Фото: здание УВД Камчатки
fotopetropavlovsk.ru
Январь-июль 1981 года
По возвращении из Рязани Арика дома ждал грандиозный скандал. Несмотря на потраченные им усилия и труды по приобретению подарков для всей семьи, благодарности он не получил. Все, по мнению жены, было не то, не того цвета, фасона и размера, не за ту цену куплено, и так далее, и тому подобное. Новые вещи летали по квартире, и дети молча, огорченно наблюдали, как Арик уворачивался от итальянских сапог, норовивших попасть ему в голову. Про себя он с тоской думал о возможностях и времени развода. Он не оправдывался, не кричал, не возмущался, а просто ушел из дома в чем был и до ночи болтался по морозу в Елизово. Заполночь вернулся домой, собрал самые необходимые вещи и утром уехал на службу с намерением больше домой не возвращаться. За рабочий день ему удалось пробиться к начальнику колонии и получить на неделю место в офицерском общежитии. Там он прокантовался отведенный срок и, не найдя квартиры на съем, возвратился домой — вновь переносить всю эту муку. Жена поутихла, но ненадолго. Обида на нее не проходила ни на минуту. Радость доставляли только моменты, проводимые с дочкой. Жизнь шла в прежнем режиме. На службе нагрузка была большой, ежедневно ситуация в отряде менялась — живые ж люди, расслабиться не давали. По-прежнему он ходил за жену на дежурства и убирал там двор и здание. Заодно ночами выполнял контрольные работы для заочного факультета Рязанской высшей школы, а также понемногу писал недостающие главы для диссертационной работы, чтобы все-таки защитить ее когда-нибудь. В июле он был вызван к начальнику колонии, что часто случалось и не вызвало у Арика удивления. Он полагал, что речь пойдет о поведении осужденных, о выполнении плана отрядом, но ошибся. В кабинете Антонова находился очень высокий симпатичный человек в гражданском. — Познакомьтесь, — сказал Антонов.
Человек встал и подал Арику руку:
— Котельников Сергей Анатольевич, куратор вашего учреждения. Он не сказал куратор чего и откуда, и это озадачило Арика.
— Лейтенант Губенко.
— Ну, вы тут поговорите, а мне надо зайти в бухгалтерию,
— сказал Антонов и вышел из кабинета.
— Товарищ Губенко, — обратился к Арику Котельников,
— поскольку мы с вами ровесники, предлагаю перейти на «ты». Как?
— Почему бы нет? — ответил Арик.
62
— Так вот, Арон, — продолжил Котельников,
— я изучил твою биографию и должен сказать, что ты нас устраиваешь для дальнейшей совместной работы. — Кого это «нас»? — удивился Арик.
— А ты еще не понял? Я сотрудник Комитета государственной безопасности (КГБ) и курирую все места лишения свободы и ваш главк — ОИТУ. По званию я майор. Нас интересуют скрытые процессы, протекающие в среде особо опасных осужденных преступников. Ты с ними работаешь ежедневно, и тебе больше видно, что там происходит.
— Вовсе нет, — возразил Арик.
— В среде спецконтингента своя жизнь, и нам они далеко не все рассказывают, даже оперативники в колонии не все знают, а «отрядные» тем более. Мы по поверхности плаваем.
— Вот то-то и оно, — продолжил майор.
— То, что никогда не узнают оперативники, может узнать воспитатель, то есть ты и такие как ты. Вы с «зеками» работаете во многом неформально, и это то что нужно. Вы контактируете с их родственниками, читаете их переписку, беседуете о всех аспектах жизни здесь и на воле. Нужно только различать в таких разговорах нюансы, правильно понимать акценты, наблюдать и анализировать услышанное от них. Это ты сможешь, я убежден. Так как? Согласен нам помогать?
— Я должен что-то подписать? — с холодком внутри спросил Арик.
— Да нет, зачем? Ты и так форму носишь. Что еще нужно? Обойдемся без бумажек. Так как?
— А что, у меня есть выбор? — усмехнулся Арик.
— Думаю, что нет. Хотя, формально, ты можешь отказаться, но легче жить тебе от этого не станет. Считай, что это — приказ. И Антонова, и наш. В кабинет возвратился Антонов. Арик привстал, как полагалось по Уставу. Тот жестом разрешил сидеть.
— Так вот, Губенко, — продолжил майор. — Нами получена оперативная информация, что во все колонии области готовится завоз с «материка» и заброс очень большой партии денег и наркотиков на игру для блатных «авторитетов». Информация свежая, ей всего две недели, но больше нет ничего. Мы должны знать, действительно это произойдет или нет, а также сколько, куда и конкретно кому пойдут эти «дачки». Все бы ничего, Губенко, но опыт говорит о том, что при наличии этого «добра» в зонах возможны массовые беспорядки. А вот этого допустить мы права не имеем! Пойми ты это! — Да я и так понимаю, без вашего нажима, — довольно зло сказал Арик. Он пока что не представлял себе, как сможет что-то узнать, и это раздражало. Но одно ему понравилось: ничего конкретного в поручении майора не было, и это давало возможность ничего не делать. Мало ли что может быть… Ну не слышал ничего ни от кого, и точка! Арик решил, что пора уходить.
63
— Разрешите идти? — спросил он у начальника колонии.
