Михаэль Юрис.
На востоке говорят:
Не снимайте одежду,
Пока не увидите воду.
Опасные игры под новый год
Час придет – вы начнете собой дорожить,
Правду-матку устанете резать,
Позабудете дерзкую прежнюю прыть,
И наступит прекрасная трезвость.
Вы разрушите сами характера твердь,
Пледом мягкости душу укутав.
Пусть вся жизнь впереди — вы начнете стареть
С этой первой уютной минуты.
Но когда-нибудь вдруг протрубят вам опять
Ветры жизни призывно и грозно.
Вы метнетесь за ними… догнать их… понять…
Будет поздно, мой друг, будет поздно.
Николай Добронравов.
******
Привычный, размеренный уклад жизни навевает на меня тоску. С детства во мне живет тяга к нестандартным ситуациям, своеобразная жажда риска. Порой, намеренно, а порой – и нет, я, подталкиваемый внутренним азартом, умудряюсь создать вокруг себя атмосферу, способствующую удовлетворению моих экстремальных потребностей.
Да! Жизнь – это учитель! И я прошел все курсы великого университета жизни.
Изучил философию под названием SCIOLOGOS*, которую не каждый способен воспринять. Я научился жить сегодняшним днем и не расстраивать себя тревогами о завтрашнем. А основным средством для достижения этой цели я использую мое чувство юмора.
В моей жизни причин для слез всегда было много, а вот смеяться было торжеством, праздником.
И поэтому я предпочитаю праздновать при любой возможности. Благодаря этому я уверен, что игра даже если она опасная стоит свеч, ибо говорят же, что кто не рискует, тот не пьет шампанское.
А пить его — ой как хочется!!!
**1***
Я много странствую и люблю странствовать, но всегда отличал удовольствие от мазохизма.
Перед каждым полетом я всегда предупреждал стюардессу, что если самолет сделает аварийную посадку, скажем, на Черном море (как это случилось несколько лет тому назад, при «помощи» дружественной страны), я откажусь садиться в резиновую лодку. Для меня это – настоящий «rafting».
Я не зайду в нее, даже если самая красивая стюардесса пообещает мне быстроходную лодку и себя в придачу…
Я очень сомневаюсь и в безопасности прыжка с самолета во время крушения. Это вполне может считаться для меня, как «abseiling».
Не могу отрицать, такие сумасбродства водятся в моей семье, а точнее — у моей дочери.
Моя любимица дочь, гуляя за границей, вместо того, чтобы осматривать местные достопримечательности, ходить по ресторанам и ночным клубам в компании прекрасных иностранных красавцев и отдыхать по- человечески, ищет то гору, то какую — то стену, чтобы обязательно вскарабкаться на нее.
Это называется «rock climbing».
Взбирается на них, срывается, а потом с восхищением рассказывает, подкрепляя существенными доказательствами- фотографиями:
– А вот это я. Здесь я чуть ли не свалилась в пропасть … Взгляни, какие прекрасные горы!
А вот здесь натуральная стена! Ах, какая чудесная!
Сколько в ней всяких углублений. Лезть вверх по ней – одно удовольствие…
А на других фотографиях- просто дикий ужас!
На них моя дочь выглядит будто только что вырвалась из рук диких папуасов-людоедов: лицо бледное, худощавое и вся расцарапанная. А ее «сподвижники» не в лучшем виде.
Все словно сбежали из травматологического отделения больницы…
А моя дочь все за свое:
«Ах, какая была прелесть. А на этой замечательной горе меня тошнило целый день. Ах,… а тут на реке Момбаса, какой чудесный был «rafting». Меня здесь как смоет волной. Ой, как все меня искали! Думали, что утонула. А я их вокруг пальца обвела.
Вылезла, правда, еле живая, на какой- то милый островок и ждала спасения…
Ах, какие там были очаровательные змейки, крокодилы, птички, а красочные цветы — не поверишь…»
– А это кто?- спрашиваю я, потея от нервного стресса.
Палец лег на фотографию обезьяноподобного балбеса мужского пола.
– А этот? Он людоед! Да! Да! Настоящий. Я ему так понравилась, что он не отставал от меня ни на минуту.
От любви чуть меня не съел. Вот это я понимаю – любовь… Между прочим – это он меня тогда, над той пропастью спас…
Шутила или нет — не знаю, но ее путешествия были «умиляющими», ничего не скажешь… И в кого только она уродилась? …Да! Она моя дочь и, наверное, похожа… на меня. Но в 1989 году я, можно сказать, «перещеголял» ее.
В те времена я часто куда-то летал. На этот раз решил-лечу в Москву… Советская система трещит по всем швам. Корабль тонет, а команда пьянствует и не догадывается, что вот-вот пойдет ко дну. Как спасти советский корабль? Это проблема Михаила Горбачева, а передо мной стояла главная цель – как спасти мой семейный корабль и себя от… самого себя.
Мысли не запрешь на замок, и они напомнили мне события последних лет. Развод… Банкротство…
В один из злополучных дней я печально вернулся в свой офис. Я был совершенно разбит. Так жить больше нельзя. Я обязан покончить со всем этим! Теперь я понимал, почему люди, доведенные до отчаяния, бросаются вниз с высотных зданий, суют голову в петлю… Быть может и я сделал бы то же самое, если бы имел мужество.
Я решил, что схожу с ума. Понял и удивился, что понял. Обычно сумасшедшие этого не понимают. Но разве я не безумен! Способен ли нормальный человек лишить себя жизни? Я решился! Выбрал свой вариант. Я буду стрелять в висок. В грудь, может быть, удобнее, но возможность не умереть сразу, а мучиться в агонии, пугала меня.
