Глава 14. Наощупь
14.1
Вера Петровна весь вечер, чтобы отвлечься от тягостных мыслей, придумывала для себя различные работы: перебрала вещи в платяном шкафу, постирала гардины, навела порядок на письменном столе. Но потом всё отставила и решила приготовить на завтра ужин для мужа.
Он всегда любил — привычка детства — простые блюда: селёдочку с картошечкой и лучком, жареное мясо, гречневую кашу с салом, да ещё
мамины пирожки из особого теста с любой начинкой. Мама умерла, не передав секрет приготовления пирожков, а у неё они получались не такими вкусными. Пить муж не будет, так как за рулём.
Виктор Иванович пришёл ровно в шесть, купив ей, как обычно, красивый букет цветов. Отношения у них сохранились достаточно тёплые, но не более. Они, в принципе, были согласны расторгнуть брак, но формальный повод для этого не возникал.
— Что-то, Верочка, ты неважно выглядишь. Синяки под глазами. У тебя неприятности?
— К сожалению, да. Но прежде чем я тебе о них расскажу, мы поужинаем. Не возражаешь?
— Конечно, нет. Прийти к жене и не пообедать — это просто преступное действие.
— Ты всё шутишь, Витя. А ведь не знаешь, по какому поводу я тебя пригласила. Может, после моего трогательного рассказа ты и ужинать не захочешь?
— Ни за что. В одном европейском государстве много лет назад, когда ещё не было кодекса о труде, существовало правило: перед тем как уволить работника, хозяин обязан был его сытно накормить.
— Ну, я тебя пока не собираюсь увольнять.
— И это хорошо. Слушаю тебя внимательно, Верочка. Только, если ты не возражаешь, я буду во время твоего рассказа потихоньку кушать свои любимые блюда.
— Конечно, кушай. Я для этого их приготовила. Вера прекрасно знала привычку своего мужа слушать всё до конца, не задавая никаких вопросов. И хотя ей приходилось несколько раз во время своего рассказа уходить на кухню за очередным блюдом, это никак не влияло на реакцию Виктора. Он спокойно сидел и ждал её возвращения. Сейчас он был не муж, а юрист — жёсткий, собранный, чёткий, умеющий сфокусировать своё внимание на главной информации.
— Ну, вот, пожалуй, Витя, и всё, что со мной в последнее время произошло. Ты кофе будешь пить?
— Да, буду.
— Тебе, как обычно, один сахар?
— Один. Спасибо, Верочка, за ужин. А теперь присядь, пожалуйста. У меня есть к тебе несколько вопросов.
— Слушаю тебя, Витя.
— Ты когда видела в последний раз студента Платонова, о котором тебе вчера рассказал профессор Конюхов?
— Где-то месяцев восемь тому назад. Когда он хотел ещё раз извиниться и прямо на улице вручить мне букет цветов.
— Ты испугалась, как я помню, и попросила его предъявить удостоверение личности?
— Правильно. И он мне его сразу показал.
— Тогда ты обратила внимание на две большие буквы «О» и «С» в его удостоверении и позвонила мне с вопросом, что они обозначают?
— Да. А после того как ты мне объяснил, я успокоилась и вообще забыла об этом инциденте.
— Ты никому не рассказывала об удостоверении Платонова?
— Нет, никому. А кому я могу рассказать? Кого это может интересовать?
— Ну, например, Евгении Ивановне, когда она была у тебя в гостях.
— Да боже сохрани! Этой трепачке? Никому.
— Верочка, дай мне несколько дней. Я подумаю, о чём мы с тобой
сегодня говорили и обязательно что-нибудь посоветую.
— Хорошо, дорогой. Я на тебя надеюсь.
— Не волнуйся, Верочка. Всё будет хорошо. Если что будет у тебя не
так — позвони. Пока.
— Пока.
14.2
Выйдя из подъезда дома, где жила Вера Петровна, в тихий заросший буйной зеленью садик, Виктор Иванович Черников пошёл в сторону соседнего двора. Там была большая бесплатная стоянка, где он всегда оставлял свою машину. До неё спокойным шагом, не торопясь, было минут пять ходу. Но Черников пошёл на стоянку самым длинным путём, через соседнюю улицу, чтобы насладиться свежим воздухом московского вечера и проветрить мозги. Тёплый весенний ветерок с неизвестным цветочным запахом приятно освежал лицо. Виктор Иванович предполагал, что жена его пригласила на какой-то нестандартный разговор, но вопросы, которые они сегодня обсуждали, были значительно глубже и серьёзней. Приехав домой, он, как его учили в университете, взял большой чистый лист бумаги и нарисовал на нём прямоугольник с двумя диагоналями. Все обсуждаемые вопросы он расположил на одной диагонали прямоугольника, а людей, связанных с решением этих вопросов, на другой. Такое схематическое представление проблемы позволяло концентрированно воспринять ситуацию и связать воедино все элементы. В его голове уже полностью сформировался перечень вопросов, на которые требуется найти конкретные ответы, и список действующих лиц. Оставалось только определиться с главным героем или героиней данной истории и, в зависимости от этого, решить, в каком направлении двигаться дальше. Юрист Черников взял след.
Ему нравилось это состояние лёгкого азарта, связанное с перебором гипотез. Но сейчас была другая ситуация. Не до адвокатской игры. Речь шла о репутации его жены, а это уже не игрушки. Виктор Иванович сделал себе кофе и решил позвонить жене:
— Верочка, ты ещё не спишь?
— Нет, я до одиннадцати часов, как правило, не сплю. Ты хочешь что-то спросить?