— Идите, — ответил ему Котельников.
— Идите, а если что, то сообщите товарищу Антонову лично — устно и без письменных рапортов, а лучше, на вот, возьми мой телефон. И он дал Арику листок с номером. Арик вышел и, все еще пребывая в раздражении, отправился в свой отряд заполнять ненавистные служебные бумаги, которых требовалось все больше для отчетов. Прошло около полутора месяцев. Арика никто не беспокоил. Жизнь текла по заведенному расписанию. Однажды, получив путевку из общества «Знание» на чтение очередной лекции по международному положению, Арик, как обычно, в обеденный перерыв отправился на улицу Моховую в Петропавловске в хлебопекарню. Помещение красного уголка было тесным, и все не вместились. Работников пекарни согнали на лекцию принудительно, как всегда это делалось повсюду. Арик стоял вплотную к первому ряду стульев. Одна из слушательниц с первого ряда пристально разглядывала лектора. Арик осмотрел себя, но никаких нарушений в одежде не заметил. Даже обувь удалось сохранить чистой, что после улиц Петропавловска было почти невозможно. Что же ей было нужно? Арик продолжал лекцию и не обращал на женщину внимания. После окончания, когда все с облегчением вышли из маленькой душной комнаты, Арик увидел ту самую работницу, женщину лет пятидесяти, которая осталась в комнате и ждала, когда люди выйдут.
Дождавшись, она прикрыла дверь и обратилась к Арику очень тихим голосом.
— Вы не в пятой зоне работаете?
— Да, там, — ответил Арик.
— Вы можете мне помочь? Арик выжидательно молчал.
— У меня там сын сидит на 15 лет за убийство. Арик молчал.
— Его Тарасенок Андрей фамилия.
Арик продолжал молчать, но про себя отметил, что сын ее как раз в его отряде находится.
— Так вы поможете мне? — женщина выжидательно смотрела на Арика.
Вообще-то на такие просьбы сотрудники колоний не должны реагировать и обязаны поставить в известность оперативников или начальство. Но тут Арик почему-то не отказал сразу. Чисто интуитивно он почувствовал, что нужно выслушать тетку до конца.
— В чем ваша просьба? — сухо осведомился Арик.
— Да тут посылка пришла на мое имя для сына, и я не знаю, как ему передать.
64
— Что передать? Посылку?
— Хотелось бы, но вы же не возьмете? — женщина пытливо посмотрела на Арика.
— Конечно, нет. А что тогда?
— Тогда скажите Андрею, что есть такая посылка.
— А от кого? — Арик спросил осторожно.
— Да я не знаю. От какого-то мужика из Пензы.
— А посылка большая?
— Да кило на 7-8. Большая.
— А что там?
— Я не смотрела.Там написано на крышке «лично Андрею».
— А отправитель вам известен?
— Не-а, в Пензе у нас никого нет вообще. Арик на мгновение задумался. Что-то говорило ему, что отбрасывать эту информацию в сторону нельзя. Он решил притвориться вымогателем. Тем более, что в среде офицеров зоны нередко такие встречались, и родственники осужденных хорошо это знали. Арик пригласил женщину присесть.
— А как мне сыну вашему сказать? Я же не знаю, как вас зовут.
— Скажите, мама, Татьяна Федосеевна Тарасенок.
— Ладно, Татьяна Федосеевна. Я скажу Андрею, тем более, что я его «отрядный». А вообще-то и саму посылку передать можно, но только это опасно и сложно очень. Ну, вы понимаете? Я рискую сильно погонами.
— Да как же, как же, понимаю, конечно. А сколько надо заплатить?
— Знаете, я подумаю. Дайте мне ваш адрес и телефон, и я вам через недельку позвоню и скажу что почем. Договорились?
— Конечно, конечно. Посылочка-то уже месяц почти лежит, и не знаю, как передать ее Андрюхе! А как он там? Арик решил заканчивать. Время обеда подходило к концу, и нельзя было опаздывать на службу.
— Я все вам потом расскажу, Татьяна Федосеевна. До свиданья.
Арик возвратился в колонию. Кабинет начальника учреждения и комната «отрядных» находились на одном этаже, но Арик не пошел к Антонову. Визитных карточек тогда ни у кого не было, а бумажку с телефоном майора Котельникова Арик куда-то задевал. Поиски в карманах ничего не дали, и Арик решил отложить эту проблему. Дня через четыре, открыв «Журнал индивидуальной работы с осужденными 5-го отряда», Арик обнаружил безымянный телефонный номер. Это был номер Котельникова. Кабинет начальника отряда сообщался с внешним миром только через коммутатор телефонного узла колонии, где все звонки офицеров и сотрудников фиксировались и прослушивались операми.
65
Поэтому, чтобы позвонить, Арик вышел за ограждение, дошел до гаража «Сельхозтехники», где был телефон-автомат, и позвонил. Майор ответил почти сразу же. Арик сказал, что есть новости и хотел рассказать о случайной встрече в пекарне, но Котельников быстро прервал его и назначил встречу по какому-то адресу в районе 8-го километра.
