Фото: здание областной администрации в Петропавловске-Камчатском
fotopetropavlovsk.ru
Декабрь 1984 — январь 1985 года
По возвращении из Москвы Арика дома ждал неприятный сюрприз. Жена собрала чемоданы и намеревалась с дочерью уехать к своей матери в Сигулду на три месяца. Дочь ходила в первый класс школы, и Арик не понимал, зачем нужно срывать ребенка в середине учебного года. Но логика и доводы не действовали. Арику пришлось помочь им улететь, а самому остаться с пасынком. Дима учился в девятом классе, очень средне, гораздо ниже своих природных способностей. Переходный возрастной период у него проходил трудно. Его учебный процесс приходилось постоянно контролировать. Хулиганом он не был, но и прилежанием особым не отличался. Так что на Новый год Арик с Димой остались вдвоем. Ситуация была не из приятных. Но что было делать? Новый год встретили с телевизором без шампанского, без хорошего стола и даже без звонка от матери. Арик позвонил в Сигулду, поговорил с дочерью, а жена не соизволила взять трубку, и делами своего сына она тоже не поинтересовалась. Парень обиделся. Арик отчетливо понимал, что дело поступательно продвигается к окончательному разрыву и разводу. Весь период отсутствия жены, несмотря на занятость на службе, ему приходилось готовить еду, варить корм поросятам и курам, ухаживать за ними, разгребая снег возле сарая, покупать продукты, стоя в очередях, проверять уроки сына. Арик его не усыновил. Во-первых, потому что мальчик хорошо знал своего отца. Во-вторых, потому что жена не хотела лишаться 50 рублей ежемесячных алиментов, которые она, думая, что Арик этого не знает, потихоньку откладывала на свою сберкнижку, в-третьих, потому что уже после первого года совместной жизни было понятно, что этому браку суждено распасться когда-нибудь.
Сразу после Нового года Арик должен был вылетать в Рязань на последнюю учебную сессию в высшую школу. Было совершенно неизвестно, когда будут вручать дипломы об окончании: в январе или в июне 1985 года. Арик не знал, придется ли ему писать дипломную работу или нужно будет сдавать госэкзамен по экономике и организации труда.
В те годы учащиеся высших учебных заведений сами ничего не решали. Определял ректорат, который, в свою очередь, выполнял решения Министерства высшего образования. Неприятно и очень беспокойно для Арика было то, что Дима оставался дома один. Учитывая его личную безответственность и лень, Арик очень нервничал за домашних животных, за порядок в доме, за собственную безопасность Димы. Несколько телефонных звонков жене ничего не дали. На горячие просьбы Арика возвратиться домой, чтобы не оставлять сына одного, жена ответила, что это не ее проблема и пусть, мол, Арик с Димой выкручиваются сами, а она еще поживет у мамы.
