Фото: ru.wikipedia.org
Цена победы
Разум — это не только знание,
но и жестокость.
Июль 1973.
Президент Египта Абдул Насер официально потребовал от правительства СССР вывести из страны советских «советников». Это было началом крупного обманного маневра, отлично скоординированного, хитро продуманного и безукоризненно проведённого.
На отношения между Египтом и СССР была накинута маскировочная сеть, чтобы отвлечь внимание правительственных органов Израиля и его разведки.
Дезинформация сыграла свою роль и, в конечном итоге, Египту и Сирии удалось застать Израиль врасплох.
В субботу, 6 октября 1973г. в 2 часа дня, в разгар «Судного дня», когда большинство граждан Израиля находились в синагогах, египтяне и сирийцы неожиданно и одновременного атаковали Израиль на двух фронтах.
На юге египетские армии под прикрытием военно-воздушных сил форсировали Суэцкий канал, а на севере — сирийские танковые дивизии и моторизованной армии атаковали Голанские высоты.
Несмотря на внезапность нападения двух арабских стран, АОИ мог завершить войну в считанные дни. Однако ведущие политические деятели, -Гольда Меир, Моше Даян и генералы штаба АОИ — на первых часах войны были шокированы и деморализованы, что привело к крупнейшим стратегическим ошибкам и, относительно, огромным потерям в живой силе и техники…
Эти факторы и дали египетским и сирийским армиям временные тактические преимущества.
Только благодаря героизму и самоотверженности израильского народа и Армии Обороны Израиля военная катастрофа на обоих фронтах была предотвращена ….
Предисловие
С севера вторгнётся зло.
Пророк Исаия.
Сирийская армия сконцентрировала вблизи Голанских высот больше танковых дивизий и артиллерии, чем Гитлер в своё время мог мечтать, планируя атаку на Советский Союз.
Против них в полной боевой готовности находились лишь два израильских батальона.
Несмотря на численное неравенство- один против девяти, — израильская сторона почему-то была уверена в себе.
Седьмой танковый батальон держал позиции северного фронта на гористом участке, удобном для обороны.
И там, в первые же часы боя сирийские войска понесли большие потери в технике и живой силе и не смогли прорвать израильскую оборону. Ни одно из пограничных укреплений в этом регионе не было захвачено врагами, кроме наблюдательного пункта на горе «Хермон». Это стратегическое место было захвачено сирийскими «коммандос», внезапно высадившимися с вертолетами вблизи него.
Тем временем, на южном участке Голанских высот, ситуация становилась чрезвычайно напряженной и опасной.
Единственный танковый батальон «Барак» занимал позиции на равнине, без каких- либо естественных препятствий, кроме нескольких оборонительных укреплений, вскоре оказавшиеся в тылу сирийских войск.
На их долю и на долю оборонительных укреплений выпала тяжелая задача: немедля остановить сирийские танковые дивизии и многочисленную пехоту.
Фото: www.yaplakal.com
Бои здесь были самыми жестокими из всех, что познала Армия Обороны Израиля когда- либо.
Через несколько часов сирийского натиска батальон «Барак» был «разрезан» на несколько расчлененных подразделений, не связанных между собой. Каждое отделение вело бой самостоятельно, нанося сирийским войскам большие потери.
Но этого было недостаточно. Число боевых танков, оставшихся в наших руках, не шло ни в какое сравнение с сирийскими танковыми дивизиями, рвущимися вперёд. Корпуса врага, учитывая успехи местного характера, рвались к стратегической цели — озеру «Кинерет»*!
Десятки сирийских самолётов «Сухой 7» бомбардировали гражданские поселения на Рамат – Аголан*. Сотни ракет типа «Фрог» системы «воздух-земля» обрушивались на близлежащие кибуцы, вдоль старой границы, нанося им значительный урон.
Не было никакого сомнения, что враг не удовлетворится временной победой на Голанах и попытается сойти к берегам озера Кинерет. Затем, используя моментом, оккупировать город Тиберия и всю Галилею…
Перед такой угрозой страна не находилась со времён освободительной войны 1948 года.
В воскресенье в 11 часов утра штаб командующего южным участком фронта на Рамат-Аголян оценил создавшуюся ситуацию и отдал приказ эвакуировать с этих мест всех женщин и детей.