Август 1981 года
К назначенному времени Котельников уже ждал Арика. Ждал с чаем, печеньем, конфетами, бутербродами. Квартира принадлежала пенсионерам из среды сотрудников «конторы», как тогда называли КГБ. Если быть дословно точным, то аббревиатура КГБ расшифровывалась в народе как «контора глубинного бурения», что соответствовало профилю работы этого учреждения в широких массах. Арик за чаем рассказал о встрече с матерью осужденного, в адрес которого пришла посылка. Котельников очень заинтересовался и заставил Арика трижды подробно изложить суть беседы и то, как она возникла. Он похвалил Арика за внимание к его словам на предыдущей встрече в штабе колонии о том, что оперативники ожидают заброс большой партии наркотиков и денег в зоны полуострова. Сегодня он повторил эту информацию, уточнив, что такая посылка должна быть направлена в ИТК-5 на усиленный или в ИТК-6 на строгий режимы.
В СИЗО и на общий режим в ИТК-1 не ждали поступления запрещенных отправлений. А об ИТК-4 (усиленный) в Усть-Камчатске и ИТК-3 (строгий режим) в Атласово речь вообще не шла. Арик ждал от Котельникова какой-то реакции и указаний, что делать дальше. Но чекист не спешил. Он попросил Арика позвонить Татьяне Федосеевне, матери адресата, и успокоить ее сообщением, что он, начальник отряда, не забыл о разговоре и в скором времени сможет решить проблему передачи посылки ее сыну, а также предупредить, чтобы она сама ничего не предпринимала. Котельников сказал Арику, что за матерью Тарасенка будет установлено негласное наблюдение, а телефон ее поставят на прослушивание. Все это необходимо, чтобы исключить возможность отправить посылку каким-либо другим путем, кроме как через Губенко. Арик задал вопрос, что будет, если эта посылка не содержит ожидаемой начинки? Майор ответил, что они не будут терять времени даром и обязательно проверят содержимое посылки. Правда, при этом он не
66
сказал, как, кем и когда это будет сделано. Услышав, что телефон матери «зека» будет прослушиваться, Арик сообразил, что и его звонок будет зафиксирован, и не позвонить не удастся. Кроме того, Арик совершенно отчетливо понял, что и сам он тоже окажется под наблюдением как участник общей схемы. Умом Арик понимал, что ему еще не могут полностью доверять из-за слишком малого срока знакомства с ним сотрудников КГБ, из-за сомнения в его моральных качествах. Всем было известны случаи продажности «зоновских» офицеров, с которыми постоянно пытались установить контакт криминальные «авторитеты» и в колониях, и вне их. Таких сотрудников колоний попросту покупали деньгами, бытовыми подарками, услугами, деловыми возможностями. И это срабатывало в условиях тотального дефицита товаров, продуктов, блата. Немногие удерживались и не «замарывались». А уж если работник колонии попадал на крючок к уголовникам, то сорваться с него и освободиться от криминальных пут было невозможно без риска быть уволенным из органов МВД с позором и скандалом, а еще и подсесть в тюрьму за это. Понимать это Арик теоретически понимал, но все равно лично ему это было очень и очень неприятно. Все эти события заставили Арика еще раз обдумать, что для него предпочтительней: с течением времени попасть в зависимость от криминалитета или попасть в зависимость от спецслужбы. Поскольку выбор был небольшим и одинаково неприятным, Арик решил выбрать второе и выждать, понимая, правда, что от него теперь не отстанут ни те, ни эти, особенно, если ему будет поручено и позволено доставить сомнительную посылку в зону. Единственным утешением в этих размышлениях было то, что спецслужба «зацепила» его раньше, чем воры, и это гарантировало его лично от ошибок в дальнейших контактах с криминальным миром. Еще утешало то, что он не подписывал с майором Котельниковым никаких личных обязательств. Правда, утешение это было небольшим, поскольку его офицерская принадлежность к органам внутренних дел регламентировала необходимость в большей или меньшей степени заниматься оперативной работой. Кстати, несмотря на экономическую учебную основу, в Рязанской высшей школе МВД СССР курсанты и слушатели все равно изучали оперативные спецдисциплины, включая расшифровку языка татуировок, знание «фени» — блатного воровского жаргона, психологию осужденных, правила поведения в уголовной среде «на воле» и в местах лишения свободы, принципы разложения организованных преступных групп в колониях, основы криминалистики и экспертизы, физическую, огневую подготовку и некоторые другие необходимые для работников колоний предметы. Прошло дней десять, и Сергей Котельников позвонил Арику с требованием срочно встретиться. Встретились в той же знакомой Арику квартире. Как и в первый раз, в доме никого, кроме майора, не было. Снова пили чай.