Я почувствовал облегчение. Наконец-то, впервые за последние дни принимаю правильное решение! Я умру, и весь кошмар моей нынешней жизни прекратится и умрет вместе со мной.
Открыл бар и выпил залпом две, три, а может и четыре рюмки коньяка, кажется «Наполеон». Я уже ни о чем не думал и не хотел думать. Устал от многочисленных дум. Одна только мысль властвовала мною. Наконец конец! Конец! Конец!
С этой мыслью, сидя в объемистом мягком кресле, открыл выдвижной ящик письменного стола. Мой револьвер! Мой старый «друг», лежал в нем, дружелюбно сверкая под светом настольной лампы. Я бережно взял его в дрожащие руки и приставил ствол к виску. Курок начал судьбоносное движение…
Неожиданно вспомнил слова, сказанные кем-то, что человеческая жизнь – это целая Вселенная. И в этот момент я понял, что моя вселенная в мозгу сжалась до размеров молекулы и вскоре взорвется, начиная новый цикл существования. Я вдруг увидел другой, новый мир… В этом новом мире нельзя стрелять вообще, тем более в себя. Палец дрогнул на спусковом крючке, задержался и начал обратное движение. Тяжело дыша, я отшвырнул пистолет в сторону.
Для меня было бы избавлением спустить уже взведенный холодный курок. Но как бы это объяснить… я чувствовал, что на мне еще лежит тяжелый долг… Долг перед моим отцом, моими детьми. Я еще нужен моим дочерям. Я им еще нужен…
Решил – лечу в Москву! Опасно? Возможно, этот шаг равносилен самоубийству? Но! Может благодаря перестройке и товарищу Горбачеву, меня там не расстреляют?
Состояние этой страны, как ни парадоксально, было подобно моему состоянию, и поэтому я был уверен, мы наверняка подружимся. Уверенность придавало и приглашение, полученное от товарища-москвича по имени Андрей…
На вопрос близких и друзей: «зачем я лечу туда?» Мой ответ был краток: «попробую создать «Business». Может быть, получу «Pleasures». Может быть удастся и то, и другое…»
А вдруг все это камуфляж и, как только я сойду с трапа самолета, и мои ноги ступят на советскую землю, меня схватят, обвинят в шпионаже, и увезут куда-нибудь в следственный изолятор?
Ну и что? Убьют – скажу им спасибо!
Я был охвачен животным страхом, но у меня сохранилась добрая тяга к стране, где я когда-то давно родился… «To be, or not to be?»* – это мой вопрос, хотя Шекспир задавал его, еще много, много лет назад…
***2***
Я все еще был взволнован и растерян, когда пилот или старший стюард объявил:
– Уважаемые пассажиры! Через две минуты наш авиалайнер взлетает! Курс: Тель-Авив – Москва! Температура за бортом: +17º. Погода облачная без осадков. Температура в Москве: +1º. Ветер северный. Ожидаются кратковременные дожди днем, а к новогоднему вечеру – небольшой снег. С наступающим новым 1990 годом, дорогие пассажиры! Приятного вам полета.
Моя голова повернулась к иллюминатору. За ним еще была глубокая ночь. Только цепочка огней виднелась вдали…
Пока я размышлял, через проход между сиденьями ко мне подошла красавица-стюардесса и, остановившись рядом со мной, улыбнулась ослепительной улыбкой. Ее миловидное лицо окаймляли светло-русые волосы, а серые глаза светились доброжелательностью. Женщина поражала меня своей красотой, и мое холодное сердце стало таять…
– Пристегнитесь, пожалуйста, господин.
– С удовольствием.
Я улыбнулся ей в ответ и начал искать ремни безопасности. И куда они пропали? Наконец дошло и, приподнявшись с кресла, вытащил ремни из-под себя. С виноватым видом, долго и неуклюже возился с ними, стараясь пристегнуться, под терпеливым взором русской красотки, стоящей в проходе.
– Вам помочь, господин? – спросила она.
– Пожалуйста, будьте добры, – ответил я.
Стюардесса, перегнувшись через свободное сиденье, с улыбкой, подхватила оба ремня и ловко застегнула их.
В этот миг я слегка, будто случайно, провел правой рукой снизу вверх по наружной стороне ее ноги.
«Наверное, сейчас схлопочу по физиономии».
Но девушка – ноль эмоций, даже бровью не повела. С той же прелестной улыбкой на губах, она проверила ремень, выпрямилась и произнесла:
– Вот и все, господин! Счастливого полета!
Она медленно и грациозно удалилась.
«Какая прекрасная осанка!» – Я был удивлен – «Ну и самообладание у этой стюардессы».
Разве бывает короткое замыкание между мозгом и рукой? Иначе, мозг дал бы приказ, а рука очутилась бы на моей физиономии. Следовательно, приказ не был исполнен, поэтому ничего не случилось. И на том спасибо!
«Наверное, я устал», – решил я и прикрыл глаза.
Самолет, вздрогнув, начал свой традиционный выход из аэропорта к взлетной полосе. Медленно- медленно, чуть покачиваясь, выруливал на указанную стартовую линию. Моторы набирали мощь, и их шум постепенно нарастал. Вблизи замелькали стартовые огни. Наконец сильный толчок, сопровождающийся визгом – и вот мы в воздухе. Самолет плавно сделал вираж. Разноцветные огни внизу, рассеянные, как угольки, освещали улицы и дороги городов, еще укрытых сонной вуалью.
Что ж, моя страна – позади, а впереди – более трех часов полета.