— Да. Вы с Евгенией Ивановной учились в аспирантуре в разных институтах?
— В разных, но примерно в одно и то же время.
— А в карьерном росте вы друг другу на кафедре как-то мешали?
— Думаю, что нет. Сначала я получила звание доцента, а где-то через полгода — она.
— Понятно. Ты не можешь вспомнить, дорогая, когда у вас началась с ней конфронтация?
— Нет, не могу.
— Ну, постарайся. Это очень важно.
— Наверное, после того, как профессор Конюхов сделал мне предложение быть его заместителем. Но я от его предложения сразу категорически отказалась.
— И всё?
— Нет не всё. У нас несколько месяцев назад на кафедре было заседание методической секции. Евгния Ивановна докладывала о новой методике преподавания своей дисциплины с помощью телевидения.
— И что?
— Я выступила в прениях и сказала, что общение между лектором и студентом ничем заменить нельзя. Никаким самым продвинутым телевизионным проектом.
— Ты всё правильно сказала, Верочка. С преподавателем нужен ощутимый реальный контакт.
— Кстати, ты помнишь, Витя, как моя мама общалась с каждым больным ребёнком? Она сажала его к себе на колени, крепко прижимала и после этого ставила диагноз.
— Да, конечно, помню. Это была замечательная методика.
— К сожалению, всеми забытая. А сейчас…
— И последний вопрос, Верочка, — перебил её Виктор. — Евгения Ивановна приходила к тебе в гости до того, как она принимала экзамен у студента Платонова или после?
— После. Это я хорошо помню.
— Всё, Верочка. Спасибо тебе. Спокойной ночи.
Виктор Иванович вгляделся в чертёж, который набросал перед разговором с женой, и уверенно поставил в квадратике на пересечении
диагоналей участников и событий фамилию «Платонов». После этого, почувствовав какое-то внутреннее облегчение от того, что нашёл центральную фигуру, из-за которой разгорелся конфликт, выпил, не торопясь, чашечку кофе и выключил телевизор.
14.3
Утром Виктор Иванович, внимательно всмотревшись в схему, которую нарисовал вечером, резко зачеркнул фамилию «Платонов». Не может этот человек быть в центре конфликта и активно влиять на создавшуюся ситуацию. Потому что он находится за пределами института и, по большому счёту, результат конфликта его не интересует… А может, как раз для некоторых участников конфликта в этом его
привлекательность? На него можно повесить, без особых проблем, всё, что угодно… Не убедительно… Он студент-заочник. Сегодня есть —
завтра нет. Возьмёт и перейдёт на платное обучение по этой же специальности в другой вуз… И потом, в силу своего служебного положения, Платонов может отбиться от любого обвинения.
-А другие не могут отбиться?.. Тоже могут. Только те, кто работает в институте, будут в долгосрочной перспективе иметь подмоченную репутацию. А для Платонова — всё, как с гуся вода… «И всё-таки, убираем его кандидатуру», — Виктор Иванович взял новый лист бумаги, перенёс на него с первого листа все обозначения, но в центральный квадратик поставил фамилию «Черникова». Внезапно он почувствовал, что вспотел от этого шага, но зачёркивать фамилию жены не спешил.
«А почему, в самом деле, Вере не быть такой фигурой? Ведь в неё впились все стрелы участников конфликта…
Не может и — всё…
Почему? На неё в разной форме указали многие члены кафедры…
Потому что её роль в этом скандале другая…
Какая?
Другая… Она не могла, по определению, спровоцировать эту ситуацию…
Ещё раз — почему?
Потому что она эталон умной интеллигентной женщины…
Согласен. Что-то я погорячился, назвав её, в погоне за результатом, центральной фигурой. Конечно, Верочка — самая светлая, чистая, порядочная из всех знакомых мне женщин. И как я в этом мог усомниться! Потому что глупый индюк. Другая бы на её месте, чтобы не компрометировать себя в глазах мужа, скрыла эту информацию. А она честно
всё рассказала, не стараясь себя выгородить… Ну всё, всё. Виноват. Горжусь ею и буду защищать, несмотря ни на что. Она всегда была и будет королевой в моём царстве!»
В связи с последним тезисом Виктор Иванович взял следующий чистый лист бумаги и на пересечении диагоналей вписал в центральный квадратик третью фамилию «Конюхов».
«А что? Пожилой заведующий кафедрой тоже может успешно претендовать на центральную фигуру в этом конфликте. Ведь это при его попустительстве состоялось грязное профсоюзное собрание, где он в защиту Веры не сказал ни слова и даже подыграл некоторым фигурантам… Не сказал, потому что ему было выгодно лишний раз продемонстрировать всему коллективу, кто в доме хозяин. Пусть каждый член кафедры задумается над тем, что может произойти, если он оставит свой пост и уйдёт на пенсию…
А что, в самом деле, может этакое произойти?.. Да ровным счётом — ничего. Но своим поведением профессор Конюхов продемонстрировал, что у него на кафедре нет любимчиков. Все равны. Что заработал, то и получи…
И всё равно Конюхов не тянет на центральную фигуру не только по возрасту, но и по темпераменту…
При чём тут возраст, а тем более, темперамент?..
При том, что для большой возни нужно иметь хорошее здоровье и крепкую нервную систему. А у него с этим не всё в порядке…
Ну, тогда остаётся последняя кандидатура, с которой можно серьёзно поиграть на данном поле… Сотникова…»
Виктор Иванович с каким-то особым чувством вписал её фамилию в центральный квадратик следующего листа. Основания для этого у него, в принципе, были такие же, как и при рассмотрении всех других кандидатур. Но его адвокатская интуиция подсказывала, что он на правильном пути. Что это именно тот человек, который для достижения своих грязных целей, заварил всю эту кашу.
