11.8
Казалось, что профсоюзное собрание кафедры без доцента Черниковой должно было потерять всякий смысл, но тут снова поднялась со
своего места профорг кафедры доцент Фёдорова и обратилась к аудитории:
— Уважаемые господа, мы уже два часа обсуждаем сложившуюся на нашей кафедре ситуацию, а никто почему-то не поинтересовался, из-за кого заварилась вся эта каша?
— В каком смысле каша? — спросил сидящий рядом с Фёдоровой профессор Конюхов.
— В смысле — о каком студенте идёт речь?
— А зачем нам эта информация? — переспросил её Конюхов.
— Как — зачем? — возмутилась Фёдорова. — Вы что, не понимаете, Владислав Павлович?
— Нет, не понимаю. Через нашу кафедру этот студент уже прошёл. Кстати, Евгения Ивановна, вы ему какую оценку поставили на экзамене?
— Пятёрку.
— Ну вот и всё. — подвёл черту под обсуждением профессор Конюхов. — А остальными вопросами морально-этического характера пусть занимается деканат заочного факультета. У нас своих проблем хватает.
— Нет, не всё, — в свою очередь не согласилась с мнением заведующего кафедрой профорг Фёдорова.
— Я попросила деканат заочного
факультета дать справку об этом студенте и вот что они в ней написали: «Платонов Сергей Павлович, 1953 года рождения. Место рождения —
город Москва. Образование — высшее, окончил в 1976 году Московский авиационный институт. Зачислен на 4 курс заочного факультета (платное обучение) по специальности «Финансы и кредит» (приказ от 09.09.1992 г.) для получения второго высшего образования. Работает
инженером на авиационном предприятии города Твери. Проживает по адресу: город Тверь, ул. Московская, дом 4, квартира 114».
— А кем подписана выписка из учебной карточки? — неожиданно задал вопрос декан факультета Васильев.
— Секретарём заочного факультета Полищук и заверена факультетской печатью.
— Понятно. И по чьему запросу эта выписка предоставлена? — снова спросил декан Васильев.
— Как — по чьему? По моему, — с достоинством ответила профорг Фёдорова.
— Спасибо.
И в этот момент доцент Фёдорова своим профсоюзным, натренированным многолетней общественной работой нутром почувствовала, что не так просто задавал вопросы профессор Васильев. Определённо у него появились какие-то соображения по поводу информации, которую она сейчас бодрым голосом зачитала. «Что делать? — мелькнуло у неё в голове.
— Не следует предлагать собранию в присутствии декана ещё две бумаги, лежащие в папке, заведенной ею на доцента Черникову: первая — служебная записка от того же секретаря заочного факультета В. Полищук, вторая — докладная начальнику охраны здания института от дежурного вахтёра Николаева «О стоянке 2 марта 1993 г. в неположенном месте машины марки «волга» с 17.33 до 17.54. Нужно срочно закрывать профсоюзное собрание».
И тут ей помог заведующий кафедрой Конюхов:
— Ну что, уважаемые дамы и господа! Если больше нет желающих выступить, то будем заканчивать профсоюзное собрание. Для оглашения решения собрания нашей кафедры, слово предоставляется профоргу кафедры доценту Фёдоровой.
Это решение, пока Фёдорова зачитывала выписку из учебной карточки студента Платонова, профессор Конюхов сам и набросал. Оно состояло из трёх коротких пунктов:
«1. За самовольный уход с профсоюзного собрания кафедры объявить доценту Черниковой Вере Петровне замечание.
2. Обратиться к декану факультета профессору Васильеву А.Д. с ходатайством о создании административной комиссии по рассмотрению заявления доцента Сотниковой Е. И.
3. Рекомендовать включить в состав будущей комиссии профорга кафедры «Финансы и кредит» доцента Фёдорову».