67
Котельников рассказал Арику, что содержимое посылки проверено на дому у матери осужденного, и что в ней действительно обнаружены наркотики в таблетках и в порошках, а также крупная сумма в рублях на карточную игру. Кроме того, там лежит письмо-инструкция, на жаргоне — «малява», к криминальным лидерам — «паханам» пятой и шестой зон о необходимости устроить бунты осужденных и под шумок организовать побег из 5-й колонии вора в законе Зазы Кецбая, а из 6-й — убийцы Константина Хана, по кличке Кореец. Рассказывая это, майор заметно нервничал. Арику стало понятно, что все происходящее очень серьезно, потому что в ходе беспорядков вполне возможны человеческие жертвы с обеих сторон. А это совсем не шутки. По ходу изложения событий, Котельников попросил Арика подсказать, как, по его мнению, правильнее было бы организовать доставку посылки в зону, чтобы не вызвать подозрений у «воровской» разведки. Арик сослался на то, что в 5-й колонии работает около 10 человек оперативников и режимников, которые обязаны делать такие вещи, и вообще лучше него знают как. Сергей резко поднялся из-за кухонного стола, за которым они оба сидели, сделал пару шагов по маленькому помещению и резко бросил: — Ты что, Арон, думаешь, с ними не было разговора? Да, 10 инспекторов, а толку, как с козла молока! Ничего не соображают! Действуют по шаблону. «Держать и не пущать», — вот их принцип. А как предотвратить, как профилактировать то, что может случиться? Да не пропустить посылку в колонию — это легче всего. А как узнать, кому она предназначена конкретно? В «маляве» написано: «ко всем бедолагам и шерстяным». А кому именно? Даже если мы знаем, что в 5-й колонии четыре, а в 6-й — семь человек главарей, то все же, к кому конкретно обращено письмо? Кто будет организатором бунта? Как среди них будут распределены обязанности? Кто будет провоцировать администрацию? Кто станет практически организовывать побеги? Каким способом? Через какие участки ограждения? Кто из конвойной воинской части будет или уже подкуплен? Кто будет стоять на вышках? Кто «не заметит» побега или специально промахнется при стрельбе с вышек? Уйма вопросов, Арон! Для нас самое главное — это именно пропустить посылку и совершенно точно отследить, к кому она попадет, черт побери! Еще раз повторяю, не пропустить — это самое простое! Мы же должны профилактировать такие вещи на будущее. Пойми, ну не пропустим в этот раз. Перехватим. Наказать некого. Предъявить матери что-то невозможно, да и ни к чему. Но абсолютно точно нам понятно, что, если посылка не пройдет, то будут предприняты еще попытки сделать это, раз кому-то нужно вытащить этих авторитетов из зон на свободу. А ведь о следущих попытках мы можем не узнать совсем и никогда. А
68
потом что будет? Не оберемся неприятностей! Будем иметь побеги, беспорядки, заложников, жертвы, увольнения, суды и так далее. Кому все это нужно? Никому! Так что давай думать вместе. Ты, лейтенант, нос к носу с зеками работаешь каждый день. Задаю тебе следующие вопросы, а ты ответь: а) каким способом пронести в зону содержимое посылки, чтобы никто из дежурного наряда на вахте об этом не знал? Говорю так потому, что нам неизвестно, кто из прапорщиков и офицеров подкуплен; б) как отследить, куда и через кого потом, уже в зоне, пойдут «дачки»? Помимо нашей агентуры, потому что со стукачами именно опера будут работать; в) в какой день это лучше сделать? Ты не думай, что ты один над этим размышляешь. Мне нужно из нескольких мнений выбрать лучший вариант. Даю тебе 20 минут. Я пока выйду, позвоню, а ты давай, думай. Арик скис. Как говорят в Одессе, «а оно ему надо?» Есть служба оперативная, есть начальник, пусть бы решали сами! Можно, конечно, ничего не сказать. Но дело от этого не выиграет. Да и неприятные последствия никому тоже не нужны. Кроме того, и его самого в заложники взять могут при беспорядках. Да и «замочить» при этом могут. С другой стороны, что бы он ни сказал, решать все равно не ему. Надо придумать что-нибудь и отвязаться от майора. Котельников вернулся на кухню и испытующе посмотрел на Арика. Тот медленно, с явным сомнением и нежеланием, произнес: — Я думаю, Сергей Анатольевич, что в моем отряде надо организовать какойнибудь праздник местного значения, типа «дня отряда» или «родительского дня». Тогда я смогу устроить конкурсы, спортивные соревнования, а для призов мне разрешат, как обычно в этих случаях, пронести много пачек чая. Под слоем чая я могу пронести и «дачку». На вахте вряд ли проверят. Но для страховки надо, чтобы в момент моего прохождения вахты, кто-нибудь отвлек через окно ДПНК и прапорщиков-контролеров какими-то действиями или разговорами. Вахтенный солдат не проверит — это не его функция, а наряд будет занят. Вот я и пронесу в зону рюкзак или картонную коробку. Кроме того, во время нашего отрядного мероприятия надо объявить другим отрядам кино или банный день. Основную массу других осужденных надо куда-нибудь удалить на время. И делать все это лучше всего в субботу, когда производственная территория — «промка» закрыта, что не даст им возможности спрятать там «дачку», а там намного труднее искать. И не забывайте, что «шерсть» никогда в отрядных и колонистских мероприятиях участия никакого не принимает, кроме просмотра кино. То есть, если отряд будет на спортплощадке играть в волейбол, в шахматы, в городки, участвовать в конкурсах, то «блатные» будут или сидеть в отряде и смотреть телевизор, или пить чай и «базарить».