126
Делать было нечего. Арик написал сыну подробную инструкцию о том, как кормить животных и ухаживать за ними, закупил на три недели продуктов и консервов, приготовил два обеда, которых должно было хватить на 10 дней, составил все это в холодильник с большим трудом. Откопал от снега погреб, спустился в него и принес домой картошки, моркови, капусты, свеклы, лука. Договорился с соседями, чтобы они проверяли парня. Заказал дубликаты ключей от квартиры и оставил их у соседей на случай, если Дима потеряет свои, что уже не раз случалось. Почистил аквариум. Переговорил с классной руководительницей Димы в школе. На работе подготовил необходимые совхозные документы для дальнейших обращений в главк. Составил годовой отчет по подсобным сельским хозяйствам, завизировал его и сдал начальству, чтобы потом не было проблем. Цифры работы по году выглядели неплохо. Только это и радовало. Улетал Арик с тяжелым предчувствием грядущих неприятностей. По прилете в «Домодедово» он позвонил полковнику Дмитриеву и сообщил о своем приезде, как тот просил. Рассказал о своих учебных задачах и о работе в главке. Дмитриев принял к сведению и попросил Арика повторно с ним связаться после окончания учебы в Рязани. Арик, не заезжая в гостиницу, отправился на вокзал и сел в электричку, идущую в Рязань. Поздним вечером он прибыл в школу. Дежурный имел разнарядку на всех слушателей, приезжающих на сессию. Он направил Арика в курсантское общежитие. Арик поймал такси и добрался до места. В комнате, куда его определили, уже спали три человека. Вонища стояла нестерпимая: грязными носками, луком, водкой. Видимо, коллеги Арика уже крепко выпили за знакомство и приезд. Следующие две недели Арику предстояло прожить в этой компании. Выбора не было, надо было терпеть. Ежедневно после занятий, поздним вечером, Арик бегал на почту, чтобы позвонить Диме. Не каждый раз это получалось. То не совпадало время, то не было связи. Но, вроде бы, Дима справлялся. Наверное, не зря Арик воспитывал его уже почти 10 лет. С учебой особых проблем не было. Объявили, что можно сдавать госэкзамен в июне и тогда же получить диплом. Арик обратился с рапортом по команде с просьбой разрешить ему сдать госэкзамен прямо сейчас, в январе, мотивировав свою просьбу крайней отдаленностью Камчатки и своей высокой загруженностью по работе. Он не рассчитывал на положительное решение и очень был удивлен, когда получил на это разрешение от начальника школы. Арик бысто договорился с начальником курса (деканом, по-граждански) о дате сдачи госэкзамена и засел в библиотеке. Никаких контрольных вопросов не было, и Арику пришлось перелопатить весь объем учебной информации за 5 лет. У него не было «хвостов» по контрольным работам, по зачетам или экзаменам. Пришлось изрядно потрудиться. Необходимо еще было днем отсиживать учебные сессионные занятия. Арик неделю почти не спал, но ко дню экзамена чувствовал себя вполне уверенно.
127
Приемная комиссия состояла из пяти человек: двух профессоров — заведующих кафедрами и трех доцентов — кандидатов наук. Профессора носили полковничьи погоны, а остальные преподаватели были в званиях от майора до подполковника. Комиссия не успела подготовить экзаменационные билеты, и Арику были заданы устно пять вопросов, которые он себе записал. Для экзамена выделили очень маленькую комнату, где 6 человек едва поместились. Это была какая-то учебно-методическая каморка, где хранились учебные пособия. Арику дали на подготовку полчаса.
За то время, что он готовился, экзаменаторы то уходили, то приходили, отвлекая этим от экзамена. Арик отвечал спокойно, но без энтузиазма. Сказывались усталость и недосыпание. Он получил оценку 4. Этого было вполне достаточно, и от сердца сразу отлегло. В учебной части школы Арику выдали справку на бланке о сдаче им госэкзамена, а саму «корочку» диплома обещали отдать в июне. Бланков дипломов в тот момент в учебной части просто не оказалось. Почте в СССР никто не доверял, и такие важные документы, как дипломы, по почте тогда не отправлялись.
Впоследствии, уже летом 1985 года, Арику пришлось специально съездить еще раз в Рязань за дипломом. Вернувшись в Москву и разместившись у своей тети, Арик позвонил в главк и договорился о прибытии туда на следующий день для решения неотложных вопросов по снабжению производства будущего совхоза. После этого он снова связался с Дмитриевым и сообщил о своих учебных результатах и рабочих планах на следующий день. Полковник сказал, что вечером ему позвонит на квартиру тети и проинформирует об их встрече. Арик принял ванну, постирал свои вещи, пообедал и лег отдохнуть. Вечером, когда тетя вернулась с работы домой, он подробно рассказал ей о своей семейной ситуации, о завершении учебы в Рязани и получении второго высшего образования — диплома экономиста, о перспективах работы в новом военном совхозе. Тетя Мила слушала Арика внимательно и доброжелательно. Она всегда к нему хорошо относилась, чего нельзя сказать об ее родном брате — отце Арика. Бывают такие парадоксы. Поздно вечером Арик позвонил домой. Дима утверждал, что у него дома все в порядке. Рассказал, что мама ему один раз позвонила и сказала, что еще не торопится возвращаться из Латвии. Тетя выслушала разговор Арика по телефону и сказала ему с глубоким вздохом, что она уверена, что брак Арика непременно распадется раньше или позже. Арик и сам это хорошо понимал. Жалко было только дочь. Об остальном он не жалел ничуть. Полковник позвонил около 12 часов ночи, извинился за поздний звонок, спросил, где живет тетя Арика, и назначил ему встречу на следующий вечер возле входа в Театр на Таганке в 18 часов прямо напротив станции метро «Таганская». Арик весь день опять проходил по служебным кабинетам главка, уточняя, согласовывая, подписывая позиции по материально-техническому снабжению строительства совхоза на текущий год.
