Фото: bureau.kz
Лето-осень 1980 года
Рабочий день офицера зоны начинался в 9 часов утра и длился до 13 часов. Затем следовал перерыв до 16-ти, и дальше работа продолжалась до 20 часов. В колонии усиленного режима № 5, где Арику предстояло служить, содержались (отбывали наказание) лица, осужденные впервые за тяжкие преступления и получившие по приговорам судов сроки от 4-х с половиной до 15 лет лишения свободы. Публика была пестрая: воришки, ворье, воры, «воры в законе»; насильники; хулиганы злостные: уличные и кухонные бойцы с домочадцами; расхитители социалистической собственности всех мастей и из различных отраслей
52
народного хозяйства; убийцы по различным мотивам, от семейных до преднамеренных; наркоманы, наркоторговцы, перевозчики наркотиков и так далее, и тому подобное. С этими людьми, именуемыми в документах «спецконтингентом» или «осужденными», а в просторечье — «зеками», от старого термина НКВД «ЗК», то есть «заключенный», работали вольнонаемные гражданские сотрудники колонии, офицеры внутренней службы, сверхсрочники внутренних войск «ВВ», а охрану несли солдаты-срочники ВВ МВД СССР. Все перечисленные категории сотрудников учреждения, кроме солдат охраны, находились внутри основного ограждения, а попросту — внутри зоны. Вольнонаемные трудились в бухгалтерии ИТК, в спецчасти, в производственных службах, в медицинской части и в больнице ОИТУ, в профтехучилище (ПТУ), в средней школе. Каждая такая служба, кроме ПТУ и школы, возглавлялась офицером-специалистом того или иного профиля: главным бухгалтером, главным экономистом, начальником больницы или медчасти, начальником интендантской части (ЧИС), начальниками цехов на собственном предприятии колонии, начальниками режимной и оперативной частей, начальником дежурной службы (ДПНК), политико-воспитательной службы и так далее. Причем политико-воспитательная, оперативная, режимная, дежурная службы состояли исключительно из офицеров. У начальника колонии имелись три заместителя, курировавшие все службы колонии по профилю и специфике деятельности.
Арик как работник отрядного звена формально был приписан к политико-воспитательной части (ПВЧ), но в процессе работы контактировать приходилось абсолютно со всеми частями и службами учреждения постоянно, по нескольку раз в день.
И за что только не отвечал начальник отряда:
• за внешний вид своих подчиненных;
• за санитарное состояние в бараке отряда и за изношенность одежды и обуви осужденных;
• за регулярное посещение ими занятий в школе или ПТУ;
• за погашение ими исков по приговорам судов государству и потерпевшим от их преступлений;
• за оказание ими финансовой помощи своим семьям;
• за выполнение ими норм выработки и качество работы на производстве;
• за посещение нарушителей режима содержания, помещенных в штрафной изолятор (ШИЗО);
• за соблюдение льгот и оформление документов на условное ( УО) и условно-досрочное ( УДО) освобождение;
• за ежедневное заполнение 11 форм служебных журналов и документации по воспитательной работе с осужденными;
53
• за просмотр ими телепередач;
• за подготовку и личное чтение политинформаций и лекций;
• за соблюдение распорядка дня;
• за состояние и обновление наглядной агитации в помещении отряда и на рабочих местах;
• за противопожарный инвентарь в быту и технику безопасности на работе;
• за состояние здоровья и посещение медчасти;
• за посещение больных в больнице ОИТУ;
• за предоставление свиданий;
• за получение и отправку писем и посылок;
• за встречи с родными осужденных, прибывающих на свидания;
• за личную переписку с родными и близкими в воспитательных целях и так далее.
Плюс к этому круглосуточные дежурства по колонии и на рабочих объектах как выездных, так и внутренних в выходные и праздничные дни. Участие в оперативно-розыскных мероприятиях в случае побега осужденных из мест лишения свободы.