Две стюардессы начали жестами, будто мы глухонемые, объяснять, где находятся предметы, необходимые в случае «свободного» падения, и как нужно вести себя в подобной ситуации. Я, с насмешливой улыбкой следил за ними, ибо других дел в данный момент у меня не было .
Красавица-стюардесса закончила «представление» и начала раздавать газеты.
– Девушка! – позвал я ее, и когда она остановилась, я обратил внимание, что она стоит на безопасном от меня расстоянии.
– Можно получить вот это? – я показал пальцем на вечернюю израильскую газету.
– Пожалуйста, – сказала она, протягивая мне желаемую газету.
Я взял и, усмехнувшись, поблагодарил.
– Девушка?…
– Вам еще что-то нужно?
– Нет, я только хотел спросить у тебя кое – что .
С заметным колебанием она шагнула поближе.
– Я залез рукой вам под платье? – тихо прошептал я.
– Да!
– Недавно!
– Да!
– Так спасибо!
– Это все? – стюардесса удивилась, – Вы, наверное, не в себе. С вами все в порядке? – прибавила она и, не оглядываясь, шагнула к другим пассажирам. Потом, вдруг, остановилась и, сделав шаг назад, наклонилась ко мне и на ухо прошептала:
– У вас холодные руки.
– Спасибо, – еле выговорил я онемевшим языком, ошеломленный ее словами
– А так все в порядке, – промолвила она, улыбаясь, и продолжила свою работу.
«Изумительная женщина!» Я, прижав горячий лоб к иллюминатору, продолжал смотреть, на отдаляющиеся огни, пока тьма не овладела всем горизонтом.
Надев наушники, нашел нужную мне волну, и любимые песни заполнили эфир. Сконцентрировал внимание на первой странице газеты. Читая, наверное, уснул…
Мне грезилось, что я шагаю по бесконечной пустынной дороге, которой нет ни конца, ни края. Так я бреду, пока не натыкаюсь на дорожный знак-указатель. Он поломан, а его стрелки лениво вращаются на ветру. На одной из них нацарапано: «В будущее», а на другой – «В прошлое»…
Меня разбудил знакомый голос стюардессы:
– Вам помочь открыть столик?
– Что? – сонно спросил я.
– Ужин, господин, – приветливо улыбаясь, ответила она.
– Да, будь добра! И стакан вина, красного, если можно, пожалуйста!
Она привычно нагнулась и разложила на моем столике снедь и налила темно-красный напиток. Ее русые волосы с великолепным запахом французских духов приблизились ко мне. Губы сами прикоснулись к ним, и я… их поцеловал.
– Теперь точно схлопочу по роже, – мелькнула мысль.
– Все в порядке? – спросила стюардесса и, не глядя на меня, подошла к следующему пассажиру.
Всю оставшуюся дорогу прекрасная стюардесса больше не приближалась ко мне.
Погруженный в чтение газеты, я не следил за временем. Неожиданно слышу знакомый приятный голос:
– Вам опять помочь пристегнуться надо?
Я оторвал глаза от газеты. Она, во всей своей красе, стояла рядом и вопросительно, чуть зардевшись, смотрела на меня.
– Что, мы уже прибыли?
– Да, через пятнадцать минут посадка в «Шереметьево-2».
– О, какие чудеса! – проговорил я. – А, между прочим, я никогда не был в Москве!
«Может она пригласит меня на экскурсию по городу?» – подумал я, а вслух сказал:
– Хорошо. Хорошо, я пристегнусь.
Не проронив больше ни слова, она продолжила проверку пассажиров.
Я смотрел в иллюминатор и наблюдал, как приближаются огни столицы Советского Союза все ближе и ближе. Вот уже можно было рассмотреть свет фар автомашин на трассах, сияние немногочисленных неоновых реклам, огни светофоров. И вдруг – ощущение бешеной скорости, когда земля и невыразительные постройки пронеслись мимо. Затормозили.
– Мы совершили посадку в международном аэропорту России «Шереметьево- 2″, – прозвучал голос капитана лайнера.
– Сейчас четыре часа утра по местному времени, температура воздуха 0». Погода переменная. Кратковременный мокрый снег и град. К вечеру ожидается метель. Пассажиров просим оставаться на своих местах до полной остановки двигателей. Нам было очень приятно вас обслуживать, и мы надеемся вновь увидеть вас всех на борту нашего лайнера. Спасибо и счастливого Нового года.
– Спасибо, – громко ответил я. – И вам счастливого Нового года!
Я самостоятельно ловко отстегнул ремень, поднялся и снял пальто с вешалки.
Из громкоговорителя донеслись вежливые предупреждения стюардессы:
– Господа! Просьба оставаться на своих местах до окончательной остановки самолета. Спасибо за внимание.
– Спасибо, – игриво ответил я и не стал садиться, считая, что самолет, несмотря на еще работающие двигатели, уже прибыл на свое место.
Я надевал на себя пальто, и продолжал стоять, пока ко мне не подошла «знакомая» стюардесса.
– Господин, – строго проговорила она. – Вас не затруднит сесть, пока самолет не подрулит к вокзалу и окончательно остановится?
Она стояла достаточно близко, и я мог опять уловить запах ее духов – нежный аромат сирени.
– Конечно, нет, – ответил я, но не сел.
– Господин, мы были бы вам очень признательны…
– Ты самая прелестная девушка, которую я видел в своей жизни, – ответил я.
Она заметно смутилась.
– Спасибо вам, но…
– Ты русская?
– Нет, господин, я…
– У меня в конторе работала одна девушка из России. Она тоже очень спокойная и приветливая, как ты, а вчера утром неожиданно подала в отставку.
– Что, что она сделала?