128
Находясь в одном из кабинетов, Арик сидел на стуле в ожидании подписи майора Нестерова — старшего инспектора отдела снабжения. Тот читал заявку на цемент, доски, лес-кругляк, шифер, кровельное железо, кирпич и арматуру, которую Арик еще на Камчатке составлял вместе с начальником ОКС УВД майором Бородичем. Арик, молча, ждал, глядя в окно, когда Нестеров поднял голову и сказал:
— Ты, Губенко, хлопочешь, бегаешь, выбиваешь снабжение, а для кого? Для чего ты так колотишься? Арик посмотрел на него, ожидая продолжения. Нестеров закурил, выбросил в пепельницу спичку и вновь сказал:
— Я вчера был на совещании у заместителя начальника главка. Там докладывали и кадровые вопросы. Так вот, если ты не знаешь, из вашего Камчатского УВД поступило письмо с ходатайством назначить на новую должность — начальника совхоза — полковника милиции Гусака. И, знаешь, народ смеялся, а замначглавка сказал, что против такой сельскохозяйственной фамилии он возражать не будет. Как тебе новость? Арик напрягся и спросил:
— А что, ни мнения начальника главка, ни заместителя министра по кадрам никто спрашивать не будет? Это уже окончательное решение? Снабженец потянулся на стуле, забросив руки за голову, крякнул и сказал, отмахивая от себя сигаретный дым:
— Да, наверное, окончательное. Конечно, должен быть приказ Министра МВД СССР, но это только формальность. А кто этот Гусак там у вас?
Арик знал полковника милиции Мыколу Гусака. Он год назад прибыл из Украины под крыло к генералу Шелудченко по его вызову. Генерал «воткнул» его в начальники Корякского РОВД. Там, в поселке Коряки, должность начальника райотдела была с потолком звания подполковник, оперативная обстановка очень сложная — сплошные убийства, разбои, показатели района были стабильно низкими. На всех совещаниях в УВД области район и его Корякский райотдел милиции постоянно склоняли и критиковали. «Ловить» там Гусаку было нечего, и он попросил генерала перевести его в область. Ну как не порадеть родному человечку? Землячок в лампасах начал искать вакансию, а тут такая радость — новое подразделение МВД, в прямом подчинении вельможного приятеля, с «вилкой» звания начальника военного совхоза подполковник-полковник, которую Арик заложил для себя, и которая была уже утверждена в министерстве. А то маленькое обстоятельство, что полковник Гусак по образованию был юристом, по стажу работы — долговременным работником штаба, никогда не работал в низовых подразделениях и абсолютно ничего не смыслил в
129
экономике, а тем более в сельском хозяйстве, никого не интересовало. Не говоря уже о том, что и руководителем он оказался никудышным: за год не смог улучшить работу районного отдела милиции. Главное — он свой! Хохол, а не какой-то там еврей-сионист, засоряющий своим присутствием славные органы внутренних дел!
Арик ничего не ответил Нестерову. Взял подписанную заявку и вышел из кабинета. Он про себя решил, что на первой же встрече с Дмитриевым проинформирует его о сложившейся ситуации.