Так же было необходимо предпринять серьезные военные усилия по всему фронту, чтобы облегчить положение окруженных частей и, по возможности, вывести их в более безопасную зону…
Утром третьего дня войны израильское командование северного
военного округа начало контратаку.
Отделению одной танковой части удаётся прорваться к пограничным укреплениям и вывезти из окружения всех бойцов, включая раненых и погибших. Первые дни войны Судного дня достались Армии Обороны Израиля — дорогой ценой …
*Кинерет — Тибериадское озеро (иврит).
*Рамат –Аголян –сирийское плато(иврит).
Первая часть
Начало
Суббота. 6 октября 1973 год. 13.30 часов дня.
Праздник «Судный день» в разгаре. День искупления вины перед Богом.
Я нахожусь дома, в семейном кругу, как и большинство граждан Израиля, кроме, естественно, религиозных, которые буквально «оккупировали» все синагоги* страны.
Сидя на открытом балконе, я глядел на непривычно тихий город Хайфа. Улицы и парки были переполнены множеством припаркованных автомобилей. Всё бездействует; все виды транспорта, торговля, развлекательные учреждения….
Увы, в такой день даже радио и телевидение бездействуют. Город словно вымер, нет привычной будничной суеты, а на улицах ни души. Что поделаешь? Такова еврейская традиция!
Осень в разгаре, но ещё вполне тепло. Ярко светит октябрьское солнце. Небеса безмятежно синие, а воздух чист-чист. Тишина, как в глубоком сне…
Ничто не предсказывало о приближающемся » урагане».
Граждане страны были спокойны и беспечны…
Все знали, что, несмотря на полный шабатон*, полиция и армия постоянно находятся в полной боевой готовности.
Особенно пограничная…. Так мы думали…. Так и я думал…
Стою, облокотившись о перила, как вдруг моё внимание привлёк появившийся из ниоткуда военный джип с включенными фарами. В такой день?
*Синагога- еврейский молитвенный дом.
Затем появился ещё один и ещё…. Вдруг слышу гудок гражданской машины. «Что за чертовщина?» Машины останавливались у самого входа синагоги, и молящиеся поспешно выходили к ним, с молитвенниками и талитами*. Автомобили, принимая пассажиров, тут же срывались с места и исчезали за ближайшим поворотом улицы.
-Неужели…? – мелькнула мысль. Посмотрел на часы. Без четверти два. До истечения поста оставалось больше пяти часов. Хотел подозвать жену и поделиться недоумением. Но, едва сделав шаг, вздрогнул от внезапного рева городских сирен. Вой был страшен, жуткий и цепенеющий. Он как бы пригвоздил меня на место на несколько секунд.
Придя в себя, инстинктивно включил радиоприёмник.
Слышу такой же звук сирены. Затем прозвучал бархатный, но тревожный голос диктора:
— Дорогие граждане Израиля! Десять минут назад египетские, и сирийские военные группировки совершили акт агрессии против нашей страны. Вероломное нападение было совершено одновремённо на Синайском полуострове и на Голанских* высотах. Армия Обороны Израиля ведёт в данный момент ожесточённые оборонительные бои на обоих фронтах. Арабское вероломство, особенно в святой для евреев день, лишний раз сказало миру о нежелании арабских стран смириться с фактом существования еврейского государства Израиль.
Враг будет разгромлен, в этом никто не сомневается.
Министерство обороны объявляет о введении чрезвычайного положения и о всеобщей мобилизации….
Передача прервалась и, вместо диктора, эфир заполнился военными маршами и чтением кодовых названий различных воинских частей: — Пара кдуша, сулям Яаков…
-Что случилось? Война?- услышал я за спиной тихий и слегка возбужденный голос жены, кормившей грудью нашу месячную дочурку…
За мной пришли в полночь. Не дожидаясь последних резервистов, мой полк, формируясь на «ходу», был спешно переброшен на южную часть сирийского фронта.
Я был назначен командиром пограничной заставы, расположенной у горки с названием Телль — Саки.
В моем полевом дневнике появилась и первая запись:
«9 часов утра. 7 октября 1973 года».
*Полный шабатон – всеобщий выходной(иврит)
*Талит- еврейский обрядовый аксессуар.(иврит).
Колонна, состоящая из двух бронетранспортеров, бойцов и сержантов (численностью человек двадцать), отправилась занимать указанный пункт. На месте, как я уже знал, находиться разведгруппа из пяти бойцов, включая офицера и сержанта.