Короче говоря, за оклад в 105 рублей Арик стал «прислугой за все». Правда, оклад был северным двойным. Надбавки в 10% к окладу прибавлялись первые три года службы каждые 6 месяцев. Прибавка за звание была 40 рублей до 1981 года, а потом стали платить 120 рублей (спасибо министру Щелокову Н.А., личному другу Брежнева Л.И.). Выслуга была северная двойная, то есть за каждый год службы начислялось два. Это было важно для будущей пенсии, но не в текущей жизни и не в начальный период службы. Начальником отряда, куда Арик был направлен, работал не молодой уже капитан Белый Владимир Емельянович. Он имел среднее техническое образование, стаж службы около 15 лет, много курил, не дурак был выпить, но не на работе. Человеком он был тихим, уживчивым, спокойным и, что самое главное, доброжелательным — тут Арику с наставником повезло. Приехал он на Камчатку из города Грозный Чечено-Ингушской АССР, так тогда называлась эта территория. Он скучал по теплу, по фруктам и солнцу. Арика он встретил приветливо. Стал подсказывать по работе. Помогал разобраться с документами, которых было море. Познакомил со смежниками на выездных производственных объектах, с сотрудниками внутри колонии. Короче говоря, опекал и обучал Арика первый месяц на новом месте. Через месяц-полтора Арик уже сам стал выезжать с осужденными на объекты их трудоустройства днем и ночью и один ходить всюду внутри зоны. А снаружи тем более. Все было новым, еще малопонятным, не очень интересным, абсолютно не творческим, а порой просто тоскливым. Но выбора не было, и надо было вживаться в новые обстоятельства.
54
Осень 1980 года
Офицерский коллектив колонии был довольно большим, более 50 человек. Еще раз повторим, что у начальника учреждения было три заместителя: по режимно-оперативной, по политико-воспитательной и по производственной деятельности. Им подчинялись профильные службы. Офицерское сообщество не было однородным. Служили кадровые офицеры — выпускники учебных заведений МВД СССР, специалисты из народного хозяйства с разными дипломами. Людей с высшим и средним специальным образованием было примерно поровну. В коллективе собрались совершенно разные по культурному уровню люди. Ни порядочностью, ни воспитанностью, ни тем более интеллигентностью там не пахло. Не было солидарности, коллегиальности, элементарной честности — и той не наблюдалось. Но, тем не менее, коллектив был вполне профессиональным. Каждый в отдельности свою работу знал хорошо и трудился добросовестно. Были среди офицеров хронические алкоголики, несуны, бабники, сплетники, подхалимы, доносчики, большие подлецы и мерзавцы. Конечно, были и полускрытые антисемиты, которые часто намекали, но открыто не высказывались. Хороших и добрых людей, таких как капитан Белый, было человек 5-6, не больше. Абсолютное большинство офицеров и прапорщиков, прослуживших в тюремной системе по 15 и более лет, страдали так называемой профессиональной деформацией. Это психическое заболевание. Оно выражается не в болях или в повышенной температуре. Нет. Но оно выражается в стереотипе поведения человека. Такие люди, очень долго проработавшие в среде уголовников, приобретали прочно и навсегда лексику общения криминальной среды, повышенную подозрительность ко всем, включая членов своей семьи, раздражительность и нервозность. Приобретали категорически отрицательное мнение обо всех происходящих вокруг них событиях, обо все людях, особенно о женщинах. Все им виделось в черном свете. Симптомом профессиональной деформации становилась утрата коммуникабельности, доброжелательности, заинтересованности. Очень заметно снижался интеллектуальный уровень таких офицеров. В результате, они систематически пьянствовали, подсознательно стараясь снять постоянный стресс алкоголем, становились от этого импотентами и еще больше закомплексовывались. И таких было не менее 25% коллектива. Среди них и пришлось Арику работать. Вообще-то, феномен профессиональной деформации изучен психологами еще не конца. Но даже человек, лишь немного знающий психологию, легко заметит симптомы деформации. Прежде всего, это постоянное применение профессионального сленга. Офицеры зоны