И вдруг Черников почему-то, вспомнил, как мама в честь какого-то праздника жарила на смальце картошку. Мокрую, гнилую, грязную, которую он покупал в районном овощном магазине. Картошка и в жареном виде была невкусная, но иногда на сковородке попадались хорошие кусочки. Он отодвигал их в сторону, на закуску, предвкушая особое удовольствие в конце еды.
14.4
Евгения Ивановна Сотникова родилась в 1948 году в городе Зеленограде Московской области в скромной советской семье. Родители работали на одном машиностроительном предприятии: отец — инженером, мать — нормировщицей цеха. Жили в малогабаритной двухкомнатной квартире, перебиваясь от зарплаты до зарплаты. Никаких признаков достатка, вроде машины или дачи, у них никогда не было. Женя была вторым ребёнком и, как мама говорила, нежелательным. Первым был сын Володя, старше сестры на два года. А ещё через два года после Жени в семье Сотниковых родился третий ребёнок. Тоже мальчик. По этому поводу муж, выписывая жену из роддома, сказал, что она себя реабилитировала, и сразу получил в ответ:
— Ты, Ваня, закрой лучше рот. Моя роль в этом маленькая — что заказал, то и доставили.
В образе нормировщицы — безапелляционной горластой бабы — мать Жени находилась как на работе, так и дома. Людей, события, предметы она жёстко оценивала с помощью двух слов: «дешёвка» или «роскошный». Эти выражения постоянно звучали в их доме, превращая любой разговор в склоку. Особенно её выводили из себя разговоры с домочадцами о деньгах, которых никогда не хватало.
Родительская любовь разделилась между мальчиками: отец, не скрывая, любил старшего сына Владимира, а мать души не чаяла в младшем
Алексее. К дочери вся семья относилась как к прислуге, постоянно чтото от неё требуя и обвиняя по каждому поводу. Чтобы не нарваться на
какую-нибудь грубость, Женя дома себя вела тише воды, ниже травы. Но как только оказывалась за порогом, её поведение менялось ровно
наоборот. Усвоив уроки, полученные от матери, она сразу становилась наглой, жёсткой, нацеленной на нужный результат. В школе её просто
боялись, так как она могла не только обматерить, но и поднять на любого ученика руку, тем самым компенсируя своё униженное положение в семье.
При всей гнетущей в доме обстановке и постоянной нищете, дети Сотниковых хорошо учились в школе. А когда они ещё были маленькими, мать объявила всем свою жизненную программу:
— Разобьюсь в лепёшку, но все мои дети получат высшее образование. Не допущу, чтобы они гавкались, как я, со всяким сбродом.
Взятое на себя обещание родители сдержали: сыновья стали инженерами-строителями, а дочь не только окончила торговый институт по экономической специальности, но даже защитила кандидатскую диссертацию.
На втором курсе института Женя через своего старшего брата познакомилась со своим будущим мужем Одиссеем Макаровичем Кругляком — невзрачным конопатым парнем, уникальной способностью
которого было умение делать деньги из воздуха. Его отец Макар работал в городской строительной артели плотником. Каждый вечер, как правило, имел какую-нибудь халтуру: кому замок вставить, кому тумбочку починить. Оплату за свой труд брал только водкой. Приходя домой навеселе, он был неоднократно бит женой Варварой, но таксу за выполненную работу никогда не менял.
В день, когда нужно было забрать жену из роддома, Макар на работу решил не идти, но свою бутылку водки с утра выпил. Только под вечер
пошёл пешком встречать жену с новорожденным и заблудился. Вышел Макар к роддому, когда услышал крики:
— Макар! Одиссей! Где ты? Ау, отзовись…
Родственники жены, собравшиеся у крыльца роддома и также принявшие на грудь по этому поводу, уже хотели уезжать, когда вдруг объявился новоиспечённый папаша. Протрезвев на следующий день, Макар почему-то вспомнил из ситуации, связанной с выпиской из роддома жены, имя Одиссей и решил так назвать своего сына. Сколько его не отговаривали родственники и друзья, он продолжал стоять на своём. Сам Одиссей, стесняясь своего имени, всегда всем представлялся как Дима, а познакомившись со своей будущей женой Женей, получил от неё кличку Дуся. Так его знакомые и клиенты всю жизнь и называли.
Дуся имел среднетехническое строительное образование, но умел, как отец, всё делать своими руками и не гнушался никакой работы.
14.5
По характеру Женя была вся в мать — хитрая, завистливая, мстительная, не прощающая ничего и никому. Но если мама эти качества приобрела в результате тяжёлой многолетней службы в рабочем цеху на «собачьей должности» нормировщицы, то Женя всё это получила от неё в наследство. Ни о чём хорошем в семье Сотниковых никогда не говорили. Все разговоры сводились к обсуждению недостатков окружавших людей. В результате этого Женя с детства научилась всех ненавидеть и подозревать в планируемых против неё кознях. Высокая, стройная, она с четырнадцати лет ловила на себе восторженные мальчишеские взгляды. Но ей хотелось нравиться не одноклассникам, которые в её глазах все были недоумками, а взрослым мужчинам. И чтобы за ней ухаживали по-взрослому: говорили приятные слова, дарили подарки, встречали и провожали. Осуществлению её желаний мешало, как она считала, только одно обстоятельство — совершенно безобразный внешний вид одежды, а точнее, её отсутствие.