Я сел возле шофёра в первом бронетранспортере и устало закрыл глаза после бессонной и тревожной минувшей ночи.
Хотел сосредоточиться.
«Опять война», размышлял я. «А какая она у меня по счету? Ага! Третья! Да! Война — прежде всего пылающий все уничтожающий огонь, которому точных границ не укажешь. Здесь пока ещё тихо, но кто его знает? Может, и тут он внезапно вспыхнет».
Через час колона подошла к узкому железному мосту
Бнот- Яаков*, перекинутому над рекой Йордан.
«Мы уже у подножья Голанских высот, » — констатировал я про себя не то с облегчением, не то с тревогой.
Начался подъём в гору…
А вчера, весь вечер я усердно старался не обращать внимания на диктора, повторяющего без конца оповещение:
«Армия Обороны Израиля ведёт ожесточенные оборонительные бои»…
С нетерпением нервно прохаживался возле дома, высматривая гонца военкомата, а того все нет и нет…
В эти тревожные часы, когда в каких-то двухстах километрах севернее от нас в полном разгаре бушует война, набережная Средиземного моря Хайфы была забита празднично разодетой публикой. После прерванного поста люди, несмотря на чрезвычайную ситуацию, хлынули в рестораны и кафе…
Я не мог и не хотел быть среди них, но я их понимал.
Так называемая психологическая «разрядка»…
И зачем эти войны? Вся история человечества залита кровью.
Бесконечные сражения …. Египетские фараоны, римляне, греки, крестовые походы, костры инквизиции и концлагерей…
Арабы навязывают нам уже четвёртую войну, на этом крохотном клочке израильской земли. И всё ради чего?…
* Бнот Яакова –дочери Якова(иврит).
***
Затихли моторы машин. Я открыл глаза и увидел перед собой вход в низкое бетонное строение. Понял, что прибыли по назначению. Время — почти одиннадцать дня. Старший лейтенант
разведгруппы доложил о крупной концентрации сирийских войск и, ориентируясь на полевой кодированной карте, прибавил:
«В ближайшем регионе, километрах в пяти, не больше, маскировка у них снята. Ожидается атака с минуты на минуту», — закончил он.
Отдав команду занять боевые позиции, я вместе с офицером разведгруппы вошёл в наблюдательный пункт, возвышающийся над заставой. Взглянул в стоявший на двух ножках телескоп.
Повсюду на расстоянии 3-5 километров виднелась концентрация сирийской броневой техники, грузовиков и танков.
«Да, силы не равны. Но ничего, — успокаивал я себя, — как что, так тут же получим артиллерийское заграждение, авиацию, а там и наши танки подойдут…»
Ровно в 12 часов дня сирийская артиллерия обрушила шквальный огонь на наше укрепление и на весь южный фронт Голанских высот. С первых же минут были ранены пять моих бойцов.
«Санитар, санитар», — слышно было повсюду. Фельдшер Иосиф Ардити под непрекращающимся арт-огнём вместе с другими солдатами переносил раненых вглубь укрепления под землей. Успевал везде. Перевязывал рану одному, успокаивал другого.
Оставив Элиава — лейтенанта разведгруппы, наблюдателем,
я приказал всем укрыться от массированного огня. Вокруг начался жестокий бой. Настоящий ад. Грохот танков, взрывы крупных мин
и визг пуль смешались в сплошной гул. Никакие манёвры, учения и беседы не могут подготовить бойцов к этому, ни физически, ни морально.
Где враг, а где наши — не разобраться, но знал одно:
малочисленные военные силы АОИ были расположены вблизи нас и вели так же, как и мы, оборонительные бои.
Так же я знал — моя задача — удержать эту точку любой ценой….
Часть вторая
Оборона
Застава Телль – Саки была построена нашими инженерными войсками ещё несколько лет назад. Это была малая вулканическая возвышенность, откуда легко было контролировать и следить за всем происходящим по ту сторону границы.
Здесь же проходила дорога, связывающая северные регионы Голанских высот с южным. Отсюда выходила и узловая
дорога, связывающая весь регион с тылом.
В двадцати километрах по прямой находился военный поселок Нефах, где был сосредоточен северный штаб Армии Обороны Израиля.
А от Нефах рукой подать до первых израильских поселений и городов.