11.9
Доктор экономических наук, профессор Васильев по своему темпераменту абсолютно не соответствовал должности декана. Тихий, невзрачный, а порой просто угрюмый. Его никогда не видели смеющимся или улыбающимся. Но более добросовестного, честного и фанатично преданного своему делу человека в институте не было. Его можно было застать в служебном кабинете в любое время дня. Казалось, что из института он вообще не уходит. И это было почти правдой, так как Александр Дмитриевич появлялся дома около десяти часов вечера, когда возвращалась с работы его жена, работающая заведующей столовой. Детей у них не было и поэтому особых забот по дому тоже не было. А в восемь утра следующего дня профессор Васильев уже был снова на работе.
Вернувшись с заседания кафедры и зайдя в свой кабинет, Васильев открыл маленький блокнотик, где, среди разных геометрических фигурок, были им сделаны какие-то записи на непонятном языке. На самом деле это были русские слова, но записанные с заду наперёд. Способность читать слова наоборот обнаружил у себя Васильев ещё в школе, но пользовался ею только на разных заседаниях, не боясь, что кто-то из сидящих рядом прочитает его заметки. Сейчас он выписал из блокнотика на отдельный листик три слова: «лкаткепс» — «спектакль», «акапярт» — «тряпка» и «яиссимок» — «комиссия».
Первой абракадаброй он зашифровал действо, увиденное на кафедре. В принципе, он к этому был готов, так как доцент Сотникова, написавшая заявление в профсоюзную организацию, была из тех активных тёток, кого он по жизни старался обходить. Вторым словом он обозначил своё отношение, в очередной раз, к заведующему кафедрой профессору Конюхову. Декан Васильев и без заседания кафедры знал, что женская часть кафедры давно подмяла его под себя, но его сегодняшнее заискивание перед коллективом кафедры было явным перебором. И, наконец, третье слово выражало его отрицательное отношение вообще к комиссиям и к будущей, с участием Фёдоровой, в частности.
— И что тут рассматривать? — рассуждал за ужином Васильев, рассказывая жене о событиях прошедшего дня.
— Подумаешь! Одна женщина на другую написала жалобу! Да на моём факультете больше семидесяти процентов преподавателей — женщины. И если разбирать все их жалобы, то некогда будет работать.
Жена молча слушала Васильева и одобрительно кивала головой.
Единственно, что она не поняла — почему Сотникова написала заявление на Черникову именно сейчас? Это на заседании кафедры не прозвучало.
На следующий день, придя на работу, Васильев обратился к своему секретарю по внутреннему телефону:
— Таня, пригласи ко мне, пожалуйста, заведующего кафедрой Конюхова.
— На какое время, Александр Дмитриевич?
— На сейчас, если он не на лекции.
Профессор Васильев не любил ничего откладывать в долгий ящик. Его любимым подходом было разобраться с возникшим вопросом сразу, а не откладывать принятие окончательного решения на более поздний срок.
Через несколько минут раздался телефонный звонок.
— Доброе утро, Александр Дмитриевич. Какие материалы я должен захватить с собой?
— Те, которые лежали вчера на столе в папочке доцента Фёдоровой.
— Извините, Александр Дмитриевич, но это же документы профорга кафедры?
— Вы кем, уважаемый, у нас работаете?
— Заведующим кафедрой.
— Ну и ведите себя, как заведующий кафедрой, а не как посторонний наблюдатель.
Спустившись на третий этаж и идя по коридору деканата, профессор Конюхов только сейчас понял, почему, после вопросов декана, доцент Фёдорова так резко закрыла профсоюзное собрание кафедры…
Не поднимая головы от письменного стола, декан Васильев спросил у входящего в кабинет заведующего кафедрой Конюхова:
— Папку принесли?
— Да.
— Дайте её, пожалуйста, мне. А вы, уважаемый, присаживайтесь.
