Журнал издаётся при содействии Ассоциации русскоязычных журналистов Израиля ( IARJ )
имени Михаэля Гильбоа (Герцмана)

Наши награды:

Наши. «Немецкая душа» с «еврейским сердцем»

0

В биографии этого человека было столько невероятных поворотов и совпадений, что
впору писать детективный роман. А «гремучесть» еврейско-немецкого происхождения
говорит сама за себя! Неудивительно, что в его письмах и высказываниях часто
соседствуют выражения «золотое еврейское сердце» и «верная немецкая душа».

Он появился на свет в Санкт-Петербурге 5 декабря 1901 года в смешанной еврейско-
немецкой семье. Отец Вильгельм Риль, родившийся предположительно в Гамбурге, с

1884 по 1917 год служил инженером на электротехническом предприятии фирмы
«Симменс и Гальске». Мать Елена Каган, из семьи еврейских врачей, в связи с
замужеством приняла христианство. Согласно церковным записям, родившийся мальчик
был «крещен 3 июня в Князь-Владимирском соборе» и получил имя Николай. Почему его
крестили не на 40-й день, как это принято в России, а много позднее, история
умалчивает.
Мальчиком Николай Риль, как и многие другие петербургские дети из немецких семей,
посещал знаменитую немецкую школу Петришуле, которую окончил в 1919 году. С 1920

по 1926 год учился в Петроградском политехническом институте императора Петра
Великого. Затем начинается то, что мы назвали таинственными поворотами в его судьбе.
Как свидетельствуют источники, в рамках германо-советского сотрудничества Николай
(теперь в документах у него стояло Николаус) в течение нескольких семестров изучал
физику и ядерную химию в Берлине, в университете, названном в честь прусского короля
Фридриха Вильгельма III.

Почему именно этого юношу выбрали и послали учиться в Германию, источники
умалчивают. То ли потому, что в конце Первой мировой войны и мать с отцом переехали
в Германию? Или сыграл свою роль тот факт, что Николаус свободно говорил по-русски и
по-немецки? Скорее всего, разгадка хранится в еще не открытых документах секретных
служб России. Как бы там ни было, в 1927 году Николаус в Институте культурологии в
Эссене защитил диссертацию на звание доктора по радиохимии на тему «Использование
счетчиков Мюллера – Гейгера для спектроскопии бета-излучения». Его научными
руководителями были физик-ядерщик еврейка Лиза Мейтнер и радиохимик немец Отто
Ган (лауреат Нобелевской премии по химии за 1944 год).

В 1933 году состоялась свадьба Николауса с 19-летней Лизой Прцубул, дочерью химика
Франца Прцубула и его жены Агнессы. Тогда же пути Николауса Риля пересеклись с
путями известного немецкого исследователя барона Манфреда фон Арденне. В
нацистском рейхе он носил звание профессора и был значительной фигурой в немецком
«Урановом проекте». В лаборатории Манфреда фон Арденне, что в пригороде Берлина
Лихтерфельде (сегодня – вилла Фольке Бернадотта), Николаус Риль работал с 1933 года.
И профессор Манфред фон Арденне, и Николаус Риль сотрудничали с берлинской
компанией «Ауэр-Гезельшафт», занимавшейся медицинскими проблемами и
заинтересованной в применении радиологических методов Николауса Риля для лечебных целей.

В это время Риль знакомится с еще одним ученым-радиологом, профессором Карлом
Циммером, дружба с которым продолжалась всю последующую жизнь.
В предисловии к своей книге «10 лет в золотой клетке» Риль отмечает: «После того как
было сделано открытие деления урана, более интересным для меня стало исследование
технологии производства чистого урана для получения ядерной энергии, тем более что
фирма «Ауэр-Гезельшафт» уже имела большой опыт в подобных химико-технологических
областях…» И далее: «Таким образом, моя жизнь была похожа на маятник, который

качается между физикой и химией, между наукой и техникой, между
предпринимательством и исследованиями, поэтому иногда я называю себя «продавцом
универсального магазина».
После выхода Нюрнбергских законов о чистоте расы расисты проверяли государственных
чиновников чуть ли не до третьего поколения на предмет принадлежности к иудеям. Но
Николауса Риля это почему-то не коснулось. В упомянутой выше книге проскальзывает
лишь единственная фраза: «Я помню, что уже спустя несколько дней после Октябрьской
революции чекисты хорошо со мной обращались, да и гестапо смотрело на меня
снисходительно».
А ведь в нем текла кровь еврейской матери! Видимо, сработал принцип,
сформулированный (или приписываемый ему) рейхсфюрером СС Германом Гиммлером:
«Кто является евреем, определяю только я!»