– Ну, оставила работу.
– А… а… – почему-то вздохнула стюардесса.
– Могу я спросить, как тебя зовут?
– Тамара.
– Это звучит не по-русски, – сказал я и прибавил, – в Израиле есть много девушек по имени Тамара. А меня зовут Михаэль. Но все меня зовут доктор Миша.
– Почему вы обращаетесь ко мне на «ты»? – неожиданно, тихим голосом спросила она.
– Что за вопрос? Какая разница между «ты» и «вы»?
– К незнакомым у нас принято обращаться на «вы».
– А разве мы уже не знакомы?
Намного позже я понял, что мое обращение к русским людям на «ты», которым я хотел показать свое дружеское отношение, как принято у нас, воспринималось ими, как неуважение.
– Хорошо, доктор Миша. Вы врач?
– Нет, я экономист.
– А почему вас называют «доктор»? – заинтересовалась стюардесса.
– Потому что я ношу очки.
– Ну что ж, господин-доктор Миша, – сказала прекрасная стюардесса, – вам удалось устоять на ногах, пока мы выруливали к стоянке. Желаю вам хорошего времяпрепровождения в Москве.
– Спасибо. Я еще никогда здесь не был, – напомнил я ей.
– Это красивый город.
– Я уверен – город красивый, если в нем живут такие красивые девушки, как ты.
– Ну, хватит льстить, господин.
– Ладно. Тогда…пока… – Я протянул ей руку. – До свидания, Тамара! И счастливого вам Нового года.
Она в ответ руку не протянула.
Я пожал плечами и пошел к выходу. Уже спускаясь вниз, по трапу, услышал:
– И вас с новым годом, доктор Миша!
Лишь теперь я понял, что я на верном пути…
3******
Меня встретило морозное, ветряное, пасмурное утро. Дул пронизывающий ветер, и его северные порывы были колючими. Он щекотал мои щеки и целовал лицо холодным поцелуем, вороша волосы на голове.
Я перекладывал «дипломат»* из руки в руку. Мой мозг чеканил:
– Да, я поступаю правильно, наверное, правильно…
Аэропорт «Шереметьево-2» – оказывается современный комплекс, построенный, с целью принимать пассажиров из соседних стран и бывших республик СССР, но, в меньшей степени – западных туристов. Повсюду можно было увидеть солдат в зеленой форме, вооруженных автоматами. Мне стало холодно, но совсем не от морозного воздуха.
Проверка паспорта прошла благополучно, и я вскоре, к моему удивлению, оказался у выхода. «Пока что все удачно. А почему бы и нет? Ведь я иду по верном пути».
– Куда едем, дружище? – прозвучал над ухом громкий бас.
Я поднял голову и увидел молодого парня. Высокий, почти на голову выше меня, темноволосый, широкоплечий, одетый в джинсы и кожаную куртку. На голове небрежно устроилась кожаная кепка.
Я отметил суровую красоту его лица и холодную невозмутимость, с которой он ожидал положительного ответа.
С виду – настоящий «killer»*. Нежелательно встретиться с таким типом в темном незнакомом переулке, особенно здесь в Москве – так меня предупреждали.
– В гостиницу, – с наигранной смелостью ответил я.
– В Москве есть много гостиниц! – густым басом заявил он.
– Возле Красной площади и Кремля.
– «Новороссийская» или «Советская»?
– «Новороссийская».
– Эта – не самая лучшая.
– В «Новороссийскую»! – настаивал я.
– Ладно! Пусть будет «Новороссийская»!
Сели в старенькую «Ладу». Таксист завел машину, и мы помчались по кольцевым, пустынным в этот час дорогам, навстречу призрачному, утонувшему в сине-туманной мгле и мерцающему вдали, громадному городу – Москва.
– Вы здесь впервые? – прерывая молчание, спросил шофер.
– Да!
– Стыдно, – буркнул таксист.
– Мы чем занимаемся вождением или чтением нотаций?
– И тем, и другим, – хладнокровно ответил таксист.
«Он что, зубы мне заговаривает? Что у него на уме?»
– Куда мы едем?
– Как куда? В гостиницу. Вот Москва-река. Скоро мост, а оттуда, рукой подать до Красной площади. Видите купола церкви «Вознесенской», а рядом… и Кремлевские стены.
– Скажи, а гостиница, ну, та, куда я еду, как она?
– А, ничего себе, не плохая. Конечно, есть лучшие. Вы приехали сюда по делам?
– Неважно! Знаешь что? Вези меня обратно в аэропорт!
– Что?
– Ты что, думаешь, что я ненормальный встречать Новый год в городе, где никогда не был… Ну и, кроме того, меня никто здесь не ждет.
– Вы пьяный?
– Вдребезги! Извиняюсь, я только пошутил. Но какого черта я еду в «Новороссийск?»
– Не знаю! Я и себя спрашиваю иногда, на кой черт я занимаюсь подвозкой пьяных пассажиров?
– Однако, я не желаю ехать в «Новороссийск», – заупрямился я, успокаиваясь.
– Хорошо! А куда вы, все-таки, желаете ехать?
– Не знаю!
– У Вас в Израиле, все такие взбалмошные? А знаете, что сказала мне когда-то моя мать? Она сказала: «Никогда не подбирай пьяных, сынок, иначе преждевременно заработаешь грыжу и седые волосы». Я рабочий человек, господин, и дома меня ждут жена и дети. Я хочу немного подзаработать, а потом отвалить домой – украсить елку. «O.k»?* – и грозным голосом прибавил – А теперь говорите, куда мы едем, в «Новороссийск» или обратно в аэропорт?