11.10
Профессор Васильев открыл папку, поданную ему заведующим кафедрой. Сверху в ней лежал черновик протокола профсоюзного собрания, который неизвестно кто вёл. За ним — выписка из учебной карточки студента Платонова, подписанная секретарём заочного факультета Валентиной Полищук и зачитанная доцентом Фёдоровой.
— Владислав Павлович, вы поняли, почему так поспешно завершила собрание ваш профорг кафедры?
— Нет.
— Потому что любая бумажка, которая выходит за стены факультета, должна быть подписана по инструкции или деканом или его заместителем. В противном случае может возникнуть на факультете ситуация полного бардака. Кстати, вы знаете, что обозначает слово «бардак»?
— Нет, не знаю.
— Объясняю. Это, прежде всего, наплевательское отношение к делу, а потом уже бордель. Заведующий кафедрой Конюхов от шутки декана изобразил на своём лице подобие улыбки, но ничего не сказал.
— Ладно, вернёмся к нашим баранам. Что-то мне подсказывает, Владислав Павлович, что выписка из учебной карточки студента Платонова — не единственная причина, по которой было закрыто ваше профсоюзное собрание. Есть для этого какая-то ещё.
— Может быть, может быть… — промямлил Владислав Павлович.
— А вот и то, что я искал! Докладная записка секретаря заочного факультета Полищук. Любопытно, что же она докладывает и кому? Вам интересно?
— Очень интересно.
— Прекрасно. А давайте я её, Владислав Павлович, вслух зачитаю, а потом вместе обсудим, — и он принялся читать: — «В профсоюзную организацию кафедры «Финансы и кредит»… Довожу до вашего сведения, что мне, как техническому работнику заочного факультета, уже второй год приходится наблюдать ненормальные отношения между доцентом вашей кафедры доцентом Черниковой В.П. и студентом четвёртого курса заочного факультета Платоновым С.П. Сначала у них был какой-то скандал на экзамене, в результате которого доцент Черникова пришла к декану нашего факультета профессору Панфилову и потребовала, чтобы больше к ней не направляли студента Платонова на пересдачу. По распоряжению декана, экзамен вместо доцента Черниковой В.П. приняла доцент Сотникова Е. И. После этого в деканат снова пришла доцент Черникова и попросила показать ей контрольные работы студента Платонова по сданному предмету, которые она не нашла на своей кафедре. На заочном факультете его контрольных работ также не оказалось. И тогда доцент Черникова заставила меня позвонить Платонову на работу и потребовать, чтобы он их немедленно восстановил.
Но этим дело не закончилось. Через некоторое время я увидела перед зданием нашего института безобразную сцену, когда студент Платонов бежал по улице за доцентом Черниковой с букетом цветов. А она, чтобы от него отбиться, даже вызвала милицию. Студент Платонов регулярно приезжает в институт на чёрной машине, которая его ждёт у входа в здание. Всем своим видом он демонстрирует, что ему всё можно: развязно вести себя с преподавателями, отпускать плоские шуточки в адрес секретарей факультета, пытаться, под видом подарка, что-то всучить. Хочу добавить, что плановые занятия студент Платонов никогда не посещает. Экзамены и зачёты с группой, в которой учится, не сдаёт. Учебный план специальности в соответствии с графиком учебного процесса не выполняет. За год учёбы в институте сдал всего четыре предмета. По итогам года студент четвёртого курса Платонов оставлен на повторное обучение. Секретарь заочного факультета Валентина Полищук. Число. Подпись…» Вот и всё, уважаемый профессор. А сейчас я, в вашем присутствии, позвоню на заочный факультет и кое-что спрошу… — он повернулся к телефонному аппарату: — Здравствуйте, это заочный факультет?
— Да, секретарь Полищук, — ответили в трубке.
— Очень приятно. Это профессор Васильев. Скажите, пожалуйста, сколько экзаменов сдал за учебный год студент четвёртого курса вашего факультета Сергей Платонов?
— Одну минуточку, Александр Дмитриевич. Сейчас я найду его учебную карточку. Нашла. Перечислить вам дисциплины?
