда сам дочери не звонил. Этим занималась его покойная жена, и поэтому он ни разу не набрал правильное сочетание цифр.
В конце концов, заплаканным голосом он позвонил на свою кафедру и тихо сказал в трубку секретарю:
— Таня, у меня умерла жена.
— Не может быть, Владислав Павлович! Вот горе-то какое! Сейчас мы приедем.
Через полчаса после звонка прибыли две машины с преподавателями. Они быстро прошли в квартиру профессора Конюхова и поняли, что он до их прихода ничего не сделал: ни убрал мусор в квартире, ни дозвонился до дочери, а главное, не вызвал скорую помощь, которая должна была засвидетельствовать смерть женщины. Владислав Павлович неподвижно сидел в кресле и смотрел в одну точку, не принимая ни в чём участия.
Руководящую роль, пока не появились в квартире родственники профессора, принял на себя доцент Колокольцев. Было заметно, что у него есть небольшой опыт, связанный с проведением подобных мероприятий. Прежде всего, он вызвал милицию. Затем позвонил секретарю кафедры Тане и дал ей поручение срочно найти номер телефона дочери Конюхова. Потом Колокольцев собрал со всех присутствующих членов кафедры деньги на разные текущие расходы, после чего познил в центральный цветочный магазин и попросил доставить на квартиру профессора Конюхова несколько букетов цветов.
С появлением дочери Наташи ничего в квартире не изменилось: она села на стул рядом с папой, обняла его за плечи и стала вместе с ним громко плакать. Но кто-то догадался узнать у дочери Конюхова номер телефона её мужа. Муж Наташи — высокий худой мужчина в хорошем костюме и красивом галстуке — сразу возложил на себя все организационные функции, связанные с подготовкой похорон, и поблагодарил за помощь доцента Колокольцева.
Похоронили жену профессора Конюхова на ближайшем районном кладбище без особых почестей, но при большом присутствии людей, знавших и уважавших эту семью.
Владислав Павлович, после смерти жены, засел дома, взяв месячный отпуск в счёт очередного. Однако на третий день отпуска профессору Конюхову позвонила секретарь Таня:
— Владислав Павлович, извините, что беспокою, но декан факультета профессор Васильев не подписывает ваше заявление на отпуск.
— Почему? Что не так?
— Он попросил, чтобы вы возложили на кого-нибудь свои обязанности заведующего кафедрой.
— Хорошо, Танечка, я сам позвоню декану.
Переговорив с деканом и объяснив ему не совсем здоровую обстановку на кафедре с назначением своего заместителя, Конюхов попросил Таню, по договорённости с профоргом кафедры, составить график его посещения преподавателями кафедры на дому. Таким необычным образом профессор руководил кафедрой, постоянно просматривая деловую почту, которую ему доставлял дежурный член кафедры, и отдавал распоряжения секретарю по телефону.
Со смертью жены в жизни Владислава Павловича вроде ничего не изменилось, кроме того, что он, образно говоря, посерел. Не стало в нём уже былого лоска и представительного вида. Он мог ходить на работу несколько дней подряд в одной и той же рубашке, без галстука, в мятом пиджаке. А однажды вообще забыл одеть запонки, что стало явным, когда он на лекции захотел что-то написать на доске. Теперь вместо добротного завтрака, который ему всегда готовила жена, профессор Конюхов спускался на первый этаж в бедную ассортиментом институтскую столовую, что, какправило, преподаватели института не делали.
Ситуация резко изменилась после того как Владислав Павлович побывал в летнем отпуске. Из его разговоров с секретарём кафедры Таней стало понятно, что там он познакомился с достаточно молодой женщиной, которая переехала к нему жить. Но эта благостная для профессора Конюхова пора длилась недолго. Всего несколько месяцев. После Нового года они расстались. На кафедре говорили, что новая женщина категорически не понравилась его дочери Наташе, с которой он, естественно, ссориться не хотел.