К сожалению, все её наряды перешивались из платьев мамы, которая была ниже ростом и худее своей дочери. Разговоры с родителями о том, что у неё, кроме школьной формы, ничего нет, оканчивались, как правило, скандалом.
— Сколько можно из меня жилы тянуть! — орала на неё мать. —
Женщину, если она женщина, можно в любую тряпку завернуть, и всё равно она должна хорошо выглядеть.
— Каким образом?!
— Используй с головой свою природу. У женщины всё на виду и привлекай этим. Природа ей много дала, в чём отказала мужчинам.
— Ну, спасибо, мама
— Пожалуйста! Вот ты лучше скажи, что нам с твоим старшим братом, с Анатолием, делать? Ничего с отца ему не подходит — или короткое, или маленькое.
— А я почему должна от этого страдать? — огрызалась Женя. — Ни с кем даже познакомиться не могу.
— Рано тебе ещё этим заниматься. Чересчур много дури в башке. Ты сначала окончи школу, а потом начинай оглядываться по сторонам. Но здесь мама оказалась не права — в десятом классе Женя стала встречаться с выпускником строительного техникума Одиссеем Кругляком. Невзрачный, несуразный во всех отношениях Одиссей, влюбился в симпатичную девушку с первого взгляда. Он этого не скрывал и ходил за Женей буквально по пятам. Работал Одиссей мастером по строительству дачных домиков и был всегда при деньгах. Будучи от природы практичным и сметливым, он сразу сориентировался в расстановке сил семьи Сотниковых и вместо дочери стал обхаживать мать: дарил ей подарки, привозил продукты, выполнял всякие мелкие поручения. Но сокрушительный удар Одиссей нанёс по семейной обороне Сотниковых, когда предложил им оформить документы на покупку дачного участка.
— Вы только купите, — уговаривал он родителей Жени, — а дачу я вам сам построю. Вот этими руками. И если мамины аппетиты ограничивались масштабом семьи и дома, то Женя видела свои жизненные горизонты гораздо шире. Поступив в институт, она очень хотела отделаться от ухаживаний Одиссея. Его присутствие рядом не входило в её планы, которые она в своей голове строила. Мало того, что Женя стеснялась Одиссея, она его постоянно обманывала со всеми подряд. Но он не отступал.
14.6
Однажды, когда после ужина Женя, как обычно, стала мыть посуду, мама ей неожиданно предложила:
— Давай, дочка, помогу. Ты мой тарелки, а я буду их протирать. Женя удивлённо посмотрела на мать, но промолчала. Быстро справившись, благодаря её помощи, с посудой, она уже собиралась покинуть кухню, когда мать её задержала.
— Не торопись, дочка, присядь. Я вот на какую тему хочу с тобой серьёзно поговорить.
— Слушаю тебя, мама
— Скажи мне, как ты думаешь, на какие деньги наша семья всю жизнь жила? Все дети окончили среднюю школу, поступили в институт. Более менее одеты, обуты. На какие?
— Думаю, что на те, которые вы с папой получали?
— Ну, ты меня рассмешила, Женька. Твой папа работал всю жизнь инженером за смешную зарплату, а я — нормировщицей.
— Ну и как же вы выкручивались?
— Вот это вопрос по существу. А теперь я тебе на него отвечу. Видишь мой рабочий фартук с большим карманом, который на гвозде висит в передней?
— Да, вижу.
— Ну, так вот. В конце каждой недели я обходила свой цех и мне все клали в этот карман деньги.
— За что?
— За то, что я — нормировщица. Старшая нормировщица. От этого зависел их заработок.
— Понятно.
— Что тебе понятно?
— Понятно, что нужно уметь делать деньги.
— Правильно. Но к чему я это тебе всё рассказываю?
— Не знаю. Наверное, жизни учишь.
— Да, учу. Но дело в том, что я скоро уйду на пенсию и ситуация в нашей семье, по всей видимости, изменится в худшую сторону.
— Ну, к этому времени уже все дети начнут сами работать и вам будут помогать.
— Ой, не смеши меня, Женька. Запомни на всю жизнь: деньги имеют ход только от родителей к детям, а не наоборот. И это правильно.
— К чему это всё ты мне, мама, рассказываешь?
— А к тому, что на днях твой Одиссей имел со мной беседу. Жениться он на тебе хочет. А так как считает, что ты ему откажешь, то решил зайти с тыла и поговорить сначала со мной.
— Правильно считает. Не пойду я за этого урода замуж.
— Подожди, Женька, не горячись. Тебе уже двадцатый год. Следует по этому поводу задуматься. Ну, найдёшь себе какого-нибудь смазливого муженька и будешь от него всю жизнь баб палкой отгонять. И что?
— А то. Ты представляешь, мама, какие от Дуси, извини, от Одиссея у меня дети будут? Ужас!
— От мужа, дорогая моя, дети не требуются. От мужа требуются деньги и свобода. А остальное, при желании, отгребёшь на стороне. В
том числе и детей.
— Ну, не знаю. Не знаю…
— А ты знай и не будь дурой. Из мужа можно сделать всё, что тебе нужно и даже то, что не нужно. Если, конечно, подойти к этому с головой и затратить определённые усилия. Одиссей из породы мужиков, который всю жизнь будет заглядывать тебе в рот. Только этим надо уметь пользоваться. Подумай о том, что я тебе сказала, а потом принимай решение.
— Хорошо, я подумаю.
— Подумай.
14.7
Деликатное поручение, которое Виктору Ивановичу Черникову дала жена, не выходило у него весь день из головы. Вроде, с одной стороны, всё понятно, а с другой — полный туман.