69
Тогда очень легко будет увидеть, кто со спортплощадки попросится в туалет или вроде бы «забудет» что-нибудь в отряде, а на самом деле побежит сообщить, а то и сразу отнести «товар». А мы и так знаем, у кого из авторитетов кто в «шестерках» ходит, и сразу поймем, кто кому информацию понес. Кроме того, на сторожевые вышки охраны надо на это время поставить своих людей с биноклями, но в солдатской форме, чтобы видеть, кто по жилой зоне куда «сквозанет». И еще, Сергей Анатольевич, весь объем посылки в зону заносить нельзя. Зеки и так уже знают и ждут, но если они не знают, сколько им должно поступить «дури», а сколько денег, то нам же легче будет это пережить, потому что с малым количеством они ничего сделать не смогут. Правильно? Котельников поначалу ничего не ответил, задумчиво глядя на Арика. Затем очень медленно, явно подбирая слова, сказал: — Я подумаю, посоветуюсь с начальством и твоим, и нашим. Я найду тебя. И пожалуйста, молчи, Арон. Обо всем молчи! Извини, что я опять напоминаю. Но ты не знаешь, с какими продажными шкурами служишь, а нам это известно хорошо. На этом и расстались.
28 августа 1981 года
Договорились поторопиться. В последнюю субботу августа для отрядов № 3 и 4 объявили рабочий день и вывезли всех на объект «4-й цех». Отряду № 1 организовали баню, отряд № 2 был целиком выведен за зону на расконвоированные работы по уборке территории. Отрядам № 6 и № 7 приказали устроить санитарный день с дезинфекцией постелей, помещения и мытьем барака. Только отряд № 5 был задействован в праздновании «дня отряда». На спортивной территории и плацу для строевой подготовки построили маленькие трибуны для зрителей, нарисовали известкой границы волейбольной и баскетбольной площадок, отвели места для шахматистов и создали все условия для организованного времяпрепровождения. Абсолютно всему личному составу сотрудников колонии было велено выйти на работу до обеда. Договорившись с командованием конвойного батальона внутренних войск, на вышки вместо солдат были выставлены офицеры-отряд- ники, переодетые в солдатские шинели и вооруженные, помимо автоматов Калашникова, еще и биноклями. То есть все что предлагал Котельникову Арик, реализовали. Свободных офицеров и всех вольнонаемных сотрудников, дисци
70
плинированно приехавших на работу, рассадили на трибунках в качестве зрителей. Арик оказался центральной фигурой этого действия. Оперативники выдали ему солдатский вещмешок, который снизу на треть был заполнен сигаретами вперемешку с деньгами, спрятанными в обертках карамели. Середина мешка была занята пачками печенья, внутри которых плоско разложены были таблетки наркотических средств. А доверху мешок был набит цейлонским и грузинским чаем в маленьких пачках. Содержимое посылки Арик получил накануне на встрече с матерью своего подопечного в помещении главпочтамта Петропавловска. За свои услуги Арик назначил цену в 200 рублей, которые мать осужденного передала ему вместе с посылкой. Деньги для скромной работницы пекарни были большими, но Арик вынужден был просить такие, мотивируя якобы большим риском для себя. Вместе с посылкой он взял еще и письмо от мамы к сыну. Разумеется, встреча и передача посылки проходили под наблюдением сотрудников КГБ, но Арик не знал, кого именно. Затем он, как было приказано, отвез посылку в оперчасть колонии, где находились Котельников и еще два незнакомых Арику человека. Посылка была вскрыта, проверена досконально, ее содержимое было пересчитано и описано в протоколе. После чего Арику и выдали солдатский вещмешок. На следующий день в 9 часов утра он прошел в свой отряд, чтобы оценить готовность людей к «празднику». Еще неделей раньше он объявил осужденным отряда, чтобы они готовились к спартакиаде. Собрал у себя в кабинете секцию профилактики правонарушений (СПП, или «козлов», как их называли блатные), спортивную секцию и других отрядных «активистов» во главе с «завхозом» отряда Юрием Федоровым. Поставил всем задачу, распределил обязанности, назначил ответственных и дежурных по видам соревнований, выделил людей в судейскую коллегию, утвердил списки соревнующихся команд, а также выяснил у «завхоза», кто из «шерстяных» собирался саботировать отрядную спартакиаду и оставаться в бараке отряда во время соревнований. Таких набралось 11 человек во главе с вором в законе Зазой Кецбая. В день проведения мероприятия, ничего не сказав этой группе отщепенцев, Арик построил отряд и сопроводил его на спортплощадку, где уже находились зрители. Затем он вышел за зону и сходил за вещмешком в оперчасть. Там сидел Котельников. Он пожелал Арику удачи и напомнил о мере ответственности за порученное дело. Арик взял мешок и пошел на вахту для прохода в зону. Приближаясь к дверям КПП, он обратил внимание на таксиста, который, оставив свою машину под окнами вахты, громко переругивался с дежурным по колонии и прапорщиком-контролером через форточку проходной. Арик сообразил, что
71