55
изъяснялись с большой долей блатной «фени», то есть воровского жаргона, в общении с осужденными, между собой, начальством и даже в домашнем быту, к сожалению. У таких офицеров, имеющих симптомы профессиональной деформации, проявлялась соответствующая блатной жестикуляция, походка, манера прикуривать и держать сигарету, мимика, манера сидеть, здороваться и многие другие личностные признаки вплоть до восприятия своего профессионального коллектива как воровской иерархии. Так, например, яркий представитель деформированной личности — начальник 3-го отряда капитан Снегирев Сергей Сергеевич, хронический алкоголик, не называл начальника колонии иначе как «хозяином», в полном соответствии с терминологией осужденных. А заместителя начальника по режиму — «смотрящим», а начальника оперчасти — «кумом» и никак иначе. Другие «отрядные», режимники, оперативники и даже врачи-офицеры не очень сильно отличались от «эсэсэс», как его звали между собой коллеги. Совершенно обиходными у офицеров зоны были блатные обозначения территорий в колонии, объектов, бытовых предметов, вещей, предметов жизнедеятельности. Также в непременном употреблении были термины, обозначающие социальное положение осужденных в их среде, такие как «шнырь, бугор, пахан, матильда, завхоз, шерсть, обиженка, масть» и так далее и тому подобное. Не говоря уже о простом русском мате, на котором изъяснялись все. Арика все это изрядно коробило и отталкивало, но исправлять ситуацию было бессмысленно — он лишь пытался саботировать такую манеру общения, объясняясь нормальным литературным языком. За что в среде осужденных и коллег о нем сложилось мнение как о «не обментовавшемся».
Все еще осень 1980 года
Практически у каждого сотрудника колонии в среде осужденных была своя кличка («кликуха, погоняло»). За быструю походку и умение за короткое время обойти по кругу жилую и производственную зоны, где находились его люди, Арик получил прозвище «Зайчик», о чем ему с удовольствием сообщил инспектор оперчасти капитан Агеев. Новая кличка Арика нисколько не обидела и не задела. Она звучала намного лучше, чем, например, кличка инструктора политчасти «Болт», или начальника 7-го отряда, немца по национальности, «Фашист», или начальника 6-го отряда — «Стебанутый», или того же Сергея Сергеевича Снегирева —
56
«СС», что расшифровывалось как «Сукин Сын»; медсестра звалась «Царь-попа», заместитель начальника по производству — «Огузок», начальник снабжения — «Свищ» и так далее. Так что, можно сказать, Арику еще повезло с кличкой.
Из-за маленького начального оклада Арик стал лектором общества «Знание», и в длинный трехчасовой обеденный перерыв брал путевки и читал лекции в детских садах, магазинах, гостиницах, больницах и в других организациях Петропавловска-Камчатского. За часовую лекцию платили 4 рубля 20 копеек, из которых 1 рубль уходил в пользу общества «Знание», а остальные выплачивались лектору. Нормой было сто лекций в год. Таким образом, чтобы выполнить этот план, нужно было читать по 2 лекции в неделю. Арик старался прочитывать по 3-4 лекции в неделю, что добавляло около 40 рублей в месяц к зарплате. Он читал лекции о международном положении и об экономике народного хозяйства. Кроме этого, 3 раза в неделю Арик дежурил ночами за жену во вневедомственной охране как сторож. Объект, на котором сторожем числилась его жена, был областной аптечный склад на окраине Петропавловска, а точнее, на так называемом «десятом километре». Находясь на этом посту с 20.30 вечера до 8.30 утра, Арик обнаружил, что в бессонную ночь можно там же подработать дополнительно. Он договорился с заведующей складом и по ночам стал выполнять обязанности дворника в большом и захламленном дворе, а также уборщика в самом шестиэтажном здании склада. Там он мыл лестницы и вестибюль. Работать приходилось всю ночь, а наутро, не поспав и изрядно устав, к 9 часам быть в колонии и снова работать 12 часов подряд (с учетом лекций). Получалось, что