6.6
Сегодня доцент Черникова принимала экзамен у студентов четвёртого курса заочного факультета по дисциплине «Бухгалтерский учёт». Для Веры Петровны приём экзаменов у заочников был самый тяжёлый день в учебном году, как в психологическом, так и в физическом плане. Она была согласна прочитать весь курс лекций ещё раз, лишь бы не слушать ответы студентов.
Со студентами дневного факультета было всё просто — они, как правило, на экзамене возвращали информацию, которую им в течение учебного года давал преподаватель. У заочников процесс сдачи экзаменов был значительно сложнее, а главное, изощрённей. Здесь можно
было ожидать любые сюрпризы. Сегодня деканат установил начало экзамена в двенадцать часов дня, объяснив это тем, что в первой половине дня студенты могут быть заняты на работе. В экзаменационной ведомости числилось двенадцать человек, поэтому с учётом примерно сорока минут на подготовку ответа первого студента, экзамен закончится не раньше семи часов. В любом случае, вечер потерян.
Когда-то, на заре своей педагогической деятельности, Вера Петровна попыталась проклассифицировать контингент студентов заочного факультета и у неё получилась весьма забавная картина. Всех студентов-заочников она поделила на две примерно равные группы: работающие и неработающие по специальности. Студенты первой группы, как правило, мало готовятся к экзамену, считая, что они и так всё более менее знают. В материалеразбираются, но по каждому вопросу начинают спорить с преподавателем и ссылаться при этом на свой опыт работы.
Студенты второй группы, не надеясь на свои знания, добросовестно готовятся к экзамену, но теряются, когда им преподаватель задаёт дополнительные вопросы. При этом стараются много и не конкретно говорить, чтобы уйти от ответа Кроме того, в группе заочников, как правило, находится студент, предлагающий в процессе экзамена каждому преподавателю свои услуги в какой-нибудь сфере деятельности. А ещё непременно встречаются один или два студента, кому нужно поставить положительную оценку по просьбе коллег. В общем, картина безрадостная и неинтересная.
Но сегодня приблизительно в половине седьмого вечера, когда в аудитории оставалось всего два студента, готовящихся к экзамену, возникла совершенно нестандартная ситуация. После осторожного стука в дверь на пороге аудитории, где проходил экзамен, появился симпатичный мужчина лет сорока.
— Прошу прощения за опоздание. Можно мне сдать сегодня экзамен по вашей дисциплине?
— Сегодня — нет. Экзамен заканчивается.
— Я могу отвечать на билет без подготовки.
— Нет, молодой человек. На экзамен нужно приходить вовремя.
— У меня уважительная причина.
— Это — не ко мне. Закройте дверь, пожалуйста.
Но мужчина не сдавался, продолжая оказывать беспрецедентное давление на преподавателя.
— А есть кто-нибудь сейчас в вашем институте из руководства?
— Ещё раз прошу, уважаемый, закройте дверь. Пожалуйста. Вы мешаете людям готовиться к сдаче экзамена. Вера Петровна Черникова уже более десяти лет работала в этом институте. Много раз принимала экзамены у студентов заочного факультета, но такого бесцеремонного и грубого напора она ещё не видела. Среди заочников, конечно, попадались хитрецы, которые специально приходили к концу экзамена и начинали рассказывать преподавателю страшные рассказы: сидел у постели больного папы, пока не подменили, не отпускали с работы, сломалась машина, попал в автомобильную пробку и так далее. Расчёт у таких студентов был простой: преподаватель уже устал, торопится домой и приходить ещё раз принимать экзамен у опоздавшего студента не захочет. Не говоря уже о том, что на преподавателя должно было произвести соответствующее психологическое впечатление бедственное положение, в котором оказался студент.
Но здесь был какой-то другой исключительный случай — студент не просил, он требовал допустить его до экзамена.
Когда время вышло, за дверью аудитории Веру Петровну ожидал мужчина, у которого она отказалась принимать экзамен. Высокий, приятной внешности, он обратился к ней с виноватой улыбкой:
— Простите, Вера Петровна, что рвался в аудиторию, но я, в самом
деле, задержался на важном совещании в главке. Моя фамилия Платонов. Сергей Павлович.