— Нет, перечислять ничего не надо. Назовите только количество экзаменов и оценки.
— Так… Четыре предмета. Три пятёрки по экзаменам и один зачёт.
— Благодарю вас.
11.11
Положив телефонную трубку, декан Васильев, ни к кому не обращаясь, произнёс:
— Ну и артистка же, эта Валя Полищук. Замечательно сыграла роль сельской простушки.
— А в чём дело, Александр Дмитриевич? — спросил Конюхов.
— Да ничего особенного, но мы ещё к ней вернёмся. А пока, если вы не возражаете, уважаемый, давайте обсудим, что известно о конфликте между Черниковой и Сотниковой. Только не сидите с отрешённым видом, Владислав Павлович. Видите себя активней.
— Я постараюсь.
— Постарайтесь. Я вас внимательно слушаю.
Профессор Конюхов начал свой рассказ с того злополучного заседания кафедры, когда Евгения Ивановна предъявила ему претензии по поводу непредставления её к званию доцента. А через некоторое время она сцепилась с Верой Петровной по поводу должности заместителя
заведующего кафедрой.
— Это уже на другом заседании кафедры? — спросил декан.
— Да, на другом. Причём, перед заседанием кафедры Сотникова буквально со всеми преподавателями поговорила на эту тему и настроила
их против Черниковой. Профессор Конюхов чуть ли не в лицах обрисовал декану, что происходило на том памятном заседании кафедры: кто выступал, что говорил и какое решение приняли.
— Так что, как я понимаю, вчерашнее заседание вашей кафедры —
это продолжение предыдущих двух? — спросил Васильев у Конюхова.
— Получается, так. Позвольте, Александр Дмитриевич, стакан воды?
— Таня, — позвонил по внутреннему телефону декан, — принеси, пожалуйста, бутылку воды и два стакана.
— Спасибо.
— На здоровье, Владислав Павлович. Продолжайте.
— А теперь, с вашего позволения, Александр Дмитриевич, я перейду к характеристике участников конфликта.
— Зачем, Владислав Павлович? Это называется— после драки кулаками махать.
— Для полноты картины.
— Мне и так всё понятно, за исключением одного персонажа.
— Вы имеете в виду студента Платонова?
— Да, Владислав Павлович. Платонова. Впрочем, у вас тоже нет о нём информации. И всё-таки, уважаемый, поясните мне, пожалуйста, природу этого конфликта?
— С моей точки зрения, Александр Дмитриевич, эти женщины — биологические антиподы, которые могли в этой жизни не встретиться. Они люто ненавидят друг друга. Но судьба распорядилась по-своему.
— Что вы говорите, Владислав Павлович, а мне кажется, что на наших глазах разыгрывается банальная мелодрама.
— Может быть. Вам виднее.
Профессор Васильев делал вид, что внимательно слушает профессора Конюхова. В то же время он пытался оценить ситуацию со стороны и решить, что с ней делать. Из многословного рассказа заведующего кафедрой следовало, что конфликт между Верой Петровной и Евгенией Ивановной на спад не идёт. Наоборот, он набирает силу и до его полного завершения очень далеко. По ходу беседы с заведующим кафедрой, декан Васильев набросал свои впечатления:
«Евгения Ивановна относится к типу людей, которые заранее знают, что всё ими затеянное, — пустое, но в силу своего склочного характера стремятся всколыхнуть общественное мнение, в надежде получить от этого грязного действа какую-то пользу.
От Веры Петровны, кроме желания интеллигентно отойти в сторону от Евгении Ивановны, больше ничего ожидать не следует. Студента заочного факультета Платонова нужно вывести из тени, чтобы он внёс ясность в эту свару».
Когда профессору Васильеву показалось, что заведующий кафедрой профессор Конюхов начинает повторяться, он ему задал неожиданный
вопрос:
— А скажите, Владислав Павлович, почему вы на заседании кафедры так резко высказались по поводу студента Платонова?