— Чтобы быть хорошим адвокатом, — говорил в университете профессор Юсупов своим студентам, — нужно быть, прежде всего, хорошим актёром. Любой юридический процесс — это спектакль, который разыгрывается перед зрительской аудиторией. Единственное отличие
суда от театра — это реальность происходящего: убитый, по окончанию судебного процесса, не воскреснет и не пойдёт в буфет пить чай со своим убийцей. А всё остальное — совершенно идентично.
Виктор Иванович уже второй день уговаривал себя сесть за стол и написать, как он это называл, судебный сценарий по сюжету, рассказанному Верой. Однако ему мешали это сделать два обстоятельства: участие в этом деле жены и появление потенциального соперника в лице Платонова. Он не собирался предъявлять какие-то либо претензии Вере. Боже сохрани! Они давно де-факто перестали быть супругами, но де-юре ничего в их жизни до сегодняшнего дня ничего не изменилось. Виктор сохранил к жене глубокое уважение и обсуждать её поведение в связке с патентованной интриганкой Сотниковой ему категорически не хотелось. Он был на сто процентов уверен, что Вера не могла дать
какому-то студенту ни малейшего повода вести себя неподобающим образом.
И тем не менее, несмотря на внутреннее противодействие, он, в центральную клеточку, под фамилией Сотниковой, вписал ещё раз фамилию своей жены. Бесцельно походив минут двадцать по своему кабинету, он подошёл к столу, взял из стопки очередной лист бумаги и расположил его на столе не вертикально, а горизонтально. Затем аккуратно поместил в центре листа квадратик с фамилиями: «Сотникова» и «Черникова», а по его углам нарисовал четыре кружка, обозначив их цифрами от 1 до 4, и пометил:
«цифра 1 (левый верхний угол) — Платонов (студент),
цифра 2 (правый верхний угол) — Конюхов (заведующий кафедрой),
цифра 3 (левый нижний угол) — Полищук (секретарь факультета),
цифра 4 ( правый нижний угол) — Кругляк (муж Сотниковой)».
Секретаря Полищук и прораба Кругляка обзывать центральными фигурами, в силу их ничтожной возможности влиять на общую ситуацию, Виктор не стал. Также он решил не включать в блок-схему деканов факультетов, как отдельных фигурантов, оставив их на полях до получения дополнительной информации. Все кружочки он соединил между собой и с центральным квадратиком прямыми линиями.
Виктор сидел и, не отрываясь, смотрел на свой рисунок, стараясь придумать для каждой фигуры процессуальное имя. Такой подход к фигурантам давал, во-первых, возможность никого зря не светить, а во-вторых, помогал рельефней увидеть схему их взаимодействия между собой и чётче представить всё дело в целом. Имена для каждого, как ни странно, нашлись без особого труда: 1 — сопляк, 2 — пенсионер, 3 — шестёрка, 4 — деляга.
То, что ему самому не следует заниматься этим делом, сомнения не вызывало. Тогда кому поручить, а главное, доверить столь деликатное расследование? Ведь речь идёт, ни много ни мало, о чести его семьи.
Кто ещё может быть, как и он, заинтересован в том, чтобы примерно наказать шайку Сотниковой?
И тут у него мелькнула мысль: а что если попросить заняться этим делом юриста Горина из Твери? Серьёзный, грамотный, дотошный человек. Ведь не напрасно он к нему приходил? Такие люди не теряют время на пустые знакомства. Только нужно вспомнить его имя-отчество и найти в записной книжке номер телефона.
14.8
Горин сразу узнал Черникова по голосу, как будто они уже много раз беседовали по телефону.
— Здравствуйте, Виктор Иванович, весьма рад слышать. Чем обязан вашему звонку?
— Сразу об этом рассказывать или сначала, для порядка, спросить о вашем здоровье, Леонид Исаакович?
— Давайте сразу.
— Хорошо. Дело в том, что у меня есть к вам весьма важный разговор, который требует нашей личной встречи. Если не возражаете, я к вам завтра подъеду.
— Одну минуточку, Виктор Иванович. Я сейчас найду и посмотрю свой ежедневник, — Леонид Исаакович, конечно, помнил, что у него было запланировано на завтра, но соглашаться сразу на встречу с Черниковым он не спешил. Это, как говорили в его южном городе, терять фасон. Он, во-первых, не должен показывать, что ждал этого звонка, а во-вторых, продемонстрировать свою большую занятость. — Виктор Иванович, вы меня слышите? Завтра у меня весь день расписан, а вот послезавтра я должен быть на экспертном совете Министерства в Москве и, если не возражаете, могу к вам после обеда заскочить. Как вы на это смотрите?
— Хорошо смотрю, Леонид Исаакович, договорились. Буду вас ждать.
— До свидания.
— Всего доброго.
Горин не пил и не курил. Поэтому в минуту стресса не хватался за рюмку или искал пачку сигарет, а доставал из кармана талисман — заточенную по краям монету и три раза подбрасывал её вверх. Если монетка больше выпадала орлом, то будет всё хорошо, если решка — жди неприятностей. Сегодня монета показала два раза решку и только один раз — орёл. Этого и следовало ожидать, так как Леонид Исаакович вступал на территорию высшей школы, где работают другие, нежели в производственной сфере, законы. Где на заданные вопросы, как правило, отвечают совершенно не то, что думают, а тем более, собираются делать.
В двадцать минут второго Горин вошёл в приёмную Виктора Ивановича. Предупредительная секретарша приветливо поздоровалась с гостем, быстро встала со своего места и открыла перед Гориным дверь в кабинет Черникова.