— Не имеет значения, какая у вас фамилия и где вы задержались.
Приходите сдавать экзамен послезавтра с другой группой.
— К сожалению, мне завтра обязательно нужно быть на работе. Я не в Москве живу.
— Это — ваши проблемы.
— Я вас очень прошу: войдите в моё положение.
— Извините, уважаемый, уже очень поздно. Мне нужно идти домой.
— Не волнуйтесь. Я вас провожу.
— Этого ещё не хватало!
— Тогда давайте я хоть ваш портфель понесу, а то, наверное, вам тяжело.
— Да уберите свои руки. Вы что, молодой человек, себе позволяете, в конце концов? Неслыханная наглость!
— Я только хочу вам помочь. Вы напрасно обижаетесь на меня. Ещё раз прошу прощения.
— Оставьте меня в покое. Всё. До свидания.
Вера Петровна была шокирована. За всё время работы в институте, это был первый случай, когда студент говорил с ней таким неуважительным тоном. Это было даже не нахальство. Это был какой-то наезд, и она решила на следующий день пойти в деканат заочного факультета, чтобы пожаловаться на этого агрессивного студента.
6.7
Деканат заочного факультета находился в конце длинного коридора в тупике четвёртого этажа главного корпуса. Освещался он только несколькими электрическими лампочками. Поэтому когда днём, в целях экономии электроэнергии, их выключали, тёмный коридор факультета производил гнетущее впечатление. Так как контингент студентов составляли, в основном, взрослые озабоченные разными проблемами люди, то смех и шутки здесь звучали редко. Кто-то метко обозвал четвёртый этаж, где находился заочный факультет, могильником, и это название за ним закрепилось на долгие годы.
Декан заочного факультета профессор Панфилов Дмитрий Фёдорович, хмурый нездоровый человек, всем своим видом демонстрировал,что не любит свою работу и выполняет её через силу. Кафедр, подчиняющихся заочному факультету, в соответствии со структурой вуза, у
него не было и поэтому Дмитрий Фёдорович с преподавателями института встречался весьма редко. А так как студенты общались, в основном, с секретарями факультета, которые решали все их вопросы, то профессор Панфилов, сидя в своём кабинете, откровенно скучал, изредка работая с какими-нибудь документами.
Вера Петровна Черникова последний раз была в деканате заочного факультета в прошлом году, когда пришли в институт новые инструкции из методического управления Министерства высшего образования РСФСР. Тогда ей позвонили из деканата и попросили, чтобы она их срочно забрала. Расписавшись за инструкции в факультетском журнале, Вера Петровна, не задерживаясь, ушла. Но сейчас она хотела поговорить с деканом и направилась к двери его кабинета. За дверью было подозрительно тихо. Возникало впечатление, что декана там нет, и поэтому Вера Петровна обратилась к секретарю:
— Здравствуйте. Я — доцент Черникова с кафедры «Кредитное финансирование». Мне хотелось бы поговорить с профессором Панфиловым.
— Присаживайтесь, пожалуйста. Я сейчас спрошу у декана, может ли он вас принять, — ответила молодая девушка. Секретарь зашла в кабинет декана, прикрыв за собой дверь, и через минуту вышла.
— Проходите, пожалуйста.
— Здравствуйте, Дмитрий Фёдорович. Доцент Черникова Вера Петровна. Кафедра профессора Конюхова.
— Очень приятно. Присаживайтесь, пожалуйста. Чем обязан вашему визиту, Вера Петровна? Извините за некоторый беспорядок на столе. Слушаю вас внимательно.
— Дмитрий Фёдорович, я вчера принимала экзамен у студентов четвёртого курса заочного факультета специальности «Экономика и
управление на предприятии (по отраслям)». Один студент по фамилии, мне кажется, Парамонов, нет, прошу прощения, Платонов, явился на экзамен в седьмом часу вечера, когда экзамен практически уже закончился. Я не разрешила ему зайти в аудиторию и порекомендовала прийти на экзамен с другой группой. По этому случаю он мне нахамил по полной программе. Более того, дождался окончания экзамена, стал отнимать у меня портфель и настойчиво предлагал проводить домой.
