«После моей смерти пишите обо мне все, что знаете и что хотите»
И. Григулевич-Лаврецкий (1913-1988)
Что хотим v писать не будем. Постараемся написать только то, что знаем. Просто потому, что пророк Иосиф Григулевич прекрасно осознал, сколько глупостей будет написано о нем после его смерти.
А глупостей было предостаточно. Он был известен, как блестящий ученый, поэтому многие его коллеги по научному цеху очень любили ставить ему в вину, что до того он был разведчиком. Говорили, что его стремительная научная карьера объяснялась только тем, что его двигали друзья по КГБ. Дескать, захотел бывший разведчик стать ученым, и ему помогли товарищи. Большей глупости придумать невозможно v специалист по Латинской Америке, он стал специалистом не только по причине связи с КГБ (которая ему, конечно, помогла) и не только по причине наличия научного склада ума. Он владел множеством иностранных языков и мог себе позволить с легкостью обращаться к самым разным источникам. Конечно, многие его коллеги, в том числе и действительно хорошие ученые, а не карьеристы, «севшие» на модную в то время «латиноамериканскую тему», знали языки. Два или три. Но Григулевич мог свободно говорить на испанском, французском, английском, итальянском, португальском, польском, литовском и нескольких других. Согласитесь, ему было проще. А учитывая, что по роду своей прошлой деятельности он «облазил» полмира, ему и, как говорится, карты в руки. Поэтому даже маститые ученые зачастую воспринимали «чужака», как карьериста, компилятора, как гэбэшника, которому были доступны те источники, которые простым ученым не достались бы никогда.
А еще его называли «международным террористом», который по заданию Комитета и предшествующих КГБ организаций занимался выполнением особых заданий. И еще называли циником, который был на вершине социальной лестницы, и при этом насмехался над тем политическим строем, которому служил. Насмехался в открытую, не боясь никого и ничего.
Посему «Агентура» представит лишь то, чему доверяет на все сто. Некоторые фрагменты его биографии, причины, по которым он безумно увлекся Латинской Америкой (это, впрочем, тоже связано с его биографией), факты, говорящие лишь о противоречивости его натуры, а вовсе не о цинизме и ученой безграмотности. А вот про его книги мы тоже писать не будем. Их надо читать. Они v без комментариев.
Юозас Григулявичус родился 5 мая 1913 года в Вильно. Уже позже, когда он работал на «органы», в графе «национальность» он чего только не писал. То литовец, то мексиканец, то вообще «караим-еврей». Григулевич был великим мистификатором. Может быть, потому столько мифов о нем и возникло. Малознакомым людям он любил рассказывать, что принадлежит к одной из самых малочисленных народностей СССР. К 3 тысячам людей, живущим в Крыму и в Литве, к потомкам древнего крымского племени. Это в нем играл любимый им магический реализм, свойственный культуре Латинской Америки второй половины 20 века.
Его официальная биография была довольно полно отражена в его некрологе. Сообщалось, что он родился в Вильнюсе в семье служащего, учился в Паневежской, потом в Вильнюсской гимназиях. Еще гимназистом он увлекся революцией, стал подпольщиком, попался, сел в тюрьму, а когда освободился, эмигрировал из Литвы. Жил в Париже, где работал с Коминтерном, потом уехал воевать в Испанию. В 1953 году он вернулся в СССР, вступил в КПСС, занялся наукой и литературой. Кандидатскую защитил на тему «Ватикан: религия, финансы, политика». Через некоторое время защитил докторскую с монографией «Культурная революция на Кубе». Член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР, орденоносец, почетный член Ассоциации писателей Колумбии, член-корреспондент Института мирандистских исследований в Каракасе, вице-президент общества советско-кубинской дружбы, член Советского комитета защиты мира и комитета солидарности со странами Азии и Африки. Руководитель сектора зарубежной этнографии института этнографии АН СССР им. Миклухо-Маклая.
В жизни все было проще. И сложнее. В конце 20-х он жил с мамой в Литве. И не сказать, чтобы он тогда подпольной работой занимался. Просто жить было особо не на что. Поэтому он и мать очень хотели перебраться в Аргентину, куда еще в 1924 году на заработки уехал их отец и муж. Они уже собрались уезжать, и даже скопили денег, но тут человек, которому они оплатили билеты, скрылся вместе с их деньгами и деньгами таких же желающих уехать. С мечтой об Аргентине пришлось расстаться. Тогда мать решила переехать в Вильнюс. Правда, тогда же случилась неприятность. Или это была судьба.