– Хорошо! Вези меня обратно в аэропорт. Я тебе за все уплачу с прибавкой на чаевые.
– Добро! Я вас подкину до ближайшего входа, а сам уеду на все четыре стороны! Надоело мне мое ремесло!
Машина с визгом круто развернулась и помчалась обратно.
– Ты действительно собираешься отвезти меня в аэропорт?
– Вы же так решили, и я вас везу.
– Трус! – вскрикнул я.
– Что?
– Я сказал, что ты трус.
– Слушайте, господин! Вы слишком много себе позволяете! Я могу вас выбросить сейчас же из машины и тю… тю…
– Выбрасывай и езжай украшать свою чертовую елку.
– Господин…
– Хватит спорить, вези меня в гостиницу…как ее, «Новороссийск»!
– Господин… самое правильное решение, – примирительно буркнул таксист.
Машина опять круто, на полном ходу, развернулась, увиливая от встречных автомобилей, и помчалась в Москву…
– Осторожно! Жить еще хочу, – пробубнил я.
– Не уверен! Не уверен!
– Умничаешь? А? Вы здесь все такие умные?
– Конечно! – подыгрывая, ответил таксист. – Попробуйте пить каждый день самогон и закусывать картошкой, и вы таким же умным станете… Умными! … – фыркнул таксист.
Я не ответил и, вытянув ноги, устало закрыл глаза.
На душе было скверно и тоскливо. «Что я здесь делаю? Всех нервирую. Еще укокошит меня, и прощай, «новая жизнь» Надо мне было приехать после Нового года или, вообще, отказаться от этой «авантюры». Какие могут быть дела под Новый год?»
Въехали в город. Снега в этом году, по словам шофера, было мало. На дорогах блестели, слегка тронутые ледяной коркой, глубокие лужи. На обочинах чернели грязные сугробы, и как только мы въехали в город, будто по приказу «партии», начал моросить мерзкий дождь с градом. На центральных улицах мгновенно образовались пробки. Высотная телевизионная башня «Останкино» походила на новогоднюю елку, проткнувшую низкие облака. Ее шпиль уходил и терялся высоко-высоко в небесной таинственной дали.
Проехали по мосту через Москва-реку. Река была полноводной и, оказывается, вполне широкой. А вот и Красная площадь. Интересно, что в такую рань, и в такую непогоду, тонкая длинная цепочка людей виднелась возле мавзолея Ленина. Протиснулись в какую-то улочку, и сразу перед нами появилось огромное серое здание «гостиница Новороссийск».
Начал падать легкий снег. Заплатил таксисту вместо требуемых 10$ – двадцатку и пожелал ему хорошего заработка в Новом году.
Он весь просиял и, чмокнув меня в щеку, пожелал мне «найти себя» и помчался наряжать свою елку.
«Ну-ну. Я еще не видел, чтобы «killer» целовал свою жертву и оставлял ее после этого в живых».
***4***
После принятия ванны, я почувствовал прилив новых сил.
Несколько зеркал в ванной комнате так густо запотели, что я себя не мог рассмотреть. Пришлось вытереть одно из них полотенцем. На меня глянуло мокрое лицо. Влажные черные кудри, тронутые преждевременной сединой, были приплюснуты.
«Ничего», – успокаивал я себя. – «Несмотря на мои почти пятьдесят лет, я выгляжу совсем неплохо».
Пристально, еще раз, разглядел свое худощавое свежевыбритое лицо, голубые глаза и оставаясь вполне довольным своей внешностью, хитро подмигнув отражению, вышел из ванной.
– Надо позвонить товарищу Андрею, – подумал я. – Он, правда, ожидает меня лишь через неделю, но что я мог поделать? Билетов на ближайшие три месяца не было. А место на этот рейс случайно освободилось. Ну и решил – вперед!
Зато буду иметь достаточно времени, чтобы ознакомиться с достопримечательностями столицы СССР или, как сейчас модно говорят, России. Я знал, ситуация в этой огромной стране сложная. Союз в процессе развала. Но Москва стоит на месте, и президент СССР Горбачев, пока еще сидит в своем кресле.
Везде, правда, уже развевались трехцветные российские флаги, но над Кремлем еще гордо колыхался огромный красный советский флаг.
Вышел, как был, в спальню. Надел очки и посмотрел на часы. Почти семь утра. Сегодня 31 12 1989 года. Скоро Новый 1990 год, а я, впервые, сколько себя помню, один.
Застегнул часы на руке. Посмотрел на столик возле кровати. Телефон, как у президента США – красного цвета.
Я заколебался. Звонить к Андрею или подождать? Еще рано, зачем его будить.
Неожиданно мне стало холодно. Я подошел к стенному шкафу. Не найдя халата или чего-то подобного, надел пальто. Его шелковая подкладка придавала чувство уюта и роскоши. Подошел к окну. Оно было большое. Открыл. Холодный свежий воздух хлынул в комнату.
Вся Москва была, как на ладони. Внизу сновали машины и автобусы. Крыши еще были покрыты снегом, но на улицах о нем напоминали лишь редкие почерневшие сугробы. Термометр, прикрепленный к раме с внешней стороны окна, показывал около нуля. «Тепло, по российским стандартам», – подумал я. Множество наряженных и освещенных елок светились из окон московских домов. Красивый город Москва под Новый год!
Глянул вниз. Прямо передо мной – закрытый двор с застекленным бассейном. Несмотря на несезонное время, бассейн был заполнен водой, и пар клубился, покрывая стекла испариной. «Наверное, с подогревом», – подумал я.