Учитывая стратегическую важность этого места, и используя его топографическое преимущество, руководство северного штаба решило создать здесь укреплённый пункт — оборонительный заслон на границе с Сирией.
Само сооружение выглядело сверху как буква А.
Вокруг — каменный вал трёхметровой высоты. Его внешняя сторона была заминирована, а в амбразурах установлены три пулемётных позиции. У подножья прорыты противотанковые рвы. Первый внутренний двор был не больше баскетбольной площадки. Здесь стоял портативный генератор, поставляющий свет всей заставе. При входе возле сторожевой будки – склад боеприпасов. Во дворе также припарковались два бронетранспортёра с пулеметами.
Посредине двора возвышалась семиметровая водонапорная башня. Она господствовала над всей окружающей территорией и играла роль антенны связи. Также использовалась как резервуар воды для личного пользования служащих и для хозяйственных нужд. Гордо реял на ней сине-голубой флаг с шестиконечной звездой. Кухня, столовая, душевая и туалеты были расположены буквой «П» на верхнем этаже.
Нижний этаж был подвальным. Здесь находились, для чрезвычайного положения, запасы воды в тридцати канистрах и боевые порционные продовольственные запасы на неделю.
Здесь также был склад запчастей, несколько пулемётов «Маг- 05», патроны, гранаты, несколько носилок, ящик медикаментов и мощная рация с запасными батареями к ней.
Помещение освещалось электрическим светом внешнего генератора, но был также запасной малый генератор на случай ЧП.
Во втором, внутреннем дворе, вдвое меньшим, чем первый, расположены жилые помещения и санчасть.
Всё укрепление было построено из чёрно-бурого камня вулканического происхождения. Возвышенность Рамат-Аголян создалось вследствие вулканических извержений, происходивших в этих местах много миллионов лет назад.
***
….Вражеский артобстрел усиливался. Количество раненых увеличивалось с каждой минутой. Фельдшер Иосиф, забывая о собственной безопасности и усталости, бросался от одного раненого к другому. Очередной снаряд взорвался вблизи него.
Иосиф и помогавший ему санитар вместе с раненым погибли…
Дав последние указания старшине Орэну, я, со слезами на глазах, вернулся на наблюдательный пункт. Он был относительно цел.
Лейтенант Элиав, не оборачиваясь ко мне, весь в пыли, внимательно продолжал следить за происходящим. А видимость была ограничена. Густая пелена дыма и пыли, пронизанная сверкающими, огненными вспышками взрывов, заволокла весь регион. Огневой вал артиллерии противника
и его огнестрельная система беспрерывным шквалом обрушивались на нас. С неистовой силой прошли они и по пограничной зоне, расчищая дорогу моторизованной пехоте.
Вдали, уже невооруженным глазом, были видны густые тени множества танков, грузовых машин и наполненных до отказа сирийскими солдатами бронетранспортёров.
Да, нас слишком мало, чтобы сдержать их!
От старшины получил точные списки наших потерь.
Пять убитых, восемь раненых. А вот и их имена и фамилии….
Мелкие капли холодного пота выступили у меня на лбу.
Вытер их внутренней стороной ладони. Жалко было погибших…
В донесении — так же перечень ущерба в военной и другой технике. Оказывается, от первого артиллерийского залпа один наш бронетранспортер сгорел, а второй был повреждён.
Водонапорная башня чудом уцелела, но вся — изрешечённая. Воды там, понятно, уже не осталось. Однако наш флаг, весь закопченный, но целый, продолжал гордо развиваться над башней.
Может я опасался, но страха в те минуты не чувствовал.
Антисемиты почему-то считают нас, евреев, трусами, а это неверно.
Если в диаспоре евреи не боясь смерти, страшатся войны и открытого столкновения, то израильтяне готовы к бою каждую минуту…. Однако в те минуты мне было не до размышлений.
По рации лейтенант Элиав сообщил в штаб о ситуации и расположении вражеских сил вокруг нас. Срочно просил об артиллерийском прикрытии и возможности вывезти раненых и убитых. Командование нашего батальона в ответ обещало выслать два бронетранспортёра для эвакуации, а также пополнение
в числе десяти бойцов.
Оставив Элиава на наблюдательном пункте, я спустился в подземный этаж подготовить к эвакуации раненых и убитых.