В 1931 году его, гимназиста, арестовали. Вместе с целой группой таких же как он учащихся. Тогда в Литве был голод, и озорные и взбешенные подростки распихали в раздевалке гимназии революционные листовки, а директор гимназии в буржуазной Литве немедленно подсуетился и превратил всю эту историю в их в процесс о подпольщиках. Причем подростки гордились тем, что на них навесили эти ярлыки. Что лишь подливало масла в огонь. Тюрьма, допросы, полтора года процесс и в результате два года условно. В 1933 году Иосиф узнал о смерти матери, будучи в тюрьме. Умерла она, грубо говоря, от волнения за сына. Это, и то, что когда он освободился, комсомольцы Литвы взяли над ним шефство, и привело к тому, что Григулевич, наконец, стал революционером. В 1933 году ему было предложено оставить Литву и запрещено появляться в Польше. По рекомендации товарищей он уехал в Париж. Там он поступил в Высшую школу социальных наук, работал в журнале, вступал на митингах. Боролся с фашизмом. В августе 1934 года он впервые попал в Аргентину. По подпольной работе. Наконец, встретился с отцом. И влюбился в эту страну.
Он не только занимался там революционной работой. Он учил языки (а способности к языкам у него были потрясающие), общался с общинами этнических меньшинств, бродил по портам и деревням, знакомясь с местными жителями, занимался спортом, даже ходил в спортивный клуб.
А еще он очень интересовался историей и культурой Латинской Америки. И тогда же стал ярым противником троцкизма. Неудивительно, что именно этот молодой человек, искренний противник троцкизма, впоследствии стал одним из тех, кто пытался в первый раз убрать Троцкого.
Но до этого он воевал в Испании. Он еще в Аргентине следил за тем, что происходит в этой стране. Работал в Комитете помощи республиканцам. Он неоднократно просил партию отправить его на войну в Испанию, на передовую. Ему отказывали, так как считали, что он был нужен в Аргентине. И отпустили в Европу лишь тогда, когда жизнь в Аргентине стала для него опасна. Григулевич сам организовал себе визу. Он просто явился в испанское посольство, побеседовал один на один с послом, писателем-католиком, известным своими антифашистскими взглядами, и лично от него получил визу.
После Испании он и еще некоторые бойцы-интернационалисты и сформировали группу по устранению ненавистного Троцкого. Возглавлял эту группу знаменитый мексиканский художник и коммунист Давид Сикейрос. В 1940 году мае эта группа из 26 пробралась к вилле Троцкого и разоружила его охрану. Как это было v до сих пор непонятно. По одной версии (генерала Судоплатова), Григулевич просто постучал в ворота, и охранник им открыл. И это была его ошибка. Правда, сын Судоплатова Андрей Судоплатов утверждает, что до этого Григулевичу удалось подружиться с этим охранником, и тот открыл на условный сигнал.
В любом случае, покушение провалилось. Захватчики просто обстреляли в течение получаса все окна виллы, но Троцкий и его семья спрятались под кроватями, и ни одна пуля их не задела. А ликвидаторы не проверили результаты своей миссии. Сикейрос потом говорил, что не предполагал, что Троцкий такой трус и будет прятаться под кроватью. Правда, на суде Сикейрос утверждал, что хотел лишь попугать Троцкого, так как тот крутил роман с женой его друга. И осужден был и выслан из страны не за террор, а бытовое преступление. Впрочем, известно, что именно личные мотивы были прикрытием этого покушения. А само покушение было все же покушением. Хоть и осуществляли его шахтеры, крестьяне и интеллигенция в лице Сикейроса.
Это v из известного. Дальше многое до сих пор мало изучено. Просто потому, что после Испании для Григулевича началась совсем другая жизнь, жизнь настоящего разведчика. Известно, что он был участником эпизода с Фердинандо де Куэсто, известным фашистом, оказавшимся в руках советской разведки. Григулевич работал с ним в качестве переводчика. Де Куэсто обменяли потом на группу республиканцев, попавших в плен к франкистам. Известно, что позднее он фигурировал в планах устранения Иосипа Броз Тито.
В 70-е он приобрел известность прежде всего как ученый. Причем, как специалист в самых неожиданных вопросах. Возможно, тайну о своей разведывательной деятельности (в частности, не только эпизод с Троцким, но и загадочное исчезновение лидера троцкистов Андреаса Нина) он потому так прилежно и хранил, что хотел не только спокойной жизни для своей семьи, но и спокойной возможности заниматься наукой.
Он написал потрясающие книги о тайнах Ватикана и преступлениях инквизиции, написал монографии об эволюции католической церкви в латинской Америке. Он v автор биографий великих латиноамериканцев, которыми бесконечно восхищался: Симон Боливар, Панчо Вилье, Че Гевара, Сальвадор Альенде, его друг и соратник Сикейрос.