— А зачем нам нужно разбирать поведение студента, который уже завершил своё обучение на нашей кафедре?
— Но сейчас он фигурирует как один из участников конфликта между преподавателями вашей кафедры. Может пригласить его в институт на беседу?
— Вы меня извините, Александр Дмитриевич, но я бы не хотел этим заниматься.
— Не понял, чем заниматься?
— Студентом Платоновым.
— Склонен с вами согласиться, Владислав Павлович. Я поговорю с деканом заочного факультета профессором Панфиловым, и мы решим, что делать дальше.
— Спасибо за понимание.
— Пожалуйста. На этом мы, пожалуй, сегодня закончим разговор. Прошу вас экземпляр протокола профсоюзного собрания кафедры, когда он будет готов, передать мне напрямую. Не через секретаря.
— Непременно. Я могу идти?
— Идите. И перестаньте бояться своего женского коллектива.
— А я и не боюсь.
— Боитесь, боитесь. Это не на пользу дела.
11.12
Профессор Васильев после ухода заведующего кафедрой Конюхова сразу позвонил декану заочного факультета профессору Панфилову.
— Добрый день, Николай Фёдорович. Александр Дмитриевич беспокоит.
— Здравствуйте, Александр Дмитриевич. Чем обязан?
— Не могли ли вы ко мне подойти, коллега, когда вам будет удобно.
Есть у меня с вами небольшой разговор.
— О чём, если не секрет?
— Об одном студенте вашего факультета.
— Когда можно подойти, Александр Дмитриевич?
— Хоть сейчас, если у вас есть время.
— Хорошо, скоро буду.
Через несколько минут декан заочного факультета профессор Панфилов входил в кабинет профессора Васильева.
— Ещё раз здравствуйте, Александр Дмитриевич.
— Добрый день, Николай Фёдорович. Проходите, пожалуйста. Присаживайтесь. Как ваше самочувствие?
— Да более менее в порядке. Спасибо.
— Вы извините, что я вас заставил прийти ко мне. Дело в том, что студент, о котором я хочу с вами говорить, стал героем определённой ситуации. А мой визит к вам вызвал бы некоторые неоднозначные толкования у секретарей вашего факультета.
— Понятно. Слушаю вас внимательно, Александр Дмитриевич.
Профессор Васильев рассказал декану заочного факультета о конфликте на кафедре, о профсоюзном собрании, на котором сам присутствовал, и двух документах за подписью секретаря факультета Полищук. Николай Фёдорович спокойно выслушал всю информацию и задал декану Васильеву только один вопрос:
— А кто вас предупредил о готовящемся профсоюзном собрании на кафедре профессора Конюхова?
— Председатель профкома факультета. После разговора с заведующим кафедрой я принял решение присутствовать на этом собрании.
— Очень хорошо. Как я понял, в этой пикантной ситуации нас с вами объединяет студент заочного факультета Платонов, так как к кафедре я никакого отношения не имею.
— Совершенно верно.
— Ну что ж. Я знаком с этим студентом. У меня, после жалобы доцента Черниковой, был с ним разговор. Он не отказывался от того, что нахамил преподавателю и объяснял своё поведение тем, что задержался на какой-то важной встрече. Так как Черникова отказалась что-либо писать, то я ограничился внушением ему и рекомендацией извиниться перед доцентом Черниковой. Повторный экзамен у студента Платонова я попросил принять другого преподавателя.
— Что это вообще за студент, Николай Фёдорович?
— Какой-то инженер авиационного объединения в Твери. Получает второе экономическое образование. Платное. Есть рекомендация предприятия за подписью начальника управления кадров. В учебной карточке студента Платонова указан адрес и телефон для связи.
— А давайте мы, Николай Фёдорович, позвоним Платонову по этому телефону и пригласим его в институт на беседу. Удобней, наверное, вам, а не мне.