МЕЖДУ МОЛОТОМ И НАКОВАЛЬНЕЙ
Начиная с 1937 года цели финансирования науки резко изменились. Они были
переориентированы на программы, связанные с повышением боеспособности немецкой
армии и создание новых типов вооружений. Компания «Ауэр-Гезельшафт» согласилась
финансировать строительство генератора быстрых нейтронов. Такой генератор был
создан при участии Карла Циммера, Тимофеева-Ресовского и Николауса Риля в
Институте исследования мозга имени кайзера Вильгельма летом 1939 года.

Когда атомный реактор был построен и начались его испытания, советские войска
приблизились к Берлину. Реактор пришлось разобрать и перевезти в другое место.
Почему же немцам не удалось вовремя создать столь грозное оружие, как атомное?
Мнение Николауса Риля как человека, находившегося в эпицентре тех событий, очень
интересно: «Иногда высказывается мнение, что многие немецкие ученые сознательно
или неосознанно тормозили процесс вместо того, чтобы помочь гитлеровскому рейху с
созданием такого смертоносного оружия, как атомная бомба. Это объяснение не
является полностью неправильным, однако оно никоим образом не является и
исчерпывающим. Исследователь, обладающий научным любопытством или
заинтересованный техническими новшествами, едва ли сможет устоять перед
очарованием такого проекта. При сильном давлении и большей поддержке со стороны
правительства немцы могли бы пойти и дальше. Я полагаю, что вялый ход работы над
урановым проектом объясняется главным образом относительно слабым интересом к
проекту со стороны интеллектуально примитивного Гитлера и его людей…»

Нечто подобное было и в Советском Союзе. Так, неприязнь Берии и Сталина к Петру
Капице Николаус Риль объяснял нежеланием замечательного русского ученого
принимать участие в атомном проекте.
А в Берлине события развивались следующим образом.
Карл Циммер был одним из первых немецких физиков, захваченных сотрудниками НКВД
в Берлине. Он вынужден был указать местонахождение Николауса Риля: последний
находился в Рейнсберге, куда перебазировались остатки завода по производству чистого
урана.

Как вспоминает сам Риль, однажды к нему явились два человека в форме полковников
НКВД. На самом деле, как он потом узнал, это были выдающиеся советские физики Лев
Арцимович, который позднее прославился исследованиями в области термоядерного
синтеза, и Георгий Флеров, соавтор открытия самопроизвольного (то есть не
обусловленного нейтронным захватом) деления урана.
Они пригласили Риля на 10 минут зайти для разговора в штаб советских оккупационных
войск. «Особенно забавно в этом отношении смотрелся видный физик Ю. Б. Харитон,
военная фуражка у которого была очень велика. К счастью, у него были оттопыренные
уши, и его узкая голова ученого не скрывалась под фуражкой». «10 минут превратились в
10 лет», – запишет позже Николаус Риль.

Риль и его сотрудники были доставлены сначала в штаб-квартиру НКВД в Берлин-
Фридрихсхавен, а затем, в начале июня 1945 года, вместе с оборудованием завода по перерабоке урана перевезены в СССР.

«АВАНТЮРИСТ» РИЛЬ

То, что впитано с молоком матери, невозможно передать словами; оно дает о себе знать
и через десятки лет. Вот как передает свои чувства от первых шагов на русской земле
Николаус Риль: «Несколько дней спустя после прибытия, когда мы все были еще вблизи
Москвы, нас, то есть Герца, Вольмера, фон Арденне и меня с женами, пригласили в
Большой театр на оперу Бородина «Князь Игорь». В зале царило возбужденное,
праздничное настроение, вызванное триумфом победы. В партере вокруг нас и на ярусах
сидели офицеры в форме и другие представители западных союзников, а также

делегации различных народностей Советского Союза в праздничных одеждах. Когда мы
встали при исполнении советского гимна, который звучал в первые послевоенные годы
перед каждым представлением, мною овладели сильные чувства. Ситуация казалась
нереальной…»
Отвечающий за ядерные исследования в ведомстве Берии Авраамий Завенягин в своих
мемуарах «Страницы жизни» пишет: «Спецкомитет при СНК СССР 8 сентября 1945 года
утвердил задания технического совета специальным лабораториям… для группы
работников, возглавляемых профессором Рилем, главной задачей… считать разработку

методов получения чистых урановых продуктов и металлического урана, а также научно-
техническую помощь в организации их промышленного производства».

Интересно, что в те годы металлический уран еще нигде не использовался, считался
отходом, не представляющим никакой ценности. А потому и технологии его производства
не существовало. Разработкой урановой руды занимались только для того, чтобы
извлечь ценный радий. Небольшое количество полученного урана использовалось
исключительно для производства эмали, так как ионы уранила благодаря своей
флуоресценции придают глазури очень интенсивную светящуюся желто-зеленую окраску.
Николаус Риль припомнил, что в немецком концерне «Дегусса» незадолго перед тем был
разработан метод получения металлического тория. Этот метод можно было легко
перенести на уран. Но все действия следовало согласовывать с высоким начальством. А
высокое начальство не всегда брало на себя ответственность. И это тормозило, а иногда и срывало работу.