25 января 1985 года
Возле Театра на Таганке народу было много. Шел густой снег, дул сырой ветер, температура была минусовой, и люди быстро передвигались в направлении метро, перебегая улицу возле театра с риском попасть под машины. «Час пик» в Москве — это всегда почти стихийное бедствие. Арик приехал к 5.45 и стоял в нише центрального входа в театр, укрываясь от промозглого ветра под его козырьком. В афишных окнах висела табличка «Сегодня спектакля нет». Это был период развала и шатания театра. Ю.П.Любимов — основатель, художественный руководитель и директор театра ездил по миру, работая как приглашенный режиссер и ставя оперы в европейских столицах. Труппа находилась в простое и стадии внутренних скандалов.
Полковник Дмитриев подкатил на серой «Волге» ко входу в театр. Сразу же возник инспектор ГАИ в плащ-накидке, который попытался оштрафовать водителя за остановку в неположенном месте. Арику хорошо было видно, как Дмитриев показал ему свою «корочку», и «гаишник», откозыряв, быстро удалился. Дмитриев поискал глазами. Арик помахал ему, и полковник быстро подошел, снимая перчатку для приветствия. «Волга» отъехала куда-то за угол. Дмитриев позвонил у центрального входа. Арик удивился: он не предполагал, что разговаривать они будут в театре. Дверь открыла пожилая женщина-вахтер.
— Вы к кому? Сегодня спектакля нет.
— Да мы к товарищу Янкловичу, — ответил Дмитриев.
— Он тут?
— Да он всегда тут, только ночует дома.
-Сейчас вызову, — провор чала вахтерша. Она позвонила по внутреннему телефону. Вышел человек средних лет в свитере, джинсах и туфлях. Он широко распахнул руки навстречу гостям:
130
— Помню, помню, Владимир Павлович! Проходите, пожалуйста, в буфет.
Свет в фойе был неярким. Горели лампы через одну. Гости прошли через фойе. Помещение буфета было полностью освещено. За стойкой стояла буфетчица, имелись бутерброды, напитки. За двумя столиками сидели и шумно переговаривались какие-то люди в свободной одежде. По внешнему виду — типичная «богема»: артисты или художники. Таких сразу видно всегда и всюду.
Главный администратор театра Валерий Янклович был близким другом Любимова и Владимира Высоцкого одновременно. Он был известен всей театральной Москве. В период театрального безвременья в 1985—1988 годы он сделал все, чтобы удержать театр. Где он доставал средства на это — одному богу известно. Но театр остался живым организмом и дождался возвращения своего художественного бога — Юрия Петровича Любимова.
Труппа раскололась на две половины. Худшую возглавил известный актер Николай Губенко, а лучшая осталась с Любимовым. Вот этот легендарный театральный администратор и встречал Дмитриева с Ариком. Он провел их в комнату позади буфетного зала. Это оказалось довольно большое уютное помещение с единственным столом, покрытым крахмальной скатертью фиолетового цвета, на котором стояла ваза с живыми гвоздиками и два прибора с мельхиоровыми ножами-вилками. Перед приборами стояли рюмка, фужер и бокал — на все вкусы.
— Ну, что прикажете подать, Владимир Павлович? — спросил Янклович, когда гости разделись и уселись.
— Ничего, Валерий, разве что по салатику какому-нибудь и кофе с коньячком, — ответил полковник. И добавил:
— Сыро сегодня, согреться надо. Да и ненадолго мы к вам.
— Нет проблем, сейчас все сделаем! — главный администратор вышел и направился к буфетчице.
— Вот иногда плохо, что мы оба не курим, — вдруг сказал полковник.