это отвлекающий маневр для него. Он быстро зашел в помещение «предбанника» вахты. Железная калитка лязгнула, пропуская его в кабинку, в которую выходило окошко дежурного солдата, проверявшего документы и ручную кладь. Вообще-то, сумки надо было оставлять в ячейке на КПП, но на это часто смотрели сквозь пальцы, и на это-то и был расчет. Солдат крутил головой в сторону окна вахты, прислушиваясь к шуму и голосам спорящих. Не глядя на пропуск Арика, он чисто механически спросил: «Что несете?» И получив ответ, что это призы на соревнования, открыл внутреннюю дверь проходной. Арик вошел в помещение вахты, где все присутствующие были заняты конфликтом у форточки. Арику нужно было пройти еще одну железную дверь-решетку с электронным замком. Тут проблем не возникло, потому что работники зоны имели ключи от внутренних запоров, калиток, ворот и дверей. Арик прошел на спортплощадку, завхоз отряда Федоров распределил людей по командам, и соревнования начались. Арик слегка нервничал, но первым победителям выдал призовой чай — тот, что лежал сверху. Когда мешок опустел до середины, Арик сделал вид, что ему нужно в туалет, и попросил Федорова присмотреть за мешком. Зрители-офицеры и вольнонаемные сотрудники не были посвящены в детали операции и добросовестно свистели и аплодировали спортсменам-осужденным. Арик зашел за угол столовой, здание которой выходило на спортплощадку, и стал наблюдать. Федоров несколько раз осторожно оглянулся, приоткрыл мешок, заглянул внутрь, встряхнул его и поставил на скамейку рядом с собой. Потом, как бы нехотя, кивнул кому-то головой. Со стороны волейбольной площадки к нему тоже медленно и с явной ленцой начал постепенно приближаться «обиженный» (пассивный гомосексуалист) Фалалеев. Он обошел Федорова сзади и встал поодаль, прислонясь к пожарному щиту и озираясь. Арик понял, что именно Фалалеев и понесет «дачку». Надо было катализировать процесс и понять, к кому попадет незаконная передача. Арик вышел из-за угла столовой и направился к Федорову. Он присел рядом с завхозом отряда и громко, чтобы все слышали, сказал: «Ну что, Юрий Иннокентьевич, может, оставшиеся призы в отряде раздадим? Там еще много всего, всем чемпионам хватит». Федоров, хитрый и изворотливый убийца собственной жены, отбывавший за это преступление 10 лет, просиял и ответил: «Конечно, гражданин начальник, в отряде удобнее будет, а все фамилии судьи записывают и мне в конце отдадут, и я вам передам списки победителей». — «Да, — сказал Арик, — давайте так и сделаем!» Он посмотрел в сторону, не выпуская из поля зрения «завхоза». Тот обернулся и, уже не скрываясь, подозвал к себе Фалалеева. «Слышь, петушок, отнеси призы в отряд». Фалалеев быстро засеменил к
72
Федорову, взял добычу и направился в сторону отряда, но, зайдя за барак отряда № 4, резко повернул вправо и, низко пригибаясь, думая, что его никто не увидит с плаца, метнулся к пожарному депо. Через 10 минут громкоговоритель вызвал Арика на вахту. Там дежурный передал ему телефон внутренней связи и сел к телевизору, делая вид, что не прислушивается. Котельников тихо спросил в трубку: «Ты сам видел, куда?» О чем шла речь, было ясно обоим. Арик молчал. Колесников переспросил: «Что, ДПНК слушает?» Арик подтвердил. Тогда майор сказал: «Ладно, соберу людей с вышек и выясню». Арик сказал в телефон: «Я сам знаю». Ответа не последовало, но Котельников трубку положил после ответа Арика, значит, услышал.
3 сентября 1981 года
В средней школе и профтехучилище колонии отмечали День учителя. Начался новый учебный год. Осужденные работали по сменам и так же учились. Все как в мирной жизни. Начальники отрядов обязаны были комплектовать классы и учебные группы вместе с администрацией учебных заведений, работавших в колонии. Разумеется, что в День учителя Арик обязан был присутствовать на этом скромном мероприятии. Прошла неделя со «дня 5-го отряда», а вещмешок с наркотиками и деньгами как в воду канул. Ни опера, ни отрядные его не нашли. Котельников был крайне расстроен. После разговора по телефону с вахты Арик встретился с ним в штабе и рассказал, что «матильда» Фалалеев унес «дачку» в помещение пожарного депо. Режимники с оперативниками подняли на уши всю «пожарку», но ничего не нашли. Самое непонятное состояло для оперативников в том, что прошла уже неделя, а в зоне не было происшествий, связанных с наркотиками, водкой, картами, деньгами. Зеки затаились, а оперативники растерялись. Арику было, по большому счету, все равно. Он свою задачу выполнил и дальнейшее его вроде бы не касалось. Насколько было известно офицерам, в других колониях полуострова тоже было тихо. Что это? Подготовка к бунту? Ожидание еще одной передачи? Маскировка? Инспекторы оперативных частей всех исправительно-трудовых учреждений пытались что-то выяснить, но сведений от агентуры не поступало, а других источников информации не было. Оставалось надеяться на случайность. Арика несколько раз расспрашивали, отрядных, торчавших на вышках в тот день,
73