Он был одним из жесточайших критиков Льва Гумилева. Как это ни странно. В 1981 году, когда Гумилев представил на суд ученой общественности последнюю часть своего труда «Этногенез и биосфера земли», Григулевич был одним из тех, кто приложил руку к падению Гумилева, к вызовам того на бесконечные научные советы, на которых науки почти не было, а были лишь бессмысленные критические выкрики. Правда, Григулевич, пожалуй, был одним из тех немногих, может быть, единственный, кто не согласен был с Гумилевым ученым, а не проводил генеральную линию партии. Дело в том, что к «чудесам» типа биосферы он лично относился более чем лояльно. Об этом свидетельствует предисловие, которое он написал к книге «о чудесах» Дж.Митчелла и Р.Рикарда. Конечно, в предисловии было и о диалектическом материализме. Но это v так, дань родине. Были и совсем другие фразы, которые для того времени для члена многочисленных научных советов и человека с таким прошлым были невероятно смелы. Вот лишь отрывки:
«Чудеса… Это вечная тема, которая, кажется, никогда не исчерпает себя. Ведь людям всегда приходится сталкиваться с явлениями, не находящими до поры до времени объяснения. Они будоражат сознание, так как не укладываются в рамки привычных представлений, нередко воспринимаются как сверхъестественные… Еще Дарвин замечал, что «чем больше мы познаем твердые законы природы, тем все более невероятными становятся для нас чудеса».
Но все же и в наши дни существует немало таинственных явлений, которые остаются вроде бы неразрешимой загадкой… Авторы книги пошли но пути, проложенному Чарлзом Фортом (1874-1932), американским репортером, который в начале нынешнего столетия занялся коллекционированием загадочных явлений. За 20 лет он составил картотеку, содержавшую около 40 тысяч описаний таких явлений, зафиксированных в различных публикациях, начиная с 1801 г. английские авторы многое позаимствовали у Форта, но и сами сделали немало, изрядно потрудившись над подшивками журналов и газет, собирая свидетельства о необычных явлениях, которые происходили в разные времена…
Дж.Мичелл и Р.Рикард стараются подчеркнуть свою беспристрастность, заявляя, что не стремятся дать чудесным явлениям какое-то объяснение. По их мнению, есть феномены, которые людям не дано понять. Однако эта беспристрастность приводит к тому, что сплошь и рядом они оставляют читателей наедине с «непознаваемым», таинственным, загадочным. В этом проявляется исходная позиция авторов. Они четко и недвусмысленно говорят: «Мы — феноменалисты». И с этой точки зрения рассматривают все удивительные, невероятные случаи. Что же такое феноменализм? Это учение, исходящее из того, что непосредственным объектом нашего познания являются только ощущения.
Такая позиция по логике вещей ведет к отрицанию познаваемости мира, к агностицизму. Исходный тезис феноменалистов несостоятелен, поскольку человеческое познание здесь отрывается от реальной действительности и от практики… Как писал еще полтора столетия назад Гете, нам кажется иной раз, что мы совершенно избавились от суеверия, а оно между тем прячется в потайные уголки и вдруг снова появляется, когда считает себя в полной безопасности».
Как-то мне довелось прочесть литературное эссе критика, культуролога и философа Эмиля Мишеля Сьоррана (или, если учесть его румынское происхождение, Чорана) о его друге Борхесе. Автор пишет, что преимущество таких, как он сам и Борхес, в том и состоит, что они родились вне Европейской традиции, созрели и расцвели в рамках культуры третьего мира, «второсортной культуры», культуры, вынужденной из-за собственной узости впитывать в себя все мировое достояние. (Тогда латиноамериканская культура еще была «второсортной»). Эти люди не были зашорены какой-то одной традицией, замшевшей от собственного величия и древности. В этом и было их величайшее везение. Они не принадлежали ни одной великой культуре, потому и смогли понять и воспринять все, что было до них, и создать культуру свою, впитавшую в себя древние культуры и одновременно не похожую ни на что до этого созданное. Пожалуй, все вышесказанное румыном о латиноамериканце можно отнести и к Григулевичу-ученому, не то литовцу, не то еврею, не то какому-то таинственному жителю племени караимов. Может быть, потому он так и влюбился в Латинскую Америку: почувствовал, что по рождению близок к этим планетарным провинциалам. И поэтому тоже так ценны и интересны научные изыскания, его взгляды и его работы. Будь то исследования католицизма или летопись революционеров Латинской Америки.