— Глядишь, и было бы, чем заняться сейчас, пока ждем. Арик ничего не ответил, пытаясь угадать тему предстоящего разговора и обдумывая, как бы поаккуратнее проинформировать собеседника о скверной ситуации со своим назначением на должность начальника совхоза. Он не знал, когда удобнее об этом заговорить: в начале беседы? В конце ее? Тем временем, буфетчица принесла два салата «оливье», два бутерброда с сервелатом и кофе. Поставила тарелочку с белым хлебом. Вошел Янклович и сказал:
— Только, Владимир Павлович, не вздумайте платить — это все из моего резерва и оплачено. Да и ерунда тут по деньгам. Я-то знаю вашу щепетильность. Ну, я с вами, друзья, прощаюсь. Когда закончите, оставьте все на столе. Приятного вам времяпрепровождения!
131
Администратор пожал обоим руки и вышел. Полковник сказал:
— Давай, Арон, сначала перекусим. Время ужинать. А за кофе начнем. После салата и бутербродов Дмитриев вытер руки салфеткой и начал излагать:
— Теперь о том, зачем ты нам нужен, Арон. Я уже говорил тебе, что в регионе Дальнего Востока у нас возникла проблема с надежными людьми. И не потому, что там нет сотрудников ГБ. Вовсе не поэтому. Причины простые: те, что есть, совершенно не подходят для выполнения той функции, которую мы намерены на тебя возложить. Наши сотрудники, работающие в тех краях, практически не владеют иностранными языками и, что самое плохое, не в состоянии их выучить на приличном уровне. Даже такие отличные оперативники, как Котельников, практически невыездные именно из-за этого. И других таких же много. Ваш регион специфический для нас. Это Юго-Восточная Азия, Океания, Австралия. Масса государств, народов и все косоглазые и желтокожие. Если, например, такого сотрудника, как Котельников и иже с ним, мы можем направить в Польшу, Чехословакию, Югославию, и там это не составит серьезных трудностей — они справятся, поскольку всюду в странах народной демократии в ходу русский язык, то в странах Азии это невозможно без знания языков. Белый человек сразу заметен. Арик нетерпеливо перебил полковника:
— Извините, Владимир Павлович, но я тоже толком не знаю ни одного иностранного языка, кроме латышского. Я-то зачем вам?
— Не торопись, капитан, не спеши. Ну, во-первых, мы навели справки, ты — способный к языкам человек. Во-вторых, ты в этом регионе уже несколько лет и не можешь не представлять себе ближайшей приграничной обстановки. Вы, живущие там, все знаете, что происходит, скажем, в обеих Кореях, во Вьетнаме, в Китае. Мы исследовали эту тему. В-третьих, даже нашим «родным» сотрудникам мы не можем полностью доверять. Арик удивленно поднял голову и посмотрел на собеседника: как это?
— Да, дело в том, что и у нас на территории работают вражеские разведки. На Дальнем Востоке живет всего 15 миллионов человек на таком гигантском пространстве. А сколько сотрудников аппарата ГБ там? Несколько сотен! Вот и пойми сам: все сотрудники наших служб давно и постоянно под наблюдением китайской, японской и южно-корейской разведок. А это значит, что под наблюдением ЦРУ США. Да-да, именно так. Ну и как мы можем использовать наших сотрудников на этом фоне? Никак. «Засветятся» сразу, они всем разведкам известны. Поэтому принято решение в верхах привлечь несколько десятков человек из смежных систем. Вот ты и попал в наше поле зрения. Почему? Ты сам знаешь: ты отлично себя зарекомендовал в афганской командировке, да и на внутренней тюремной оперативной работе. Не говорю уже о твоей армейской
132
подготовке. Ничего сверхтяжелого и страшного тебе делать не придется. Ты поедешь в ряд кратковременных командировок, по одному-два-три дня на страну. А что ты там будешь выполнять — это разговор особый. Сначала тебе надо пройти некоторую подготовку. Прежде всего, языковую, и, разумеется, специальную. Мы с руководством уверены: ты справишься. Давай теперь поговорим о сроках этой подготовки. Нам надо тебя обучать в течение двух-трех месяцев. Так программа рассчитана. Все будет зависеть от твоих показателей в учебе. Когда ты официально сможешь в следующий раз приехать в Москву?