— Что вы говорите, Вера Петровна! Вопиющее безобразие! Сейчас мы попросим секретаря принести личное дело студента Платонова. Посмотрим, что это за фрукт.
6.8
— Людмила Васильевна, — обратился к секретарю факультета по громкой связи декан заочного факультета профессор Панфилов, — срочно найдите, пожалуйста, учебную карточку студента Платонова и занесите её мне в кабинет.
В личном деле студента четвёртого курса заочного факультета Сергея Павловича Платонова, получающего второе высшее образование, лежало несколько документов: заявление на имя ректора института, копия диплома и приложения к диплому об окончании Московского
авиационного института, производственная характеристика-рекомендация и перезачётная ведомость, выполненная в приёмной комиссии на
основании приложения диплома авиационного института. Кроме того, к папке личного дела студента Платонова были приколоты скрепкой две квитанции о полной оплате обучения за прошлый и текущий годы.
— Так. Понятно, — декан стал быстро просматривать содержимое папки с документами Платонова.
— Этот голубчик живёт в Подольске и работает в авиационном производственном объединении. За прошлый год практически ничего не сдал. Сейчас повторно проходит учебную программу четвёртого курса. Правда, всё уже оплатил за текущий учебный год… Вера Петровна, вы будете писать заявление на моё имя о данном инциденте?
— Нет, пожалуй. Не хочу связываться. Просто, если можно, проведите с этим студентом беседу об этике поведения в высшем учебном
заведении. Да, и если можно, больше ко мне никаких направлений на повторный экзамен ему не давайте.
— Не волнуйтесь, Вера Петровна. Я сейчас напишу записку секретарю и, как он только появится в деканате, лично с ним поговорю.
— Спасибо, Дмитрий Фёдорович, за понимание и поддержку.
— Хорошо, что вы нас проинформировали. Желаю здоровья и творческих успехов.
— До свидания.
Вера Петровна Черникова вышла из приёмной заочного факультета и вместо радости отмщения нахалу Платонову ощутила непонятный стыд за разговор с деканом Панфиловым, который закончился благодарностью в её адрес за информацию.
«А собственно говоря, о чём я проинформировала декана? Ведь, в принципе, ничего и не было… Как не было? А вызывающий тон Платонова, а открытое недовольство моим решением не пустить его в аудиторию, а его предложение проводить её домой?.. Может, он, в самом деле, был занят серьёзным делом и еле успел прибежать на экзамен? А ты его, как мальчишку, отчитала и выставила из аудитории… Правильно.
Нужно вовремя приходить на экзамен… А он ещё сказал тебе, что готов отвечать на экзаменационный билет без подготовки… И на это ты тоже никак не среагировала…
Хорошо… А в коридоре после экзамена как он себя вызывающе вёл… И что он такого сделал? Предложил помочь понести твой тяжёлый портфель. Портфель был, на самом деле, полон контрольных работ студентов. Плюс две толстые тетради методических указаний…» Она плохо рассмотрела этого Платонова в темноте коридора, за исключением большой ладони, которую он протянул, пытаясь забрать у неё портфель. В общем, некрасиво всё получилось, но уже, к сожалению, ничего не исправишь.
Вера Петровна не заметила, как присела в коридоре заочного факультета на скамейку, известную всем студентам и преподавателям института как «почтовый ящик». Сидящий на этом месте человек сигнализировал, что ему необходима какая-то помощь. Буквально через несколько минут непонятно откуда появился человек, который принимал заказы на выполнение рефератов, контрольных, курсовых и даже дипломных работ. Расценки были всем в институте более менее известны. Сегодня дежурным по территории был Паша Васнецов, ушлый, неглупый парнишка. В синей кепочке, курточке с поднятым воротником, он два раза прошёл с безразличным видом мимо скамейки, на которой сидела доцент Черникова. Лет восемь назад Паша сам оканчивал этот институт и, конечно, сразу узнал своего бывшего преподавателя. Ситуация явно не тянула на заказ и была просто милой случайностью, но он, всё-таки, спросил:
— Здравствуйте, Вера Петровна, вам плохо? Может, какая-нибудь помощь нужна? Только скажите, не стесняйтесь. Всё сделаю.