— Согласен.
На телефонный звонок сразу, по громкой связи, ответил приятный женский голос:
— Приёмная Сергея Павловича Платонова. Слушаю вас.
— Здравствуйте. Вас беспокоят из Московского института экономики и права. Можно пригласить к телефону Сергея Павловича?
— Нет, у него совещание. Что ему передать?
— Передайте, пожалуйста, чтобы он связался с деканатом заочного факультета института.
— Обязательно передам.
— Всего хорошего.
11.13
Декан заочного факультета профессор Панфилов положил телефонную трубку и вопросительно взглянул на профессора Васильева.
— Ну и что вы скажете, коллега, по поводу данного разговора?
— Скажу, что здесь есть над чем поразмышлять. Мы с вами, под влиянием корпоративной этики, почему-то сразу обвинили во всех смертных грехах студента Платонова. Мол, пришёл учиться в институт, так учись, а не безобразничай.
— В принципе, да.
— А давайте подумаем, Николай Фёдорович, зачем человеку с высшим специальным образованием, получать второе экономическое образование? Это же не защита диссертации, когда учёная степень изменяет товарную стоимость её обладателя. Сейчас многие из маленьких и больших начальников этим грешат.
— Это точно. У меня на памяти есть такие случаи.
— А сдаётся мне, Николай Фёдорович, что ваш студент Платонов пришёл к нам в институт не за бумажкой, а за знаниями. И тогда его поведение следует рассматривать с других позиций.
— С каких, Александр Дмитриевич? Ведь конфликт с Черниковой был на самом деле.
— А с таких, — не обращая внимания на реплику Николая Фёдоровича, продолжил Александр Дмитриевич.
— Платонов второй год сидит на четвёртом курсе не потому что ленится и не может себя организовать, а в силу своей производственной занятости. Он просто не успевает выполнять график учебного процесса.
— Согласен. И что мы должны в этом случае делать?
— Должны ему помогать, а не мешать. Кстати, что он учится серьёзно, указывает и тот факт, что преподаватели ставят ему на экзамене отличные оценки. Я разговаривал по этому поводу с секретарём вашего факультета и она это подтвердила. За взятку можно получить тройку или четвёрку, но отличную оценку — вряд ли. Вы согласны со мной, коллега?
— Да, согласен. Но мы сейчас обсуждаем не учебные дела студента Платонова, а его поведение, где не всё так безоблачно.
— А вот как раз здесь у меня тоже много вопросов. Я присутствовал на профсоюзном собрании кафедры и наблюдал за доцентом Сотниковой. А сегодня ознакомился с эпистолярным творчеством секретаря вашего факультета Валентиной Полищук.
— И — что?
— А то, что у меня вообще проблема с этой кафедрой. Заведующий кафедрой профессор Конюхов досиживает свой срок и мечтает поскорее уйти на пенсию. Власть захватила группа преподавателей во главе с профоргом Фёдоровой, у которой есть целая программа действий по «оздоровлению» климата на этой кафедре.
— И в чём она заключатся?
— В двух словах не расскажешь.
— Я никуда не спешу и с удовольствием вас выслушаю.
11.14
Для профессора Васильева сегодняшний день начался не очень удачно. Выйдя из автобуса, он обнаружил, что ручка от его старого потёртого портфеля всё-таки оторвалась. Жена давно настаивала, чтобы он купил себе новый дипломат, но Васильев всё время отшучивался:
— Хоть этим атрибутом я похож на Жванецкого.
— В этом ты прав, Саша. К сожалению, только этим. В остальном вы — очень разные ребята.
Подхватив портфель под мышку, Васильев с трудом открыл ключом дверь своего кабинета. И тут же раздался телефонный звонок.
— Извините за ранний звонок, Александр Дмитриевич. Это доцент Фёдорова. Когда я могу вам занести экземпляр протокола профсоюзного собрания кафедры?
— А вы уже, Зинаида Степановна, в институте?