Прикрыв окно, вернулся к кровати, сел, закинув ногу на ногу, и опять глянул на телефон. Я начал сосредоточенно разглядывать диск, на котором были обозначены разные услуги гостиницы.
«А может, сначала позвоню моей учительнице? Я недавно достал номер ее телефона. Правда, не хочу ее шокировать. Столько лет прошло с тех пор, как я не видел мою любимую учительницу, Марию Евгеньевну!»
Помню школьные годы. Тогда меня звали Мишенька, и я был, не как сегодня, очень дисциплинированным мальчиком. Перед тем как задать вопрос, поднимал правую руку. Помню, однажды, вот так, поднял ее и терпеливо ждал разрешения задать вопрос. И… задал:
– Правда, что Маркс был еврей?
Она была поражена. Мой вопрос застал ее и учеников класса врасплох. Сейчас, вспоминая эту интеллигентную женщину, ее выдержку рассудительность, и ее грустную усмешку, волна эмоций захлестнула меня. В те времена ее любимый муж, еврей по национальности, «отсиживался» где-то в Приморских Краях. Офицером морского флота он точно не был. Но тогда я этого не знал, да и знать было запрещено. Я просто ощутил, что своим вопросом поставил ее в неловкое положение. И мне стало ее до боли жалко.
Она тогда ничего мне не ответила. Только потом, через несколько дней, когда встретила меня одного в школьном коридоре, сказала:
– Мишенька, слушай меня внимательно! Маркс был евреем, но больше таких вопросов в классе не задавай, ладно? Иначе, ничего хорошего из этого не выйдет.
Мой сегодняшний приезд в Москву – полная неожиданность не только для нее. Иди, знай ее реакцию, все-таки, немолодая женщина, и много всего пережила. Но под Новый год особенно хотелось бы мне с ней поговорить, поздравить…
Я снял телефонную трубку. Но вместо того, чтобы звонить ей, набрал цифру 7.
Автоответчик сообщил: «Горничных нет, но можно позвонить экономке».
Набрал номер 4.
В ответ услышал живой женский голос: «Слушаю вас».
– У тебя есть утюг? – сходу спросил я.
– Утюг для глажки?
– Точно!
– Да! Утюг имеется. А почему вы не звоните горничной. Она вам с удовольствием погладит все, что вам заблагорассудится.
– Ее нет. Наверное, взяла под новый год выходной.
– Ясно. А что вы хотите погладить?
– Если тебе так важно это знать, то я хотел бы выгладить брюки. Понимаешь, сегодня новый год, а они мятые.
– В каком вы номере? Я вам пришлю.
– Я буду очень признателен. Номер 2554.
– А вы утюг вернете?
– А как же. Он мне потом абсолютно не нужен будет.
– Через пять минут.
– Спасибо.
Я положил трубку. Потом позвонил старшему коридорному и поинтересовался, есть ли в гостинице магазин, где можно купить шампанское.
– Магазина нет, но шампанское могу «достать»! Сколько потребуется?
– Две бутылки…
– Вы уверены, что этого хватит?
– Не знаю…
– Хорошо! Сейчас принесу. Если понадобится еще – я к вашим услугам.
Принесли утюг. Я не начинал глажку, пока не принесут обещанные две бутылки шампанского.
В дверь постучали. Вошел коридорный. Держа в руках бутылки, он осмотрелся.
– А сколько будет гостей?
– Разве это твое дело? – ответил я вопросом на вопрос, как подобает истинному еврею, протягивая ему пятидолларовую купюру.
– Смотрите, молодой человек, – чуть повышенным тоном, начал коридорный, – вам, иностранцам, этого не понять…
У нас существует паспортный режим, – и жестом указательного пальца правой руки подчеркнул, – мы все должны знать.
Пряча купюру в карман, он оглянулся и тихо прибавил:
– Но бывают ситуации, из ряда вон выходящие, – лукаво подмигнул он мне, – и тогда я буду рад вам помочь, господин иностранец.
Взяв в ванной полотенце, я постелил его на стол, положил на него штанину и начал ее гладить. Я не представлял, что буду делать после глажки штанов, а может и пиджака, но, имея с собой две бутылки шампанского, я знал наверняка, в одиночестве под Новый год не останусь. Еще целых 15 часов впереди… Уж что-нибудь себе организую.
В голову пришла сумасшедшая идея:
– Вот сейчас я позвоню в несколько номеров, найду свободных девчат, так и так, говорит доктор Миша из 2554 номера, который располагается над бассейном. У меня скромная вечеринка. Вы согласны присоединиться к нам?
Может быть, я так и поступлю, хотя уверенности в этом не было. То, что я сделаю доподлинно – это выглажу штаны и пиджак, а может и галстук, а затем спущусь вниз и позавтракаю.
Дальше – пройдусь по морозным улицам этого легендарного города, может, навещу Ленина, а потом зайду «на чай» к Горбачеву…
Зазвонил телефон. Я отложил утюг в сторону и подошел к аппарату. Потом передумал и вернулся к утюгу. Телефон продолжал трезвонить…
– И чего еще хочет этот коридорный «комиссар? – пробубнил я себе под нос и, неохотно, предварительно, на этот раз, вынул шнур из розетки и снова подошел к телефону.
– Алло! Что еще тебе желательно знать?
– Господин, – проговорил незнакомый мне голос,– это номер 2554?
– А с кем имею честь говорить? – уже настороженно спросил я.
– Извините за беспокойство. Говорит Геннадий Аркадьевич Цукор. Я управляющий гостиницей.
Его голос был приятным и вежливым.
– Очень рад. Чем моя скромная персона привлекла твое внимание, и чем я могу быть полезен? – также вежливо ответил я.