Для пользы дела порой следовало проявить авантюризм. Подобные проявления не
прошли мимо внимания куратора советского атомного проекта генерал-лейтенанта
Авраамия Павловича Завенягина: «Берите пример с Николая Васильевича (так по-русски
называли Николауса Риля. – Ред.), – сказал однажды на совещании Завенягин, – когда
мы боялись запустить эфирное производство, он выждал момент, когда меня не было на
месте, и выпросил у Ванникова разрешение на использование этого метода».
Здесь уместно заметить, что советская действительность, от которой немецкие ученые не
были отгорожены «железным занавесом», невольно толкала их к пониманию, «кто есть

кто». Вот характерная запись Николауса Риля: «Несмотря на свое еврейское имя,
Авраамий Павлович Завенягин был не еврейского происхождения. Завенягин был
представителем народа, жившего в Центральной России и на Волге и имевшего
происхождение, очевидно, от волжских татар, которые там имели «булгарское
государство» с исламской культурой». А манера выражаться этого генерал-лейтенанта
представляла собой «такую пошлость, что западная брань может показаться высоким
разговорным стилем».
Николаус Риль никогда не разрешал разговаривать с собой грубо. У него был тайный
метод «воспитания» собеседника. Дело в том, что Риль очень любил курить сигары. И
когда по какой-либо причине, например из-за болезни, ему не удавалось придаться
любимому делу, он злился и становился упрямым. Таким методом ему однажды
пришлось воспользоваться при встрече с Лаврентием Берией.

МИРНЫЙ АТОМ?

Лаврентий Берия
Уже 10 апреля 1946 года тот же Завенягин информировал Берию: «Группа доктора
Риля… закончила разработку технологического процесса получения чистого
металлического урана на базе опыта германской промышленности». В городе
Электросталь был построен завод No 12, дававший 20 тонн металлического урана в год.
Риль оставался в Электростали до начала 1950 года. 29 августа 1949 года в
Семипалатинске была взорвана первая советская атомная бомба. Николаус Риль и его
сотрудники узнали об этом первыми, но из радиосообщения Би-би-си. А когда три дня
спустя он взял в руки свежую газету «Правда», то прочитал в невнятной и размытой
форме сообщение о том, что Советский Союз уже несколько лет владеет тайной
получения ядерной энергии. Об атомных бомбах не было сказано ни единого слова:
акцент ставился на мирном применении ядерных взрывов, в частности для отвода рек.
В своих воспоминаниях «10 лет в золотой клетке» Риль пишет: «Конечно, время, когда
нам довелось столкнуться с правлением Сталина, было чем угодно, но не развлечением.
Однако известно, что в диктаторских странах человек оказывается в смешных
положениях и в таких ситуациях испытывает смешанные чувства раздражения, досады и
веселья…»

После испытания 29 августа 1949 года Лаврентий Берия представил 33 участников
проекта к званию Героя Социалистического Труда и 52 – к крупным денежным премиям.
Среди награжденных Риль был единственным иностранцем.
Николаус Риль все время хотел вернуться в Германию, ведь там находились могилы его
матери и его отца. Но его «подкупили» интересной работой. Вот что пишет он в своих
воспоминаниях: «В 1950 году наша работа в Электростали была завершена.
Производство урановых тепловыделяющих элементов шло гладко, и участия нас, немцев,
больше не требовалось. <…> Встал вопрос о дальнейшем использовании немецкой
группы. Министр по атомной энергетике Завенягин предложил мне взять на себя научное
руководство в крупном новом институте в Сунгуле на Урале, это было связано с

обработкой, влиянием и использованием получаемых в реакторах радиоактивных
изотопов (продуктов деления). <…> То есть имелась в виду большая рабочая программа.
Так как я был более или менее связан со всеми этими областями еще во время работы в
«Ауэр-Гезельшафт», то предложение Завенягина показалось мне достаточно
обоснованным и заманчивым». Николаус Риль со всей своей семьей переехал в Сунгул в
сентябре 1950 года.
Как мы теперь понимаем, речь шла о следующем шаге – плутониевой бомбе.

НАЗАД, В ГЕРМАНИЮ
Результатом совместного труда Николауса Риля и его старого друга Карла Циммера
стала книга об энергетических миграционных процессах в живой и неживой материях.