— Нет, я ещё дома.
— Ну, вот когда придёте в институт, тогда и заходите ко мне. Вместе с протоколом. Я на месте.
— Спасибо, Александр Дмитриевич.
— Пожалуйста.
По всей видимости, заведующий кафедрой Конюхов передал Фёдоровой, что у декана есть много к ней вопросов. В принципе, ему уже, в общих чертах, были понятны цель проведения собрания и позиция профорга. Но беспардонность Фёдоровой, которая, ещё не придя на работу, договаривается с деканом о встрече, говорила о том, что разговор между ними будет не из лёгких. И тут Александр Дмитриевич вспомнил мудрый совет своей жены:
— Самый испытанный способ осадить зарвавшегося подчинённого
— это перенести с ним встречу.
— И что это меняет?
— В принципе, ничего, но, как правило, повторная встреча проходит в более спокойной обстановке. Страсти утихают. В районе десяти часов утра раздался аккуратный стук в дверь. Это была доцент Фёдорова.
— Разрешите, Александр Дмитриевич?
— Заходите, Зинаида Степановна. Извините, что я вас не приглашаю присесть. Весьма занят.
— Да, но я хотела отдать вам копию протокола профсоюзного собрания и поговорить с вами о наших дальнейших шагах.
— Чьих, Зинаида Степановна?
— Кафедры, разумеется.
— Я поговорю, если будет в этом необходимость, с заведующим кафедрой профессором Конюховым. А сейчас не смею вас задерживать. Зинаида Степановна положила на стол декана протокол собрания и с недовольным видом вышла из кабинета. Протокол был толково на писан и завершался почему-то просьбой к декану заочного факультета принять административные меры к студенту четвёртого курса Платонову. В частности, направить письмо по месту его работы.
Пытаясь понять, где проходит красная линия между поведением студента Платонова и проблемами кафедры, профессор Васильев несколько раз внимательно прочитал протокол. Оказывается, красная линия была не одна. Их было, как минимум, три. Первой было признание аморальными отношения между доцентом Черниковой В.П. и студентом Платоновым С.П.
Вторая — неприкрытая конфронтация между доцентом Сотниковой Е.И. и доцентом Черниковой В.П.
Третья — жёсткая борьба между членами кафедры за показавшуюся на горизонте вакантную должность заведующего кафедрой.
Откладывая протокол кафедры в сторону, Александр Дмитриевич про себя подумал: «Да, теперь мне самому интересно узнать, кто такой Платонов. Серьёзный человек или какой-нибудь проходимец? Всего год учится в институте, а уже какая каша вокруг него заварилась…»
11.15
Докторскую диссертацию Александр Дмитриевич Васильев защищал в Ленинградском финансовом институте на одном из самых квалифицированных в стране Учёном совете. Александр Дмитриевич работал над текстом диссертации до последнего дня её представления в
Совет. Многократно исправлял, переписывал отдельные страницы и даже целые параграфы.
Наблюдая за процессом «выворачивания себя наизнанку», как правило, по ночам, его жена Наташа однажды спросила:
— Саша, а зачем ты это всё делаешь?
— Что делаю?
— Вылизываешь свою диссертацию до паркетного блеска.
— А как иначе? Всякую работу человек должен делать честно и добросовестно.
— Это ты о нашей стране говоришь или о какой-то другой?
— О нашей, Наташа, о нашей.
— Тогда ты, дорогой, что-то, мне кажется, путаешь. В нашей стране всё делается на глазок, по вкусу, как хозяйка солит суп. А ты уродуешься над диссертацией с утра и до вечера.
— Может быть, но я по-другому не умею
— Почему? Все уже научились, а ты продолжаешь не уметь.
— В каком смысле?
— А в таком. Сейчас куда не плюнь, попадёшь в кандидата, а то и доктора наук. Все что-то пишут, докладывают, защищают.
— Оставь, Наташа. Не раздражай меня.