Минут через двадцать меня срочно вызывает Элиав. Выхожу…
Оказывается помощь на подходе! Ура!… Но не успели обрадоваться…
Сирийские танки прямым попаданием уничтожили оба транспортёра с находящимися в них солдатами, на расстоянии не более двухсот метров от нас.
Теперь мы поняли. Выхода нет! Или защищаться — или сдаваться. Только десять воинов, я, лейтенант Элиав и старшина Орэн ещё держались на ногах.
Элиав умолял по рации об артиллерийском прикрытии, но тщетно. Обещали помощь, но мы знали, что и на других участках положение усложнялось с минуты на минуту. Вскоре наш штаб сделал очередную попытку пробиться с двумя танками.
Оба, к нашему глубокому сожалению, тут же были уничтожены. Танкисты, к счастью, уцелели и примкнули к нам. Теперь нас стало семнадцать. К вечеру присоединились к нам ещё несколько бойцов, отрезанных од своих. Сейчас нас было опять двадцать.
Почти, как вначале.
Я отправился проведать раненых. Все лежали в полутёмном подземном зале на расстеленных полевых кроватях. Их было одиннадцать. Девять из них тяжело раненные. И лишь трое способны были держать оружие. Студент медицинского института, по имени Моти исполнял роль медбрата. Я приказал ему взять пулемёт и лечь у входа, возле открытых бронированных дверей, вместе с тремя легкоранеными.
В их глазах я видел много вопросов, на которые и я не знал ответа: Где наша авиация? Где наши основные силы? Где была разведка? Почему арабам удалось достичь успехов впервые часы войны и вклиниться в нашу территорию на двух фронтах?
С самого начала боев, с первых часов войны, одни и те же чувства владели каждым из нас. Это была глубокая уверенность в том, что напавший враг будет в самом скором времени разгромлен и изгнан с нашей территории. Мы ещё все помнили войну 1967 года,
когда наша доблестная «Армия Обороны Израиля » в течение шесть дней разгромила египетскую, сирийскую и иорданскую армию и завладела территориями в пять раз больше всей нашей страны.
Так что же теперь происходит?
Бойцы — милюимники* старались изо всех сил, но эффект внезапности вторжения врагов и экстренная мобилизация привели всех в смятение.
К тому же, теперь, состав укрепления был скомплектован из разнородных родов войск.
То и дело слышались крики старшины. Иные не стеснялись в выражениях, особенно по-русски…
Да! Часто слышны были русские ругательства, обладающие, как известно, большой выразительностью.
С первых часов войны наша застава была практически отрезана от внешнего мира. Связь сохранялась только с помощью рации. Что касается телефонных линий, то они были либо перерезаны, либо повреждены во время обстрела.
Лишь линия к наблюдательному пункту покамест была цела.
Отрывочные голоса с поля боя доносилось по рации.
Это был единственный источник информации о том, что происходило вокруг. Радист знал неплохо арабский язык. На всех волнах слышались гортанные арабские команды, и он старался перевести почти дословно всё услышанное:
«Если верить арабским сообщениям, они собрали такую силу, что смогут расправиться с нами в течение нескольких недель».
Ну, это ещё бабушка надвое гадала. Однако мне стало ясно:
легких побед теперь не будет. Арабы, как всегда, преувеличивают.
Но все-таки факт упрямая вещь: линии обороны «Бар-Лева» *
в Синае и здесь, на Голанских высотах , прорваны.
Лишнее доказательство — мы уже окружены и слышим отрывочные, отчаянные возгласы наших танкистов по рации, ведущих бой с вражескими танками где-то в тылу за нами.…
В ожидании освобождения из окружения прошёл весь наш первый день войны. Скоро наступит ночь. Мы готовились к ней без иллюзий. Только радист терпеливо посылал позывные в эфир: «Коткот,* я 108… Арабы вокруг нас…. Приближаются…. Будем давать бой…. Просим помощи… Приём…
Снова и снова повторял радист эти слова, но ответа на них не было. Зазвонил полевой телефон…. Элиав сообщает:
Сирийская пехота и танки приближаются к южному валу крепости.
Я тут же поднял тревогу. Все, кто мог, выбежали из укрытий, и в полном вооружении заняли боевые позиции. Также были заняты пулемётные ячейки.
Артиллерийский обстрел ослаб, только миномёты продолжали «капать» на нас. Их цель была ясна: не дать нам приподнять голову и тем самым облегчить себе захват нашего пункта.