— Проходите, пожалуйста. Виктор Иванович вас ждёт.
Черников встречал Горина, как старого знакомого. Он вышел из-за стола к нему навстречу и крепко пожал руку.
— Рад вас видеть, Леонид Исаакович! Искренне рад!
Сухой и замкнутый по жизни человек, сегодня Черников излучал радость гостеприимства. Причём, это было совершенно естественно и не наигранно. Он, в самом деле, был рад встречи с Гориным — единственным человеком, который, по его мнению, способен поставить на место распоясавшуюся Сотникову.
— Спасибо, Виктор Иванович, я тоже искренне рад. Когда мы с вами на прошлой неделе встречались, я чувствовал, что мы далеко не всё друг другу сказали. Вы у меня ещё спросили, зачем приходил?
— Это верно, — смеясь, ответил Черников. — Ну так сегодня этот пробел постараемся восполнить. Я позавчера позвонил, чтобы обсудить с вами, Леонид Исаакович, весьма щекотливую для любого мужчины тему.
— Какую тему, Виктор Иванович? Весь внимание.
— Речь идёт о деле, связанном с моей женой — Верой Петровной Черниковой. Мне туда влезать, с целью обеспечения юридического сопровождения, нельзя — любая судебная инстанция сразу опротестует моё участие. Это — с одной стороны. А с другой, у меня огромное желание наказать этих мерзавцев во главе с Сотниковой.
— Понимаю вас, Виктор Иванович. Очень понимаю.
— К данному судебному разбирательству я могу привлечь весьма квалифицированных адвокатов, но мне показалось, при нашей первой встрече, что у вас есть в этом деле какой-то личный интерес. Если не секрет, Леонид Исаакович, какой?
— Не секрет, Виктор Иванович. Мой интерес не только личный. Он шкурный, извините за термин. В настоящее время в нашем авиационном объединении проходит смена генерального директора. На эту должность претендуют два человека: небезызвестный вам заместитель
генерального директора Платонов и главный инженер объединения Андреев.
— И в чём ваш, Леонид Исаакович, интерес?
— Сразу отвечаю, не вдаваясь во всякие подробности, — назначение Андреева на должность Генерального директора автоматически приводит к моему увольнению с поста главного юриста объединения.
— Что так?
— Вот так. Я этого, естественно, не желаю и поэтому всеми силами буду противодействовать реализации этого сценария. Вот и всё. 14.9
Как Черников, так и Горин были искренне заинтересованы в том, чтобы показательно наказать Сотникову, но находились на совершенно разных исходных позициях. Горин стремился не допустить любое — громкое или тихое — разбирательство этого дела, способное помешать
Платонову занять должность генерального директора. Черников, наоборот, хотел, чтобы дело Сотниковой получило большой общественный резонанс и она прилюдно извинилась бы перед его женой. Задачей сегодняшней встречи было максимальное сближение их точек зрения на данный скандал.
— Вы за рулём, Леонид Исаакович?
— Нет, с водителем.
— В таком случае, может по пять капель?
— Не откажусь.
— Ну и прекрасно. Думаю, что хороший коньячок нашей встрече не помешает. А теперь позвольте, Леонид Исаакович, перейти непосредственно к делу. Несколько дней назад я имел серьёзную беседу со своей женой — честной, умной, порядочной женщиной.
— Я в этом не сомневаюсь.
— В ситуации, когда над её головой сгустились тучи, я готов защищать её кристально чистую репутацию, извините за пафос, всеми возможными средствами.
— Согласен.
— К сожалению, статус мужа не позволяет по закону мне этим заниматься. С целью найти оптимальное решение этой непростой проблемы я решил посоветоваться с вами.
— Я весь внимание, Виктор Иванович.
— Отлично. Так как вы, Леонид Исаакович, поставили себе цель провести хирургическую, а не войсковую операцию, то наша задача сводится к нахождению самого больного места у воображаемого противника.
— Совершенно верно.
— Ну и где оно, по вашему мнению, может быть расположено? Вы, кстати, играете в преферанс?
— Играю, но слабо.
— В данном случае это не важно… Позволю вас спросить, когда у вас на руках не очень сильные карты и к тому же чужой ход, какую масть вы назначите козырной?
— Самую слабую.
— Совершенно верно. И чтобы провести прицельный огонь, нам нужно найти в этой компании наиболее слабую, в моральном отношении, фигуру. А для того чтобы мы не гадали на кофейной гуще, я кое-что перед вашим приходом прибросил. Взгляните, пожалуйста, на
эти рисунки, — Виктор Иванович вынул из лежащей на столе папки несколько листов бумаги, на которых были изображены непонятные, на первый взгляд, схемы, и разложил их перед Леонидом Исааковичем.
— Это — схема взаимосвязи участников конфликта между собой. На первый взгляд, все четыре рисунка одинаковы, но они отличаются друг от друга персонажем, расположенным в центральном квадратике: 1 — Черникова, 2 — Конюхов, 3 — Платонов, 4 — Сотникова.
— А зачем вы, Виктор Иванович, свою жену сюда засунули?
— Как видите, для полноты картины я даже не пожалел собственную жену, так как каждый из вышеперечисленных фигурантов мог легко создать эту конфликтную ситуацию.
— Интересные рассуждения.
— Но сегодня утром, — продолжил Виктор Иванович, — я сделал пятый рисунок, который способен эту ситуацию полностью развалить, и хочу услышать на этот счёт ваше мнение, Леонид Исаакович. Мой вопрос — кто этот пятый?
— Я так сразу не могу ответить.