в дни дежурств работал Арик по 32-34 часа без отдыха. Этот дополнительный приработок давал еще около 160 рублей в месяц. Получалось, что после всех вычетов, Арик зарабатывал по 400 рублей в месяц чистыми, на что уже можно было семье прожить, хотя и с трудом, учитывая северные камчатские цены и абсолютное неумение жены Арика рационально распоряжаться деньгами. При такой трудовой занятости Арик совсем не спал по 12-15 суток в месяц, что не добавляло бодрости и хорошего настроения. Но жена требовала к себе повышенного внимания, поскольку не очень сильно уставала, сидя дома. Скандалы из-за пустяков продолжались, у Арика не было ни сил, ни желания пререкаться, и он дежурил за жену, лишь бы пореже бывать дома. В сентябре 1980 года Арика назначили на должность начальника отряда № 5. Отряд формировался заново, и опытные «отрядные» напихали («смайнали») туда весь людской сброд, от которого хотели избавиться, который портил дисциплинарные и производственные показатели отрядов в трудовом соревновании. Отряд сформировали из 150 человек. Это были злостные нарушители режима содержания. Кроме них, так называемые «обиженные» — пассивные гомосексуалисты. Еще добавили лагерную «шерсть», то есть блатных.
57
Такому составу отряда хорошие показатели не светили. Короче говоря, «молодого» отрядного Губенко бросили на прорыв. И все с удовольствием наблюдали за тем, как он будет выплывать. Арик пошел по нестандартному пути. Он стал медленно и методично работать с каждым из 150 человек индивидуально и отдельно от других. Делал он это всюду: на рабочих местах, в жилом бараке, в комнатах свиданий и так далее. Нужно было непрерывно заниматься этими непростыми людьми, чтобы чего-то от них добиться в воспитательном, дисциплинарном и производственном плане. Однажды, выехав со своим отрядом на объект «4-й цех», а проще говоря, в цех железобетонных изделий, находившийся в другом районе города, для работы в ночную смену, Арик пошел на положенный часовой обход вместе с инспектором по режиму лейтенантом Рыжаковым по кличке «Ветерок». Обход проводился в 24 часа по всей немалой территории цеха и его бытовым помещениям («кильдимам»). Здание цеха было пятиэтажным. Проверив помещения бытовок от пятого до первого этажа и забрав у осужденных запрещенные предметы (игральные карты, заточки, сверхнормативные запасы чая), «Ветерок», который осуществлял эту экспроприацию, предложил Арику пройти в офицерский вагончик самым коротким путем — через замкнутый двор-колодец. Они пошли. Двор освещался окнами здания и единственной лампой-«коброй». Внезапно свет всюду погас, и в воздухе просвистели и упали совсем рядом два блока из железобетона, каждый стандартным весом по 9 кг. Офицеры бросились к стене и прижались к ней. Рыжаков, тяжело дыша, выдавил из себя: «Третий раз…» Свет зажегся, и в темноте были видны силуэты голов зеков, высунувшихся из окон 4-го и 5-го этажей и старавшихся разглядеть, что делается внизу. Потом кто-то разочарованно произнес: «Мимо…» Оперативники расследовали этот инцидент неделю, но виновных так и не установили. Зеки проявили солидарность, и агенты из их среды не проболтались никому. После этого случая Арик понял, как невелика цена его жизни и чего можно ждать от осужденных каждый день, каждую ночь. Это был не последний случай, как потом показала жизнь. Арик хорошо понимал, что без специальных знаний не обойтись. Он подал рапорт по команде для зачисления в Рязанскую высшую школу МВД СССР — лучшее учебное заведение в стране, специально готовившее офицерские кадры для системы исправительно-трудовых учреждений (тюрем и колоний). В январе 1981 года Арик был зачислен на факультет экономики и организации труда осужденных для заочного обучения в течение 4-х лет. Арику не нужно было сдавать вступительные экзамены и учиться пять с половиной лет, как другим курсантам и слушателям, поскольку одно высшее образование у него уже имелось. Надо сказать, что лица, впервые поступившие в РВШ и не имевшие офицерского звания, именовались курсантами, а офицеры — слушателями.