– Не знаю, как и сказать, но, понимаете, ко мне поступила жалоба на вас.
– А что такого я уже успел натворить? Какой параграф советской конституции я нарушил?
– Да нет! Просто вас просят приглушить ваше радио. Музыка американского джаза многих раздражает.
– Мое что? – переспросил я.
– Ваше радио, господин. Я очень извиняюсь, но наш гость из соседней вам комнаты хочет немного поспать, а у вас, как видно, звук максимальный.
– Не знаю, о чем ты говоришь, дорогой Геннадий, но у меня радио не включено по той простой причине, что у меня, его совсем нет. Идея! Я прошу доставить мне радио. Я нахожусь, если не ошибаюсь, в пятизвездочной гостинице, и мне положено иметь, хотя бы… радио.
– Минутку, господин.
Я ждал… Прошла минута, две.
– Господин?
– Слушаю.
– Вы – господин Михаэль из государства Израиль? А номер, в котором вы поселились 2554?
– Пока что все правильно, – терпеливо ответил я.
– Господин Михаэль, вас не затруднит выключить ваше радио?
«Что за чертовщина»!
– Эй, послушай, управляющий идиот! Я только что тебе сказал, что у меня радио отсутствует! Нету… его у меня, понимаешь, н е т у!
– Что, что? Я кому-то мешаю? Да пусть он идет туда,.. откуда вышел…
– Что я делаю? Я глажу штаны и мечтаю провести новогодний вечер не сам с собою… А радио у меня молчит, потому что у меня, его НЕТУ, NO, НЭМАЕ. Понятно!?
– Господин, – примирительным тоном проговорил управляющий, – гость, который жалуется, живет на втором этаже, слева от вас. Это может быть только ваше радио.
– Ты что, шутишь? – недоверчиво спросил я.
– Нет, уважаемый господин.
– В таком случае, прошу тебя немедленно подняться сюда и лично убедиться, увидеть собственными глазами, то есть услышать твоими собственными ушами: мое радио, которого у меня нет, не производит ни единого звука, как мертвый труп.
– Труп?
– Нету у меня ни радио, ни трупа!
Трах… Раздраженно я бросил трубку.
Телефон задребезжал снова. Я, уже весь на нервах, поднял трубку и, не выжидая, закричал:
– Опять радио! Ты слышишь здесь радио? – оторвав трубку от уха, я помахал ею, делая замысловатые восьмерки в воздухе. – Ну?
– Нет, господин, но гость из номера 2545…
– Тогда скажи своему гостю из номера 2545, что ты был у меня и радио выключил.
– Хорошо, господин, если вы так на этом настаиваете…
– Спасибо! Ну и гостиница! – процедил я сквозь зубы и швырнул трубку.
«Нервы шалят», – подумал я и поспешно проглотил успокоительную таблетку. «Я должен взять себя в руки, иначе меня действительно упрячут в каком-то доме».
Сказывались семейный разлад и экономическое крушение. А разрыв со старшей дочкой был самым болезненным.
Подошел к зеркалу и начал облачаться в клетчатую рубашку.
– Ну, дружище, – сказал я моему отражению.
– Я стою, почти голый, впервые занимаюсь очень важным женским делом, а какой-то ничтожный «поц*», с сигарой во рту, мнящий о себе слишком много, получает слуховые галлюцинации, трезвонит на весь мир и требует выключить радио, которого у меня даже нет. Кошмар какой-то!
Разгневанный вернулся к утюгу и включил его. «Ну и дела!»
За стенкой зазвонил телефон. Трезвонил долго и настойчиво. Потом наступила тишина. Я, затаив дыхание, прислушался. Ничего. «А ну их», подумал я и усердно начал гладить штаны, нервно переходя от одного канта к другому. Проверил стрелки на штанах и, еще теплые, натянул их на себя. Вынул из шкафа темно-синий пиджак и внимательно осмотрел его. Решил, что он может обойтись и без глажки. Протянул руку к галстуку. Рука застыла в воздухе из-за нового телефонного звонка. «Только не управляющий», – подумал я.
– Алло, – недовольно проворчал я в трубку.
– Господин Михаэль? – В трубке прозвучал голос коридорного.
– А что удивительного? Кто еще может тебе здесь ответить?
– Господин Михаэль, я хочу, от имени управляющего Геннадия Аркадиевича, извиниться перед вами. Я уже говорил с молодой особой из номера 2545… Как видно, произошла ошибка. Она, наверное, услышала звуки радио из нашего репродуктора около бассейна и решила, что это радио ее соседа. Еще раз простите за причиненное вам беспокойство.
– Ладно! В порядке! Бывает! – сухо ответил я и положил трубку.
«О! Вот и знак божий! Значит, мой сосед – это соседка, молодая особа? Чудеса? Может, вот прямо сейчас, я позвоню ей, и будем вместе смеяться над этим недоразумением. А почему бы и нет?» Раздумывая так, я начал натягивать на себя пиджак.
Опять раздался телефонный звонок. «Ого!!! Столько звонков я даже в моей конторе не получаю в такое раннее утро».
– Алло, – сказал я более оживленным тоном.- Слушаю!
– Вас беспокоит посыльный, господин!
– Здрасте… Новый год! А тебе что?
– У меня для вас посылка – шоколад и бутылка шампанского, господин. Согласны ли вы принять его?
– Да? От кого? – саркастически спросил я.
– Не знаю, господин. Ее только что принесли.
– Что ж, это очень приятно, – ответил я. – Пришли его в ведерке со льдом, чего же ты еще ждешь?