— Ну, ну. Продолжай свою жизнь гробить, не понятно на что. Весь день разговор с женой не выходил у Васильева из головы. Они прожили вместе тридцать семь лет. Она была свидетельницей всей его научно-производственной деятельности. Всех взлётов и падений. И если жена, самый близкий ему человек, откровенно говорит, что он что-то делает не то, то это так и есть. Совсем недавно он оказался в эпицентре скандала, связанного с защитой кандидатской диссертации начальником какого-то экономического департамента главка. Пришёл просто послушать защиту и не заметил, как втянулся в дискуссию. То ли ему не понравился самоуверенный вид диссертанта, то ли его бросающаяся в глаза лощёность, но он начал задавать соискателю вопросы. Результат защиты оказался неутешительным, что, как ни странно, Васильева не порадовало. А вечером он подробно рассказал жене, как проходила защита, закончившаяся провалом соискателя.
— И часто у вас, Саша, бывает подобная ситуация?
— Очень редко.
— А что же сегодня привело к такому печальному результату?
— По всей видимости, личность защищающегося. Уж больно он вызывающе выглядел.
— А до этого все выглядели пристойно?
— Не могу утверждать, но, наверное, да.
— Понимаешь, Саша, я в вашей кухне не разбираюсь. Но в настоящее время в стране возникла откровенная спекуляция плодами интеллектуальной деятельности и никого это не смущает. Никто это не пресекает.
— Ты о чём это, Наташа?
— О том, что газеты пестрят всякими наглыми объявлениями: полностью подготовим диплом, напишем кандидатскую и даже докторскую диссертацию. Всё это девальвирует науку и бросает тень на серьёзных учёных.
— Ты всё правильно говоришь, Наташа. Только не даёшь совет, как эту ситуацию изменить. Сейчас очень трудно отличить настоящего
специалиста от фальшивого и, следовательно, воздать каждому из нихпо заслугам
11.16
А ещё через год после злополучной защиты «чиновника от науки», профессора Васильева пригласил к себе проректор по научной работе института профессор Чибисов. Профессор Чибисов был очень занятый человек: помимо работы проректором института, он заведовал кафедрой. И Васильев, и Чибисов знали друг друга много лет — учились в одно и то же время в аспирантуре, принимали участие в сельскохозяйственных работах в подшефном колхозе, иногда встречались на теннисном корте. Оба дослужились до профессорского звания с той лишь разницей, что Чибисов всё выше и выше поднимался по карьерной лестнице, а Васильев не проявлял никакого интереса к административной деятельности.
— Извини, Александр Дмитриевич, что заставил ждать. Никак не могу договориться с главным бухгалтером института по госбюджетной
тематике. Ну, да ладно. Скажи, в двух словах, как живёшь? Аттестат профессора уже получил?
— Да, всё в порядке.
— Очень хорошо. Немножко, правда, поседел, а так — всё такой же. Орёл!.. Я вот по какому поводу тебя пригласил к себе. Хочу тебя сосватать на должность декана факультета.
— Нет, Владимир Максимович, не по мне шапка. Я человек тихий, камерный, а тут нужно уметь характер проявить. Надавить, накричать, а кого-то вообще поставить на место.
— А ты это умеешь, Александр Дмитриевич. Мне недавно рассказывали, как ты этого прощелыгу Боброва на защите диссертации отделал. Такого крупного лося не каждый может завалить. Так что не прикидывайся этакой сироткой.
— А там заваливать было нечего. Ни серьёзной диссертации, ни грамотного доклада. Даже на простые вопросы не мог ответить. Какая-то чепуха, детский лепет на лужайке.
— Ну вот видишь! В общем, я тебя прошу — подумай. Не отказывайся. Это не только моё предложение. Это мнение ректората. И вообще,надо же и на родной институт немножко поработать, а не только на себя. Так что готовься принимать факультет…
Продолжение следует.