— Леонид Исаакович, напрягитесь. Это, насколько мне кажется, наша стратегическая задача.
— Ну, вы — молодец, Виктор Иванович! Основательно подготовились к нашему разговору.
14.10
Леонид Исаакович несколько минут изучающе смотрел на четыре рисунка, которые разложил перед ним Черников. Но потом, вроде как
невпопад, не поднимая от стола головы, заметил:
— Вы правильно, Виктор Иванович, сформулировали основную цель моих усилий, связанных с Платоновым. Я не только хочу развалить это дело в самом начале. Я хочу не оставить о нём у участников конфликта никаких воспоминаний. Поэтому думаю, что на пятом рисунке в центральном квадратике должна стоять фамилия «Кругляк».
— Разрешите с вами чокнуться, Леонид Исаакович. Вы — большая умница! А теперь хочу услышать ваши аргументы в пользу этого варианта.
— Извольте, Виктор Иванович, но позволю начать высказываться по порядку вашего списка.
— Слушаю вас внимательно, Леонид Исаакович.
— Итак, начнём. Первый номер — Черникова. Ценю вашу объективность, что в рассмотрение всех участников конфликта вы её включили.
Тем не менее, мне даже неудобно её упоминать в числе инициаторов конфликта.
— Спасибо, уважаемый.
— Второй номер — Конюхов. Когда я заканчивал университет по юридической специальности, моим руководителем дипломной работы был известный профессор Боголюбов. Старенький, плохо слышащий человек. Он два раза в неделю «приходил» в институт: аспиранты встречали его на улице, выходящем из машины, и приносили на кафедру, сидящем на стуле.
— Интересная ситуация.
— Ну, так вот. При первой встрече я думал, что профессор Боголюбов уже ничего не соображает. Только сидит и делает вид, что слушает. Ничего подобного — он так раскритиковал мою работу, что пришлось менять весь план её подготовки. А однажды он мне прямо сказал: «Хочу, уважаемый, чтобы меня все оставили в покое. Я очень устал. Собираясь в институт, я одеваюсь дольше, чем провожу время на кафедре». По этой причине считаю, что профессор Конюхов, в силу своих возрастных особенностей, не тянет на руководителя мятежа.
— Согласен.
— Третий номер — Платонов. Ну что я могу вам о нём сказать? Он человек из прошлого или из будущего, как вам удобней. Но не из настоящего. И учится он сейчас в этом институте не ради диплома. Ему нужны добротные современные знания. Поверьте мне, я с ним давно рядом работаю. И потом Сергей Павлович очень занят, чтобы участвовать в какой-то неприятно пахнущей заварушке.
— Понятно.
— Ну и, наконец, четвёртый номер — Сотникова. Это человек — вампир. Грязный, жёсткий, без комплексов. Никакой психологической совместимости с Черниковой здесь и речи быть не может. Это огромное зло, взращённое в течение многих лет малокультурной семьёй и многократно усиленное.
— Каким образом вы пришли, Леонид Исаакович, к такому интересному заключению?
— На основании того, что вы мне, Виктор Иванович, рассказали. Ведь, как я понимаю, вы всю информацию получили от жены?
— Именно так.
— Тогда идём дальше. Первый эпизод в этой истории был связан со скандалом вокруг должности заместителя заведующего кафедрой. Второй — с нереализованными претензиями Сотниковой на Платонова. Сотникова два раза подряд за короткое время проиграла вашей жене. А для женщины с такой психологией, как у Сотниковой, это очень много.
— Приятно слушать, Леонид Исаакович, ваши рассуждения. Но вы не отвечаете на основной вопрос: «Каким образом можно укоротить Сотникову?»
— Её укорачивать не надо. Здесь нужен другой подход. Вы помните, Виктор Иванович, комедию Гайдая «Самогонщики»?
— Конечно, помню.
— Ну, так вот. В этой гениальной короткометражке артист Вицин, вроде как без связи с общим сюжетом, из пирамиды детских горшочков вынимает один горшочек из самого нижнего ряда. В результате этого действия вся конструкция с грохотом разваливается.
— И что, Леонид Исаакович?
— А то. Работать нам следует, уважаемый Виктор Иванович, не с умной стервой Сотниковой, а с её безвольным, но деловым мужем — Одиссеем Макаровичем Кругляком, у которого столько серьёзных проблем с законом, сколько на собаке блох. Для этого нам нужно узнать домашний адрес секретаря Полищук.
14.11
Виктор Иванович Черников, по просьбе Леонида Исааковича, не только оперативно узнал адрес семьи секретаря заочного факультета
Валентины Полищук, но и выяснил, что место её проживания относится к Васильевскому муниципальному образованию. История возникновения Васильевского района была типичной для
30-х годов страны. Наркомат пищевой промышленности СССР выделил в Подмосковье большой участок земли и построил для передовиков
производства в посёлке Огарково улицу двухэтажных домиков, назвав её Стахановской. После войны с фашистской Германией Васильевский район потихоньку разросся и со временем вошёл в состав города Москвы. В ближайший понедельник, после разговора с Черниковым, Леонид
Исаакович, для подтверждения своей гипотезы о причине написания секретарём Полищук кляузы на Черникову, поехал в посёлок Огарково.
Оставив машину в самом начале Стахановской улицы, он пошёл по ней пешком. Двухэтажные постройки довоенного времени, с облупившейся штукатуркой и давно некрашеными фасадами, производили тяжёлое впечатление, но нужный ему дом под номером 18 выглядел как новенький. Весь обложенный розовой плиткой, с ухоженным палисадником и свежевыкрашенным штакетником, он выделялся среди всех остальных.