58
Декабрь 1980 года
Первая установочная сессия в Рязанской высшей школе МВД СССР была назначена на декабрь. По дороге в Рязань через Москву Арик нашел время подъехать к своему научному руководителю в аспирантуре, заслуженному деятелю науки РФ, профессору, доктору сельскохозяйственных наук Перельдику Нохиму Шлемовичу. С ним состоялся нелегкий разговор, в результате которого профессор Перельдик согласился законсервировать тему и готовые материалы диссертации. Вообще-то Арику оставалось написать литературный обзор, вступление, выводы, автореферат и оформить работу для прохождения предварительной защиты на кафедре и в отделе кормления пушных зверей НИИПЗК, которые возглавлял его научный руководитель, а потом пройти и официальную процедуру защиты диссертации на ученом совете института. Разумеется, надо было еще напечатать работу, сделать иллюстрации и переплести этот том. Переговоры с оппонентами и получение отзывов взял на себя ученый секретарь института, кандидат сельхознаук Шестопалов В.К., присутствовавший на беседе Арика с профессором. Договорились, что после завершения учебной сессии в РВШ, Арик заедет в институт и пройдет предзащиту. Сам факт перехода Арика на службу в МВД энтузиазма у ученых не вызвал, скорее, наоборот. Но хорошо было то, что Арик, предвосхищая отрицательную реакцию своих научных начальников, захватил с собой и показал им копии решения бюро Елизовского горкома КПСС и приказа министра внутренних дел о зачислении его на службу. После этого им крыть было нечем, и Арика отпустили с миром. Сессия начиналась в РВШ 5 декабря 1980 года и заканчивалась 8 января 1981 года. Новый год предстояло встречать в Рязани. Рязанская высшая школа МВД СССР находилась в центре города по улице Сенной, 1, в зеленом и тихом районе недалеко от ЦУМа, гостиницы «Москва» и Высшего командного училища воздушно-десантных войск Минобороны СССР. Оба вуза разделял небольшой сквер, в котором временами возникали массовые драки между курсантами. Эта печальная традиция сохранилась до сих пор, хотя серьезных причин для конфликтов не было и нет. Учебные корпуса школы были новыми, построенными из силикатного кирпича. Аудитории и коридоры достаточно просторные. В центре квадрата зданий залит бетонный плац для строевых занятий. Возглавлял школу генерал-полковник, бывший министр внутренних дел Украинской ССР. Ему было уже лет 65, но он вполне справлялся и выглядел очень бодро. С курсантами и слушателями был приветлив и доброжелателен, но без панибратства. Все шло по уставам.
59
Роста он был высокого, и форма на нем сидела безупречно. В школе работали 4 факультета: оперативно-режимный; политико-воспитательный; психологический; заочный — экономический. На факультетах было по 5 курсов, на каждом из которых учились до 100 человек. Так что на дневном потоке одновременно обучалось до 2000 человек. И на заочном — раза в три больше. Таким образом, всего курсантов и слушателей было около 6000 человек, да еще профессорскопреподавательский состав, инженерно-технический состав, обслуживающий персонал — всего до 600 человек. Школа была крупным подразделением. Неудобным было то обстоятельство, что до общежитий нужно было ехать около 40 минут на троллейбусе через весь город. Но в тот год заочников, прибывших на первую сессию, поселили рядом со школой, училищем ВДВ и пожарной частью на улице Советской в гостинице «Колхозная». Гостиница не имела «звезд». Здание ее было 4-этажным, старым, с удобствами в конце коридоров. В больших комнатах спали по 6-10 человек постояльцев. Колхоз и есть колхоз. В комнате, куда поселили Арика, стояло 8 коек. Именно коек, а не кроватей. Пахло кирзой, хромом, портянками — обычные армейские запахи. Ребята попались неплохие: в большинстве — семейные младшие офицеры, приехавшие отовсюду: представители Тбилиси, Воронежа, Челябинской, Тамбовской, Саратовской областей. На всем курсе Арик был один из Камчатской