Фото: http://newsru.co.il/pict/big/919591.html
25 мая иерусалимская галерея «Скицца» отмечает свой 10-летний юбилей. «Скицца» известна своими разнообразными, всегда интересными проектами, и удивительно теплой атмосферой – в здание «Бейт От а-Муцар», где находится галерея, приходят и выставку посмотреть, и провести вечер, послушать музыку, пообщаться. У «Скиццы» две «матери-основательницы» – две Марины, Шелест и Генкина, профессиональные искусствоведы, за 10 лет ставшие почти легендарными персонажами иерусалимского культурного пространства. О том, что такое «русская» галерея в Израиле и что позволяет ей существовать вот уже 10 лет, Марина Шелест и Марина Генкина рассказали корреспонденту NEWSru.co.il..
Как вышло, что вы открыли галерею?
Марина Шелест. Мы открыли галерею, потому что ничего другого мы делать не умеем. Конечно, нам говорили: «Что? Галерею? В Иерусалиме? Забудьте!» К моменту нашей встречи Марина прожила в Израиле уже 17 лет, а я только что репатриировалась, до этого получив опыт иммиграции в Германии. Мы встретились и сразу поняли, что мы обе настолько амбициозны и нетерпимы, что работать вместе нам будет просто невозможно. После этого буквально сразу мы начали работать, и работаем до сих пор. «Скиццу» приютил «Бейт От а-Муцар», это такое содружество художников, 30 мастерских в одном старинном здании, в 1969 году оно было передано под художественные мастерские указом Бен-Гуриона. Директор этого содружества, Ицхак Вайс, и Нина Наумчик, его заместитель, очень нам помогли и поддерживают до сих пор. Многие наши проекты – плод нашего сотрудничества. Это такие и творческие, и почти семейные отношения.
Существует определение «галериста» как профессионального провокатора. Насколько оно вам близко?
Марина Генкина. Вообще, от галериста, от куратора выставки, зависит очень многое. В его силах вознести художника или «угробить». Но это, скорее, разговор о профессионализме, чем о готовности к провокации.
Марина Шелест. Скандал и провокация – это не наш путь. Скандалы у нас получаются неважно. Мы видим свою функцию в другом – заниматься теми, кого мы понимаем, заниматься художниками, которые приехали сюда из того же пространства, что и мы сами.
То есть, вы принципиально не беретесь за выставки художников, принадлежащих к другим общинам?
Марина Генкина. Наш первый проект состоял как раз в том, чтобы представить художников из разных стран исхода, это была такая серия из десяти выставок. У нас был искусствоведческий интерес – сравнить разные школы, показать, что аргентинцы не похожи на американцев и т.д. Но было трудно работать вместе. И дело тут не в языке… Они говорят на иврите, мы говорим на иврите. Но есть ментальные различия. Когда я приехала, у меня была идея создания галереи для художников из разных стран, потом, когда приехала Марина, у нее возникла та же идея. Мы пытались делать это, но все, так или иначе, сводилось к русскоязычным художникам. И мы пришли к выводу, что это правильно.
«Русскоязычный художник» – это звучит немного забавно, когда речь идет о невербальном искусстве. Какая разница, на каком языке говорит художник, картина которого висит на выставке? Или вы боитесь потерять «свою» публику, которая ходит в «Скиццу»?
Марина Шелест. Мы не боимся, потому что в случае «нерусских выставок», мы, наоборот, приобретаем дополнительную аудиторию: например, на американскую выставку приходили друзья и родственники американских художников. Но это приобретение, так сказать, одноразовое. В результате, у нас остался огромный список «американцев», у нас есть такой же список «израильтян» , которых мы продолжаем приглашать на выставки. Все они пришли когда-то, чтобы посмотреть на «своих», а «чужие» выставки их не интересуют.
Значит, никакое «смешение языков» невозможно?
Марина Шелест. Из каждой нашей картинки торчат разные «уши». Торчат книжки, которые мы читали в детстве. У нас на выставке американец или француз чувствует себя чужим. Мы не смешиваемся, буквально как масло и вода. Однажды у нас выставлялась дама, очень хороший фотограф, с русскими «корнями». Она привела на выставку своих друзей-израильтян, которые ходили по залу своей группой, не смешиваясь с остальными посетителями, и были недовольны тем, что все вокруг говорят по-русски, при том, что все готовы были «по первому требованию» перейти с ними на иврит. Думаю, если бы все вокруг говорили по-амхарски или по-арабски, то израильтяне почувствовали бы себя неловко и, возможно, даже извинялись бы за свой несовершенный амхарский или арабский. А русский их раздражал, они спрашивали: «Почему вы не говорите на иврите?» Но, при этом, они были удивлены двумя вещами: высоким уровнем выставки и тем, что «русские» художники влезли не в свою область. Это вызывало некий дискомфорт.