– Отлично, господин, – сказал посыльный…
Я, польщенный, сидел на краю кровати, уверенный, что посылка от администрации гостиницы. Теперь они хотят загладить вину. «Ну что ж, дареному коню в зубы не смотрят. Дают – бери!»
Снова звонок. Посмотрел на часы. Время бежит… Скоро одиннадцать… Я бросил недоверчивый взгляд на непривычно красный аппарат. «А теперь что? Обед за их счет? А может, предложат израильские апельсины? Нет! Я откажусь и скажу вежливо – «спасибо»».
Хихикая про себя, я взял трубку.
– Алло?
– Это господин Михаэль из номера 2554?
– Да, это я, как ни странно.
– Прошу у вас извинения.
– Все в порядке, не нужно больше извинений.
– Говорит посыльный. Простите, но посылка с шампанским предназначена не вам, господин.
– О?!
– Она предназначена для молодой дамы из номера 2545. Я по ошибке набрал не тот номер.
– Ну, что ж прощаю. Нет проблем.
– Еще раз, простите и с Новым годом.
– Тебя тоже, – буркнул я и разочарованно положил трубку.
Огорченный подошел к стене смежного номера неизвестной соседки… Ну и дела!
Я услышал, как там опять зазвонил телефон. Потом воцарилась тишина. Я, молча, долго еще стоял прижавшись ухом к стене и прислушивался – ни шороха. Что за каверза? «А ну ее», – подумал я и начал энергично завязывать галстук. Затем в очередной раз взглянул в зеркало. На меня смотрел элегантный мужчина, мужественный и уверенный в себе. Но в его глазах проглядывала скрытая тоска. Почувствовал себя совсем «убитым».
– Черт подери, лучше, все-таки позвоню товарищу Андрею, – решил я и поднял трубку.
Поднял и начал заново изучать диск на аппарате, размышляя, как связаться с централкой. Вдруг до меня донеслись звуки знакомой мелодии. Первая мысль была, откуда эта музыка? Не раздумывая, положил трубку обратно и, поспешно выйдя на балкон, глянул вниз. Из репродуктора, в полную громкость, действительно, лилась приятная лирическая мелодия знакомой русской песни. Кругом ни души. Мимоходом бросил взгляд на бассейн. Неожиданно чья-то голова протолкнула толщу воды и на поверхность вынырнула молодая блондинка. Она подплыла к краю бассейна и, легко подтянувшись, вышла из него. На ней был черный купальник – не бикини, но с глубоким вырезом на спине, а завязки на шее еле удерживали ее пышную грудь.
Девушка крутанула головой, откидывая с лица длинные мокрые волосы, и отправилась дальше, грациозно покачивая бедрами, подобно манекенщице или танцовщице, поправляя при этом трусики, оголяющие ее белые пухлые ягодицы. Она остановилась прямо напротив моего балкона и, спокойно устремила свой взгляд в мою сторону, при этом, как видно, не замечая меня. Видимо, она была погружена в свои мысли.
Я не знал, кто эта девушка и что привело ее «разгуливать» в купальнике в этот предновогодний морозный день. Она была такая же высокая и светловолосая, как та стюардесса самолета моего рейса Тель-Авив – Москва.
«Может, это она?»- пролетела мысль. – «А почему бы и нет?»
Все больше убеждаясь, что это она, я наблюдал за ней, затаив дыхание. Наконец она развернула плечи, вздохнула и начала приближаться к ступенькам, ведущим к трамплину.
У нее было упругое загорелое тело. Наверное, часто посещает южные страны. Поднявшись на несколько ступенек, она взобралась на выступающую над бассейном пружинистую доску. Подойдя к самому краю, девушка согнула ноги в коленях, голову вытянула вперед, а руки – назад. Сильным толчком девушка оказалась в воздухе. Произвела две петли и стрелой полетела вниз, рассекая воздух, и почти без брызг вошла в воду. Вынырнула метрах в десяти от места падения и легким кролем поплыла к краю бассейна, затем мастерски исполнила полный спринтерский разворот и двинулась к противоположному борту. Там разворот повторился,… плыла очень легко, туда-сюда, без заметной усталости.
Мне очень захотелось ей крикнуть :
– Послушай, это ты , та стюардесса , которая сказала, что у меня холодные руки? Это ты из таинственной комнаты номер 2545? Как смотришь на то, чтобы составить мне компанию под Новый год?
Возбужденный, я взглянул на часы. Да, уже почти полдень. «Ну, что ж», — подумал я. » Пропадать — так с музыкой». И, недолго думая, перекинул ногу через перила балкона. Рывком перелез через них, руками ухватился за нижнюю перекладину, потом вытянулся, повис на руках, болтая ногами в воздухе, на почти трехметровой высоте, и, закрыв глаза, спрыгнул вниз, во двор. Прыжок с высоты двух этажей был произведен вполне удачно. Приземлился в мягкий снежный сугроб. Колючая ветка кустика царапнула по щеке.
Стремительно поднялся и, стряхнув ладонью прилипший снег, и вытерев платком царапину, поспешно зашагал по направлению к бассейну. Дыхание у меня перехватило как у охотника, преследующего дичь.
Блондинка, как раз, вынырнула из воды… Я хорошо знал, что она не та стюардесса и даже не девушка из комнаты номер 2545. Просто, ход моих мыслей был логичен, ход шагов легок, а сердце сильно билось в груди. Я спешил к бассейну, чтобы пригласить незнакомку на новогодний вечер…
* Scio – латынь – знать. Logos – греческий – изучение
* to be or not to be – быть или не быть.( англ.)
* O.k. – хорошо. (американское сокращение).
* killer – убийца.(англ.).
* поц – еврейское ругательство.