Солдаты напряженно глядели вперёд. Минуты текли медленно. Но вот первые танки врага появились перед нами как
будто из-под земли. Лишь каких-то сто метров разделяли оба лагеря. Несколько сирийских танков подорвались на минах.
«Заговорили» и их пулемёты. В ответ мы открыли огонь изо всех видов оружия. Разгорелся нешуточный бой! Бой не на жизнь, а на смерть. Бой немногих против многих.
У нас кончились боеприпасы. Ещё семь человек ранило.
Пришлось дать приказ отходить, используя временное затишье.
Не успели мы сойти в центральное подземелье и захлопнуть за собой массивные стальные двери, как начался новый артиллерийский обстрел.
По рации Элиав попробовал передать последнюю информацию: наше положение, список всех солдат, включая погибших и раненых, и — слова прощания от имени всех нас…
Нас услышали.… Просили держаться.… Обещали …
Усталые бойцы в эту ночь почти не смыкали глаз, или дремали поочередно: надо было зорко следить, чтобы арабы не
подобрались под покровом темноты и не застали нас врасплох.
Но, как видно, противник решил в эту ночь дать нам возможность «отдохнуть».
*Коткот- командир-(военный сленг).
*Линия обороны Бар-Лева ( на имя бывшего главнокомандующего АОИ).
*Милюимники –резервисты(иврит).
Всю ночь ждали подкрепление.… Но прошла ночь, наступило ясное, солнечное утро, а помощь задерживалась.
Вражеские танки уже вели бои возле штаба северного округа — городка Нефах.
«Неужели сирийцы приближаются к нашей границе, к реке Йордан? Оттуда к Тиберии рукой подать»….
Жалость к себе и страх за нашу страну сжимали сердце.
Через час мы вместе с Элиавом поспешно, но осторожно поднялись на командный пункт, таща за собой уцелевший пулемёт.
Троих бойцов с пулемётами послал к южному валу.
К счастью, на нашем наблюдательном пункте врага не было,
но он был весь разворочен минами. Телескоп лежал на боку, почти не поврежден. Установили его и взглянули на окрестность.
Утро всё настойчивее проглядывало сквозь молочную дымку.
Далекий гул канонады позади нас. Значит, фронт проходит уже вблизи нашей территории. А вокруг было затишье, подозрительное затишье.
Внезапно кто-то вскрикнул: — Смотрите, смотрите, с севера – самолёты. Подняли глаза вверх. Два вражеских «Миг -21»
на бреющем полёте вынырнули из-за горизонта.
Как коршуны, они налетели на нас и выпустили несколько длинных пулемётных очередей. Одна прошла над нами, а другая резанула прямо в нас. Я свалился на дно траншеи. Что-то тяжёлое упало на меня. Как только очнулся, пробовал встать. Вроде цел.
Отодвинув свалившийся на меня телескоп, встал. Ищу глазами Элиава. Вижу его безжизненное поникшее тело.
Наклонившись к нему, проверил пульс.
Его глаза были открыты и смотрели вверх, как будто высматривали и искали новые вражеские самолёты.
Артерия на левой стороне шеи была перебита, и кровь толчками пульсировала. Было ясно: он мёртв.…
Вызвал старшину Моти. Он с двумя солдатами тут же унес убитого лейтенанта. Оставив старшего сержанта Орэна наблюдателем, сошел в подземелье.
Сообщил о случившимся по рации. Штаб выразил своё соболезнование и просил не падать духом. Я спросил о положении на фронте. Ответ их был лаконичным:
«Идут оборонительные бои! Скоро подойдут резервные войска! Держитесь! Спасибо вам всем, вы молодцы…»
На исходе — второй день войны.
Кто-то нашел исправный радиоприемник. Коль Исраэль* сообщал о тяжёлых боях на Синайском полуострове, вдоль Суэцкого канала, в Эйлатском проливе и на Голанских высотах. Единственное утешение – тишина на иорданской границе.
Наступила вторая ночь. Стояли жаркие дни — хамсины*. Бывают такие к концу осени. В воздухе стоял ощутимый запах разложения. Вентиляция ещё работала. Прохладные струи воздуха из кондиционера облегчали нашу участь, но этого было недостаточно. Перевели мёртвых в другое помещение.