неоднократно «пытали», но новостей не было. Мат в кабинетах звучал страшенный. Никто ни о чем другом не думал всю эту неделю. В воздухе запахло неприятностями. Котельников как будто «прописался» в 5-й колонии. Ему отдали кабинет в штабе зоны, и он буквально процеживал крохи разнообразной информации, которая поступала от агентов и просто сотрудников учреждения. Что-то должно было произойти, и все это понимали. На Арика начали коситься, как будто он был в чем-то виноват. Арик это чувствовал, но молчал — винить себя ему было не в чем. Трехэтажное здание школы и профтехучилища стояло посреди жилой зоны, возвышаясь над помещением пожарного депо, почти вплотную примыкая к зданию барака 6-го и 2-го отрядов. В это утро люди Арика учились в первую смену в классах, находившихся на третьем этаже. Он поднялся в 9-й класс и вместе с учителем литературы Лилией Семко по кличке Люлёк зашел в класс и встал спиной к окну, наблюдая, как осужденные ведут себя и отвечают на уроке. Это входило в обязанность начальника отряда, и никто на Арика внимания не обращал. Он повернулся к окну и посмотрел наружу. За окном накрапывал мелкий дождик, и Арик подумал, что уже скоро придется влезать в шинель на долгую камчатскую зиму. Рядом с окном слева проходила водосточная труба, которая начиналась широким раструбом на крыше школы и заканчивалась в полуметре над землей. На Камчатке постоянно дует ветер. Сила его практически всегда была 4-8 метров в секунду. Это в погожие дни, а в пурговые или ураганные — до 120 метров в секунду. Этот день был спокойным, но и маленького ветра с дождиком было достаточно, чтобы продрогнуть при температуре воздуха + 9 градусов. Хотя для камчатского сентября погода была совсем неплохой. Внимание Арика привлек звук чего-то хлопающего на ветру. Он посмотрел вверх и увидел, что из раструба водосточной трубы торчит и бьется на ветру кусок черного полиэтилена. Кусок не улетал и не съезжал вниз по трубе. Создавалось впечатление, что его что-то придавливает в раструбе. Не за горами были и ливни с грозами, и Арик подумал, что надо кому-нибудь сказать, чтобы не случилось аварии. В школе был свой завхоз — старший дневальный. Он был раньше в отряде Арика, но у него подходили льготы на освобождение, и он попросился в 1-й отряд хозобслуги, чтобы иметь возможность претендовать на условно-досрочное освобождение. Арик не возражал, и Ярослава Журавлева — так его звали — перевели в 1-й отряд. Арик вышел в коридор и зашел в помещение завхоза школы. Журавлев приветливо его встретил и предложил выпить чаю. Арик ответил, что, возможно, попозже, а сейчас надо бы посмотреть, что там в трубе такое. Журавлев резко прервал свою речь и настороженно посмотрел на лейтенанта.
Потом сказал:
74
-Гражданин начальник, чтобы посмотреть, надо выходить на крышу, лезть к карнизу, а там в дождь очень скользко, и меня некому подстраховать. А без страховки на крыше работать нельзя. Давайте завтра. Я найду помощника, и мы посмотрим и вам доложим потом». Арику не понравилось поведение завхоза, и он ответил, что поможет — подстрахует Журавлева сам, если некого позвать, и довольно жестко потребовал полезть на крышу для осмотра. Чердака в здании школы не было, и лесенка, которая вела через люк на крышу, находилась там же, на 3-м этаже. С огромной неохотой, причитая и ноя на ходу, Журавлев поплелся с ключами в конец коридора. Арик шел следом. Он был в кителе и фуражке. Вылезти на крышу труда не составило. Журавлев, артистично изображая канатоходца, имитируя страх, на корточках подобрался к раструбу водостока. Арик следовал за ним и, перегнувшись через плечо зека, увидел в начале трубы свой вещмешок, завернутый в черный полиэтилен, который развязался и полоскался на ветру. «Вот так штука! — не сдержался Арик. — Вы, Журавлев, знали об этом?» — задал он вопрос больше для разговора. Понятно было, что тот знал. «Доставайте!» — приказал Арик. Журавлев потянул за мешок, и Арик увидел, что за мешком тянется длинная прозрачная капроновая веревка, находившаяся внутри водосточной трубы и достававшая до самого ее низа. Когда мешок оказался в его руках, Арик, не поворачиваясь к зеку спиной, чтобы ничего не случилось, стал отступать к лестнице. Затем упруго спрыгнул в коридор и быстро спустился на улицу. Штаб зоны был открыт, и Арик направился туда в надежде застать Котельникова. Тот был у себя и тихо беседовал с сапожником, безногим Григолявичусом. Инвалид мельтешил перед майором и всячески делал вид, что хочет быть полезным. Он сидел 12 лет за систематическое насилование своей малолетней падчерицы. Арик, увидя в кабинете этого подонка, бросил вещмешок за дверь и дождался, пока «полулитовец» выйдет на своих костылях. Открытая в коридор дверь прикрыла мешок, и Арик терпеливо дожидался, пока сапожник выберется на улицу. Котельников выжидательно смотрел на Арика и молчал. Арик вошел, закрыл за собой дверь на щеколду и положил перед майором мешок. Тот резко встал, подошел к окну, задернул занавеску и вернулся к столу. Ничего друг другу не говоря, они развязали мешок. Внутри все было в том порядке и в тех количествах, которые Арик оставил перед тем как отдать мешок Федорову. Котельников крепко стукнул Арика по плечу: «Где взял?» Арик ответил подробно и с удовольствием. — «Ты просто молодец! — произнес майор с чувством и широко улыбнулся. — Ты даже не представляешь, от чего ты всех нас, да и себя тоже, избавил! И с точки зрения начальства, да и с точки зрения оперативной обстановки. Все,
75
Арон, иди и молчи. Ни с кем ничего не обсуждай. Нам еще надо выяснить кучу подробностей: кто туда заложил «дачку»? Кто командует? Почему не использовали? Куда нацелили? И так далее. Сейчас начнется моя работа. А ты трудись как обычно. А если зеки или сослуживцы твои подкатываться будут, не отвечай и все».