А чего ждут в Израиле от «русских» художников?
Марина Генкина
От «русской» галереи ждут чего-то «русского». Русских стереотипов.
Марина Шелест. Ждут фигуративного, потому что «русские умеют рисовать». Немного идей. Но так, чтоб идеями не грузить. Пейзажи, портреты. Однажды на выставке «Вчера – сегодня» мы повесили портрет Ленина, иллюстрировавший это «вчера». Израильтяне пришли в восторг, спрашивали 80-летнего художника: «А где вы так хорошо научились рисовать?» Мы выставляем инсталляции, экспериментальные работы, объекты, современную фотографию. Часто мы слышим от израильтян: «Какие инсталляции? Вы же русские! Ну и будьте русскими!»
Не боитесь обвинений в том, что «Скицца» – это «русское гетто»?
Марина Шелест. Если бы «Скицца» была галереей, которая выставляла бы только французов – никто бы не говорил, что это «французское гетто».
Такими эпитетами мы награждаем себя сами и сами загоняем себя в ощущение «гетто». Причем, именно мы, «русские». Почему?
Ну, возможно, потому, что интеграция в израильскую, «ивритскую», культуру, считается мерилом успеха.
Марина Генкина. В Израиле долгие годы существовало требование «рак иврит» («только иврит») и политика «плавильного котла». Но вот не плавится же! Мы слишком много говорим на тему «гетто», слишком хотим проникнуть в израильский истеблишмент, пробить «стеклянный потолок». Я 27 лет в Израиле и до сих пор не вижу никакого стеклянного потолка. Я 15 лет проработала в Музее Израиля, у меня есть друзья-израильтяне, но никакого желания внедриться куда-либо я не испытываю. А говорить о «стеклянном потолке» в стране, где «русский» министр обороны, вообще смешно.
Марина Шелест. Кроме того, в Израиль приехало столько художников из бывшего советского пространства, и кто-то же должен ими заниматься. Израильские галереи как-то не рвутся. В самом Израиле израильские художники получают признание только в том случае, если они признаны за границей. Тогда и на родине, узнав об этом, говорят: «Ах!» Вот, скажем, кто из израильских галерей занимался невероятным, европейского уровня, фотохудожником Александром Пилко? Никто. А потом Саши, к сожалению, не стало.
Что нужно для того, чтобы попасть в число художников, участвующих в выставках «Скиццы»?
Марина Генкина. Прислать работы. Для нас это мучительный процесс – процесс отбора. Потому что у всех есть «знакомый художник», которому «надо выставляться». Как бы деликатно мы ни отказывали, люди все равно обижаются.
Марина Шелест. Потому что многие рассматривают «русскую» галерею как последнее прибежище: «Израильтяне не берут, но вы-то!» А мы отказываем, если это непрофессионально или неинтересно.
То есть, быть «русским» и быть художником недостаточно для того, чтобы выставиться у вас?
Марина Шелест. Абсолютно.
Какой из своих многочисленных проектов вы считаете самым удачным?
Марина Шелест. Проект, который мы ни разу не показали в Израиле. Он был назван цитатой из Торы – «Адам, где ты?». Это были работы одиннадцати очень разных художников, вызванные размышлениями над второй главой книги Бытия. Они были как те слепые, которые ощупывали слона с разных сторон, выдавая каждый свою версию. Концепция каждого из художников была сформулирована как вопрос к раввину – ответом были сами работы. Мы представили эту выставку в Академии художеств Грузии, где она стала практически событием года. Здесь мы ее не показали, потому что она требует большого выставочного пространства: в «Скицце» для нее не хватило места, а никого другого она не заинтересовала.
Марина Генкина. Как ни странно это прозвучит, но в Израиле не любят еврейское искусство. Здесь у него судьба языка идиш, на котором никто не говорит и с которым себя давно почти никто не ассоциирует.
Марина Шелест. А мы хотим заниматься именно еврейским искусством. Это не иудаика, это живое современное искусство. Не так много художников работают в этом направлении, но они есть. Мы мечтаем осуществить проект под названием «Голос Якова, руки Эсава». Этот проект должен объединить тех, кто хочет говорить о еврейском «голосом Якова», но языком современного искусства – «руками Эсава». Возможно, именно «русскому гетто» это удастся.
Беседовала Елена Берсон
Иллюстрация: NEWSru.co.il
http://newsru.co.il/pict/big/919591.html