Воды и пищи пока хватало, но медикаменты и перевязочные средства были на исходе. Болезненно отзывался в ушах стон раненых.…
Многие бредили.
Самой большой опасностью для них была потеря крови.
Как быть, что делать? Хуже всего было сидеть возле них и беспомощно глядеть, как они умирают…
Боятся смерти или не боятся её — не так всё просто…
В бою почти никогда не думаешь о смерти, особенно своей.
Перед началом атаки и впервые её минуты какое-то время испытываешь неприятные чувства, мелкую дрожь в ногах и руках.
Может быть, это и можно назвать страхом, не знаю…
Но во время сражения постепенно и бой и смерть становятся будничным делом. Друзья умирают, получают ранение, а ты думаешь: «Может и я, через минуту – другую, окажусь в их положении. Может, и я свалюсь, как они, но что я могу поделать? Как спасти всех и себя?»
Бывают минуты, когда командир, от воли и способностей которого зависит жизнь десятков вверенных ему людей, должен принять на себя безраздельно всю тяжесть моральной ответственности и из множества решений выбирать единственно правильное. Если человек не способен на это, ему не следует браться командовать людьми…
*Коль Исраэль- голос Израиля(иврит).
*Хамсины- горячие пустынные ветры.(иврит).
Третья часть
Герои в силу обстоятельств
Я немного задремал. Сон был тревожный.…
Проснулся от внезапных близких выстрелов…
Южная часть вала тянулась вдоль заставы, образуя как бы широкую улицу. Оказывается, перейдя вал, под покровом тёмной ночи, сирийские автоматчики двинулись по этой «улице» густой толпой, непрерывно строча по сторонам. Но ответных выстрелов не было. Казалось, что застава вся вымерла, подавленная артиллерийским огнём и уже не в силах сопротивляться.
Большая часть отряда вражеских автоматчиков, ободренных этим успехом, двинулась к восточной части, стремясь ворваться через главный вход в первый двор и овладеть им. Кто-то из них уже вошёл во двор. Тишина царила вокруг. Арабы всё больше и больше смелели. Первые боевики уже подошли к водонапорной башне.…
И вдруг, совершенно неожиданно для них, открылась дверь, ведущая в нижние этажи, и оттуда ударил «Маг.»
На сирийцев обрушился шквальный огонь. В несколько минут враг был смят. Те автоматчики, что ещё не погибли, бросились в панике назад. Тогда опять же неожиданно открылся огонь с водонапорной башни. Ни один из сирийских солдатов не остался в живых. За то у нас потерь не было. Эта победа воодушевила.…
Мы мстили…
Настало утро. Третий день войны. В этот день бои развернулись ещё более ожесточённо, чем накануне. В открытых траншеях и
и за валом мы огнём отбивали одну атаку за другой, и все попытки сирийцев войти во внутренний двор были тщетными.
Каждый раз десятки трупов оставались возле внешнего вала.
Несколько раз из кустов появлялись и танки. Их подпускали вплотную к валу, затем забрасывали гранатами и обстреливали противотанковыми ракетами.
Опять начался артиллерийский обстрел, в той обстановке воспринимаемый как бы временной передышкой.
Надежда на помощь извне с каждым часом становилось всё более призрачной. Но она помогала жить и бороться, и люди заставляли себя надеяться и верить. Вера – это великая сила.
Единственное утешение — связь со штабом, где нам обещали скорую поддержку….
И действительно! Ровно в полдень над нами пролетела, впервые с начала войны, пара наших «Скайгоков» *. Их узнали по звуку моторов. А когда через несколько минут загромыхали вблизи взрывы, мы поняли: наши самолёты, наконец, атаковали
наступающую на нас моторизированную сирийскую пехоту.…
До вечера мы дрались с врагами с особым подъёмом….
Наступила следующая ночь. Кроме меня, Моти и Орэна, все солдаты были ранены в той или иной степени. Бойцы способные держать оружие лежали в помещение возле выхода.
Мы решили не сдаваться. Было подозрительно тихо.
Усталость от бессонных ночей давала о себе знать.
Наверное, задремал…
Неожиданно услыхал громкую арабскую речь.
Потом что–то стукнуло об пол возле нас.
Тут же взрыв гранаты и длинная автоматическая очередь.
Несколько бойцов получили добавочные ранения.
Орэна легко ранило.… Вторая граната упала почти в центре комнаты. Теперь ранило всех. Скончались двое. Ещё одна граната…
Кто-то крикнул: — Я сдаюсь!