Визуальный осмотр дома подтверждал гипотезу Горина, что владельцы первого этажа не так давно сделали капитальный ремонт: расширили
площадь дома, заменили двери и окна, поставили на окнах решётки, оборудовали стоянку для машины.
Леонид Исаакович уже собирался уходить, когда краем глаза заметил, что за ним со второго этажа дома кто-то наблюдает. Он поднял голову и увидел в проёме окна седую женщину с уставшим лицом. Поднявшись на второй этаж, Горин нажал на кнопку звонка. За дверью ктото старческим голосом тихо спросил:
— Кто там?
— Извините за вторжение. Я агент по продаже недвижимости. Проходил мимо и случайно обратил внимание на ваш, недавно построенный, красивый дом. Могу я задать вам несколько вопросов?
— Какие вопросы? Мы живём на втором этаже и ничего не знаем ни о каком строительстве.
— Вы можете на минутку открыть дверь?
— Нет, не могу. Я себя плохо чувствую.
— Тогда позвольте спросить, вы давно ремонтировали дом?
— Мы ничего не делали. Ремонтом занимались хозяева с первого этажа, а мы только терпели от этого мероприятия шум, грязь и хамство.
— В каком смысле хамство?
— В прямом. На наши просьбы не стучать хоть час в день и не выбрасывать строительный мусор на наш участок, они только усмехались и продолжали это делать. Пришлось нам с мужем, пожилым людям, самим убирать кучи мусора. В общем, загадили весь двор, засыпали цветник и при этом захватили кусок нашей земли.
— Это же как?
— А так. Пришли к нам ночью, часов в девять вечера. Сказали, что они наши новые соседи с первого этажа. Подсунули какие-то бумаги и попросили, чтобы мы их подписали. Даже показали, где. Ну как не порадеть молодым людям, начинающим жить? А они, оказывается, на
нашем участке возвели свои постройки. Кроме того, ухитрились всё хозяйственное оборудование дома — электрический щит, все кабели,
водную колонку, канализацию, газовые приборы — сосредоточить на нашей земле. Теперь мы должны за всем этим следить и ремонтировать.
Нам с мужем по восемьдесят лет. Часто болеем. Детей рядом нет и некому помочь.
— А что, нельзя пожаловаться на них в муниципалитет?
— Неоднократно жаловались, письма писали, но никто оттуда ни разу к нам не пришёл. Пришлось нам с мужем самим управляться. И ещё нам новые хозяева пригрозили, чтобы не открывали рот, не то от
этого только хуже будет.
— А как фамилия ваших соседей?
— Полищук.
14.12
Районная администрация посёлка Огарково располагалась в большом трёхэтажном доме, на входе которого Леонида Исааковича остановил строгий вахтёр.
— Куда идём, уважаемый?
— В службу быта.
— Нет у нас такой службы. У нас есть отдел «Культура жилища».
— Да-да, конечно. Немножко перепутал.
— Ничего. Бывает. Комната номер восемь на первом этаже.
— Спасибо. Вы очень любезны.
В восьмой комнате на стук Леонида Исааковича в дверь раздался резкий женский голос:
— Входите.
За столом сидела взлохмаченная женщина, которая одной рукой держала телефонную трубку, а другой — какую-то бумагу. Она не разговаривала по телефону. Она кричала. По всей видимости, собеседница была её хорошей знакомой, так как она дважды обозвала её дурой. Резко бросив трубку на рычаг, она обратила внимание на Леонида Исааковича и грубым голосом спросила.
— Чего надо?
— Агент по продаже недвижимости Горин. Хочу поговорить с вами по поводу дома номер восемнадцать на Стахановской улице.
— Некогда мне с вами разговаривать. Принесите письмо от своей организации с формулировкой цели получения информации. А лучше расспросите хозяина дома Ваську Полищука. Он вам всё объяснит.
— Простите, как ваше имя-отчество, должность?
— Никитич скажет. До свидания. Вахтёр Никитич, которого Леонид Исаакович угостил сигаретой, оказался словоохотливым и простым человеком. На вопрос, кто работает в восьмом кабинете, жёстко ответил:
— Дашка Цуранова. Поди, уж лет пятнадцать сидит на этой должности.
— А как её имя и отчество?
— Да никто её по имени-отчеству и не называет. В деревне такое обращение не принято.
— Она со всеми так грубо разговаривает?
— Со всеми. В конец зажралась баба. Возомнила себя хозяйкой района. Даже с мэром позволяет себе хамить.
— Понятно.
— Так ты узнал, что тебе было надо?
— В принципе, узнал.
— Ну и хорошо. Приезжай, когда что нужно будет. Я всегда на месте. С утра и до вечера.
— Спасибо, Никитич.
— Не за что. Да, вот ещё. У нас есть книжка. Там всё написано, кто есть кто в нашем районе.
— Вот за это тебе отдельное спасибо. Ну, будь здоров, Никитич. Возьми ещё пару сигарет, я всё равно не курю.
— А для чего ты их тогда с собой носишь?
— Чтобы хороших людей, как ты, угощать.
Леонид Исаакович был очень доволен своей поездкой в посёлок Огарково. Во-первых, убедился в том, что семья Полищук за последнее время существенно улучшила свои жилищные условия. Во-вторых, установил, что необходимую помощь в этом им оказала поселковая
администрация в лице начальника отдела «Культура жилища» Дарьи Цурановой. Ну и, в третьих, познакомился с соседями, живущими на
втором этаже, которые очень обижены на новых хозяев и, при необходимости, могут дать серьёзные свидетельские показания.
Продолжение следует.