На служебном совещании у начальника колонии, как всегда во вторник, через неделю после описываемых событий, после чтения основных приказов, Антонов поднял Арика с места и сказал:
— Теперь приказ по личному составу номер 78-к от 8-го сентября 1981 года: за проявленные умение и смекалку при выполнении особо важного задания лейтенанту внутренней службы Губенко Арону Михайловичу присвоить звание старшего лейтенанта внутренней службы досрочно. Подпись — начальник УВД Камчатского облисполкома полковник милиции Косарев В. А.
14 декабря 1981 года
Полковника Томчина Арик встретил в мужском туалете. Честь там можно было не отдавать, и Арик первым поздоровался. Томчин, застегивая брюки, бросил Арику через плечо:
— Зайди ко мне, Арон.
— Когда?
— Сейчас, минут через 15. Арик зашел в комнату начальников отрядов и позвонил по внутреннему телефону начальнику колонии Антонову. По Уставу положено было доложить своему непосредственному начальнику, если вызывал вышестоящий руководитель.
— Добро, — сказал Антонов.
— Иди, потом доложишь. Арик поднялся на 3-й этаж штабного здания, где находился кабинет начальника ОИТУ (отдела исправительно-трудовых учреждений). Секретарь Томчина, улыбчивая Нина Сорокина, нажала клавишу громоздкого коммутатора и сообщила шефу о приходе «старлея» (старшего лейтенанта). Арик вошел в знакомый кабинет. Томчин ждал его один. Он посадил Арика напротив себя за маленький стол для переговоров, торцом приставленный к громадному письменному полукруглому столу. Ничего не говоря, положил перед Ариком лист с текстом. Арик начал читать. Это была разнарядка на отправку в Афганистан офицеров системы ОИТУ «для выполнения интернационального долга».
76
В документе было написано, что ОИТУ обязан до 31 декабря 1981 года представить 5 офицеров-мужчин, членов КПСС, в возрасте до 35 лет, обладающих профессиональной оперативной боевой и хорошей физической подготовкой. Арик читал, а Томчин, молча, ждал. Сзади к разнарядке был подколот еще один листок, на котором, среди прочих, были написаны звание и фамилия Арика, а далее в одну строчку было напечатано, что он срочную службу проходил в диверсионной команде ДКБФ (Дважды Краснознаменного Балтийского флота) и профессионально подготовлен физически, а также как парашютист и боевой пловец. Арик отложил лист.
— Ну, что скажешь? — спросил полковник.
— А что я должен сказать? — раздраженно ответил Арик. Внутри него еще жила обида на Томчина за обман.
— Ты лично как настроен?
— Как прикажете.
— Не побоишься?
— Нет.
— Почему?
— У меня есть личные причины. Моя жена не хочет жить на Камчатке, а также вообще не хочет сохранять нашу семью. И мне сейчас все равно. А если я смогу уехать на длительное время, то, возможно, все утрясется.
— А может, лучше развестись и не мучиться? — спросил Томчин.
— Не лучше. У меня дочка маленькая. Ей 4 года, и я хочу, чтобы она меня запомнила. А если сейчас разводиться, то я потеряю ребенка навсегда. А я не хочу. Неизвестно еще, как сложится жизнь, а дочь у меня уже есть.
— Ты не забудь, что потребуется и письменное твое согласие на эту командировку. И чем она для тебя закончится, тоже сегодня неизвестно. Между прочим, там настоящая война идет уже третий год. Это не шутки, Арон. Ты можешь и отказаться. Насильно не посылают. Правда, все наши ребята будут служить не в действующей армии, а в афганской милиции-царандое, но и она воюет на передовой и в тылу врага. Еще надо получить рекомендацию парткома УВД, служебную характеристику, пройти медкомиссию снова и еще кучу мелочей исполнить. Так как?
— Разрешите подумать?
— Арик встал. — Я могу идти?
— Да, думай до 20 числа. Доложи Антонову. А, впрочем, я сам ему скажу. Из вашей колонии больше брать некого. Ты один тут у них с нужной подготовкой и партбилетом вместе. Да и в истории с посылкой ты здорово показал себя. Иди. Арик спустился на свой этаж и зашел в приемную начальника колонии. Антонов находился в кабинете, дверь в приемную была открыта. Секретарши на месте не было, и он постучал по открытой двери.
77
— А, Губенко, заходи. Так зачем босс вызывал? Арик рассказал.
— Да, я в управлении что-то слышал на эту тему. Ты что решил?
— Я поеду, — сказал тихо Арик.
— Ну-ну. До какого числа надо ответить?
— До 20-го.
— Ну, добро. Иди. Арик вышел и направился в зону в свой отряд. По дороге он думал о том, кому передадут его людей? Надо ли рассказать Котельникову? Что его ждет дома? Надо ли сообщить родителям? На душе, несмотря на внутреннюю решимость, было погано. Вот так спустя почти 10 лет срочная солдатская служба напомнила о себе. И не лучшим образом.
Продолжение следует.
Иллюстрация: Есть такая профессия – начальник отряда!»
fsin.su