Один из танкистов встал и, покачиваясь, весь в крови, пошёл к выходу с поднятыми руками. Все ожидающе провожали его взглядом…
Танкист вышел, и его сразу прострочила очередь.
Арабы, наверное, предположили, что это последний солдат и… смылись. Да! Просто смылись! Может быть, это и спасло всех оставшихся. А осталось десять бойцов, почти все раненые, почти без продуктов питания и с мизерным запасом воды.
Несмотря на сильные боли, никто не стонал из боязни, что их услышат. Моти делал всё возможное, чтобы облегчить их страдание.
Лёжа с автоматом начеку, я опять задумался:
«Да. Я знаю, что такое чувство любви, жажды, голода, но страх…»
Страшно было смотреть на моих погибших бойцов. Страшно было смотреть на погибших солдат в двух бронетранспортёрах. Они ведь погибли из-за нас. Хотели нам помочь.
Да и чувство, что ты безвыходно одинок, не оставляет тебя ни на минуту. Ты один на один с врагом. И надо достичь максимальной силы воли, душевной и физической закалки, чтобы остаться в конце боя живым.… По – этому ты просчитываешь ситуацию и продолжаешь сражаться. Боишься ошибиться и подвергнуть опасности своих бойцов. Но если и уцелеешь, разве сможешь себе простить, что остался в живых, когда столько погибло, стольких ранило?
Фото:jew-observer.com
Наступил четвёртый по счету день войны. В это утро никто не верил, что останется в живых.
Неожиданно началась артиллерийская канонада. Оказалось, израильская армия перешла в контратаку. Из-за обстрела сирийцы бросились искать укрытие, и двое из них вбежали в коридор, ведущий к нашему убежищу.
Мы, затаив дыхание, сжали в руках последние гранаты.
С моего места можно было видеть тени солдат при входе.
За закрытыми дверями слышно было, как они спорят между собой, есть ли среди израильтян живые, или нет.
Смрад трупов наших товарищей, наверное, «убедил» их не входить, но для уверенности, приоткрыли скрипящую изрешечённую дверь и бросили гранату. Когда взрыв утих,
один крикнул другому «Халас»*, и ушли.
От взрыва этой гранаты мы получили дополнительные ранения. Меня контузило, но, к счастью, быстро очнулся. Осмотрел себя. Раненый, но легко. Голос боя приближался к нам. Один из танкистов шепнул мне в ухо, что слышит шум моторов израильских «Шерманов».
Время тянулось медленно и напряжённо. Услышали лязг гусениц
вблизи нас. Кто-то крикнул на иврите:
— Здесь кто-то ещё жив?
Ответить на это у нас сил уже не было. Молча, преодолевая боль, мы, кто как мог, помогая один другому, «выползали» из укрытия.
Мы были отчаянные!
Мы не хотели войны и боялись её, но не боялись смерти и поэтому мы победили!…
*Халас! — Всё закончено!(арб).
Эпилог
Через двадцать лет…
Кто-то постучал в дверь моей квартиры. Заказное письмо…
Открыл конверт. В нём — пригласительный билет.
Крупными буквами на нем было напечатано:
» 12.10.1993 года на месте бывших событий в честь двадцатилетия войны Cудного дня состоится митинг.
В программе —
— открытие мемориальной доски в честь погибших.
Горка «Тель-Cаки» будет переименована на «Тель-Элиав».
К месту церемонии будут предоставлены специальные автобусы.
Выезд с центральной автобусной станции в 11 часов утра.
«Точно, как тогда…»- почему-то подумал я….
… От заставы почти ничего не осталось, кроме заржавевшей водонапорной башни и видневшихся очертаний наполовину засыпанного вала, покрытого буйной травой.
Тихо было вокруг. Слышны были лишь шепоты молитв и сдерживающийся плач возле обелиска с бронзовой плитой, где
были высечены имена погибших.
На первом месте – по званию позолоченными буквами значилось:
Старший лейтенант Элиав Гольдман.
Погиб 11.10.1073 года.
В конце длинного списка всех имён было вычеканено:
Героями не рождаются,
и нет на свете людей, лишённых чувства страха.
Героизм — это воля побеждающего в себе страх,
это чувство долга, которые сильнее боязни, опасности и смерти.
Юрис Михаэль