— Нет, спасибо, молодой человек. Мне ничего не надо. Спасибо за внимание и беспокойство.
6.9
Кафедра «Кредитное финансирование» была самой «остепенённой» кафедрой Московского института экономики и права: на ней из восемнадцати преподавателей двое были докторами экономических наук, профессорами и одиннадцать — кандидатами наук, доцентами. Несмотря на общее материальное благосостояние членов кафедры, Евгения Ивановна Сотникова всегда выделялась своими нарядами и украшениями. Её муж, Одиссей Макарович Сотников, возглавлял небольшую, но известную в Москве строительную кампанию, выполняющую как зарубежные, так и внутрисоюзные заказы. Евгения Ивановна, как правило, не сопровождала мужа в краткосрочные поездки за границу, но когда он поехал на два года в Испанию, она, вместе с двумя детьми, последовала за ним. Единственная, кто мог на кафедре конкурировать с Сотниковой жизненным благополучием, была Вера Петровна Черникова.
Знали они друг друга более пятнадцати лет, так как почти одновременно пришли на кафедру, но за длительное время работы на одной кафедре ближе друг другу не стали. Особенно обострилось их негласное соперничество, когда заведующий кафедрой профессор Конюхов сделал доцента Черникову членом совета по присуждению учёной степени кандидата экономических наук. На это назначение Сотникова отреагировала самым примитивным образом — демонстративно перестала Черникову замечать, а потом и здороваться. Но сегодня Евгения Ивановна почему-то встретила Веру Петровну на кафедре с широкой улыбкой.
— Верочка, здравствуй, дорогая! Прекрасно выглядишь и, как всегда, шикарно одета!
— Спасибо, Женя, ты тоже вся сверкаешь. Как твои милые детки? Чем они радуют свою маму?
— Детки в порядке: Юлечка уже в седьмом классе спецшколы для будущих дипломатов, Андрюша ещё ходит в детский сад. А ты наладила отношения с дочерью?
— Пока нет, но надеюсь, что ситуация, в связи с рождением внука, скоро изменится в лучшую сторону.
— Дай Бог, дай Бог… Мне представляется самой большой неприятностью потерять контакт со своим ребёнком. Я это постоянно внушаю своему мужу, но он весь в делах. Конца и края этому нет.
— У меня такая же ситуация дома, так что особо не переживай. С годами и это проходит.
— Верочка, я вот что хочу у тебя спросить. Почему вчера деканат заочного факультета мне направил на экзамен студента Платонова? Ведь
экономика по отраслям — твоя дисциплина, а не моя. Хотя я её три семестра когда-то студентам читала.
— У меня произошёл с этим студентом небольшой конфликт и я попросила деканат заменить экзаменатора.
— Какой конфликт? Разве у тебя, преподавателя с таким стажем, может быть конфликт со студентом?
— Не будем это обсуждать, Женя. Лучше скажи, Платонов сдал тебе экзамен или нет?
— Да, сдал. Я ему поставила отлично. Причём у меня в ходе экзамена возникло впечатление, что он знает предмет больше меня. Очень грамотный и серьёзный человек. Кстати, мы с ним после экзамена откровенно поговорили. Оказалось, что он москвич, но работает в Твери. И к тому же холостой.
— А зачем ты мне всё это рассказываешь? Меня этот студент совсем не интересуют, тем более после того, как он мне нахамил.
— Ой, не скажи, Верочка, не скажи… Ну, да ладно. Мне сейчас на лекцию бежать. Пока!
— Пока!
Продолжение следует.