Риль перевел немецкий текст на русский язык, а Карл Циммер – на английский. Этот
научный труд был высоко оценен советским физиком-ядерщиком Флеровым и другими
русскими учеными. Однако по настоянию Трофима Лысенко публикация книги была
запрещена: ведь в ней давалась высокая оценка трудам Николая Кольцова и Николая
Тимофеева-Ресовского.
Много лет спустя Риль встречал в научных трудах советских ученых выдержки из этой
книги: очевидно, она была издана небольшим тиражом и раздавалась лишь доверенным
людям. У самого автора не было ни одного экземпляра.
Николаус Риль всегда придерживался строгого правила не просить лично для себя и
своих сотрудников чего-то лишнего. Такие просьбы, по его убеждению, будут еще глубже
затягивать немецких специалистов в «советские сети» и отдалять возвращение в
Германию. Единственное, что он однажды осмелился попросить у Лаврентия Берии, так
это предоставить хоть немного больше свободы.
Что же касается здоровья своих коллег и друзей, то тут Николаус проявлял истинную
заботу. Еще работая в Электростали, Риль узнал о тяжелом состоянии здоровья Николая
Тимофеева-Ресовского. В результате лагерных лишений у него резко ухудшилось зрение;
он почти не различал контуры предметов, не узнавал людей и едва мог читать. Николаус

Риль прочитал две медицинские книги, выяснил причину заболевания Тимофеева-
Ресовского, заказал в Москве специальные витамины и через Завенягина передал их

больному товарищу. К сожалению, болезнь к тому времени уже перешла в необратимую
стадию.
Николаус был дружелюбным и отзывчивым человеком. Он старался найти контакт с
коллегами, в том числе и с теми советскими учеными, которые пришли в атомный проект
после отсидки в сталинских лагерях. Но, как он сам признавался, звезда Героя
Социалистического Труда отпугивала бывших лагерников, не позволяла им быть
искренними. А звезду Героя и медаль лауреата Сталинской премии ему приходилось
волей-неволей прикалывать к пиджаку во время официальных поездок по стране, так как
эти регалии открывали многие двери.

Здесь следует сказать, что Риль очень четко умел отличать хороших людей от плохих. У
него был даже некий список хороших людей, в который он заносил не только тех, которые
имели «определенные качества, типичные для русского человека, но и некоторых тех, у
которых типичных русских качеств не было». В последнем случае он имеет в виду
отрицательные качества.

ПЕРЕД РЕШАЮЩИМ ШАГОМ
Решительный разговор об отъезде в Германию состоялся между Рилем и Завенягиным
весной 1952 года. Николаус в этот раз тоже отказался от сигар, чтобы быть

непреклонным. Несмотря на многие лестные предложения, он настаивал на своем
отъезде из СССР. Но прошло еще целых три года, была жизнь на Черноморском

побережье, где Николаус занимался физикой твердого тела, проблемами масс-
спектрометрии и электроники. Это был своеобразный научный карантин. Зато

допускалась возможность совершать автомобильные путешествия в разные районы
Кавказа, правда с обязательным сопровождающим.
В апреле 1955 года советские власти позволили Рилю и еще 18 сотрудникам его группы
вернуться в Германию. В том же 1955 году он был принят научным сотрудником в
Мюнхенский технический университет, стал одним из создателей первого атомного
реактора в ФРГ.
Спустя три года после его отъезда, 30 сентября 1958 года, на архипелаге Новая Земля
был произведен первый термоядерный взрыв. Крупный советский радиохимик,
профессор, доктор технических наук, заслуженный деятель науки и техники РСФСР,
трижды лауреат Сталинской премии Зинаида Ершова в своих воспоминаниях записала,
что работы Николауса Риля приблизили эту дату минимум на целый год.

Зинаида Ершова
В 1988 году в Штутгарте вышла книга воспоминаний Николауса Риля «10 лет в золотой
клетке», переведенная затем на русский язык и выпущенная небольшим тиражом.
В этой книге он признается в одном феномене: в первые месяцы пребывания на Западе у
него было ощущение, что ему чего-то катастрофически не хватает. И потом он уразумел:
ему недостает постоянной угрозы, опасности, борьбы. Как-то в Свердловске его на десять
минут потерял из виду сопровождающий, и Николаус Риль вдруг явно ощутил прекрасное
чувство свободы.

Некоторое время спустя ощущение неуверенности прошло. Он превратился в обычного
гражданина Федеративной Республики Германия.
Николаус Риль умер в Мюнхене 2 августа 1990 года.
«Секретные материалы 20 века». Виктор Фишман, журналист (Мюнхен)

Источник https://dzen.ru/a/YkgqRQYcXH4CeOGT

Иллюстрация: Дзен
Немецкая душа» с «еврейским сердцем»

https://mail.google.com/mail/u/0/?tab=rm&ogbl#inbox/FMfcgzGwJvhjnmvvwbfwVmtXtXTLHQrQ?projector=1&messagePartId=0.1

 

Поделиться.

Об авторе

Наука и Жизнь Израиля

Прокомментировать

Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.