области. Если об учебном процессе в школе можно вспомнить только хорошее, потому что лекторами и преподавателями были высококвалифицированные профессора, доктора и кандидаты наук, то в повседневном быту… Пьянки, драки, сплетни, блуд каждый вечер, а в воскресенье — целый день. Заниматься было невозможно. Пришлось Арику записаться в библиотеку школы и в читальный зал при городской библиотеке, чтобы не отставать в учебе. Но в школе библиотека работала только до 18 часов, а читальный зал — до 20 . Позднее до утра приходилось терпеть выходки сокурсников. Гостиница гудела от того, как «отдыхали» заочники. Каждый вечер администраторы вызывали патруль и наряд милиции. Если на 3-м и 4-м этажах гостиницы размещались мужчины, то на 1-м и 2-м — только женщины: младший начальствующий состав женских колоний. Нетрудно понять, что там творилось, хотя всем нужно было довольно много заниматься так называемой «самоподготовкой». Учебная программа была чрезвычайно насыщенной и, по-своему, интересной и разнообразной. Наряду со специальными чисто «ментовскими» дисциплинами и общеобразовательными предметами, присутствовали строевая подготовка, стрельбы, рукопашный бой, самбо, физкультура, педагогика и психология осужденных. Много внимания уделялось экономике народного хозяйства и ее
60
особенностям при работе в местах лишения свободы. Между полами различий не делалось никаких, потому что и в женских колониях бывают случаи массовых неповиновений, а проще говоря, бунты. И каждый офицер должен владеть оружием и способами защиты без него. Это логично и правильно. Все бы ничего, но два момента омрачали настроение Арика. Во-первых, Новый год предстояло встречать с незнакомыми, в общем-то, людьми — без детей, без радостных хлопот, без елки, подарков и смеха. А во-вторых, в декабре младшая сестра Арика выходила замуж и пригласила его на свадьбу, но не сама, а через маму. Причем семья Арика приглашена вообще не была даже теоретически, хотя бы из вежливости. Помня о том, что его самого родители практически с женитьбой не поздравили, на свадебный обед не пришли, после рождения дочери видели ее за год всего два раза, Арик жил с незатухающей обидой на них за это. А тут младшей сестре — любимице отца они устроили свадьбу на 120 человек гостей! И Арик не стал отпрашиваться у командования, чтобы поехать в Ригу. Сославшись на казарменное положение в школе, он ограничился поздравительной телеграммой сестре. Учился Арик неплохо. Исходя из своей природной добросовестности, вошедшей в привычку, он не умел что-либо делать плохо. По результатам первой сессии он получил благодарность в личное дело от начальника школы как старшина курса, которым был назначен через неделю после начала учебы. В его обязанности входил контроль за успеваемостью, посещаемостью и дисциплиной заочников своего потока. С этим он тоже справился, хотя и не без труда. После окончания учебного цикла Арик на три дня остановился в Москве у своей родной тети — сестры отца, только недавно возвратившейся со свадьбы из Риги. От нее Арик получил полный отчет об этом торжественном событии. Но не пожалел о том, что не присутствовал, и не жалеет до сих пор. В эти три дня он, сменив военную форму на гражданскую одежду, благополучно прошел предварительную защиту своей научной работы. Все было рутинно и буднично. Профессор Перельдик представил работу и ее автора. Арик рассказал о теме диссертации, месте и условиях ее исполнения, количестве и видах наблюдений, полученных результатах и выводах. Ответил на три вопроса и получил одобрение коллектива кафедры и отдела кормления пушных зверей НИИПЗК. Ученый секретарь пришел к самому концу, позвал Арика к себе в кабинет и сообщил, что все материалы его диссертации будут храниться в архиве института до момента официальной ее защиты. С этим Арик и уехал обратно на Камчатку к месту службы.
Продолжение следует
Иллюстрация: ru.wikipedia.org