— Вот оно! — подумал Арик. — Время доложить о ситуации с назначением. И он сказал: — Теперь, Владимир Павлович, сказать точно не могу ничего. Мне сейчас очень трудно будет что-либо самостоятельно планировать, поскольку на каждую командировку в Москву нужен телеграфный вызов из главка. А вчера я услышал, что на должность начальника нового совхоза назначают другого человека, и я буду целиком зависеть от его решений. Я в прошлый раз, когда мы с вами и Котельниковым встречались, предупреждал о такой возможности. Ну и вот — состоялось.
— Что, уже есть приказ? — резко спросил полковник.
— Нет, но на днях будет.
— И кто же это постарался?
— Догадайтесь с трех раз, товарищ полковник. Это тот самый генерал наш ставит своего подручного.
— Ну-ка, давай подробнее, я запишу.
И Арик понял, что попал «в яблочко» и, главное, вовремя. Дмитриев записал все, что Арик сообщил. Задумался на мгновение и тихо произнес:
— Я тебе в прошлый раз обещал помочь с этим. Мы с моим руководством поможем, не сомневайся, Губенко. Ну, раз такой сыр-бор, пока вопрос не решен, не будем обозначать точного времени начала учебы. Подождем. Тебе подполковник Котельников сообщит о результате. А потом, когда все утрясется, обговорим время, место, сроки. Все, что положено. Мы не хотели бы тебя специально вызывать куда-то на учебу — придется отдельно объяснять твоему милицейскому начальству. А это не их ума дело. Ну, давай прощаться. Но имей в виду, что в этом году обязательно начнем. Сегодня еще только январь на дворе. Жаль, что «шило» с твоим назначением вылезло. Я хотел бы прямо сейчас начать с тобой работать. Ну да ладно, перетопчемся. Жди сообщения через Котельникова. Выходи, Арон, первым. Я еще кофе закажу и мне надо еще в одно место.
Было уже около 20 часов вечера, когда Арик спустился в метро «Таганская», перешел по подземному переходу на станцию «Марксистская» и уже по прямому радиусу поехал до «Новогиреевской» домой к тете.
133
Апрель 1985 года
Жена с дочерью возвратилась на Камчатку только в первой декаде апреля как ни в чем не бывало. Арик очень был рад встрече с дочерью и значительно меньше — с женой. Они с Димой достойно выдержали более чем трехмесячное отсутствие женской половины, несмотря на бытовые сложности. Теперь нужно было позаботиться, чтобы дочь хорошо закончила учебный год после таких потрясений с переводами из школы в школу, которым подвергла ее мамаша в угоду своим капризам.
Арик стал ежедневно после работы заниматься с ней, предварительно побывав в Пионерской школе, где дочь училась до отъезда. Девочке было трудно, но она старалась, и все обошлось. На службе продолжалась бумажно-организационная канитель с проектно-сметной документацией на строительство совхоза: финансирование из Москвы запаздывало и, заказав проект, нельзя было его оплатить. Все нервничали, но Арика в Москву не посылали. Генерал Шелудченко ярился, матерился и дергал к себе «на ковер» практически ежедневно то Томчина, то Кулабухова, то Арика, то всех их вместе. Атмосфера была гнетущей. Заниматься ничем не хотелось.
Арик обратил внимание на то, что Томчин с заместителями по оперативной и политической работе постоянно стремились уехать в местные областные командировки по подразделениям, Кулабухов без конца находил себе дело на заводах и контрагентских объектах, где работали осужденные, только чтобы не находиться в Петропавловске, не ходить к генералу на доклад и вообще не попадаться тому на глаза. Арик решил, что он тоже «не рыжий», и стал чаще уезжать с рабочими визитами в Мильково, в Атласово, в Усть-Камчатск, где находились отдаленные колонии с подсобными сельскими хозяйствами при них.
Заседание коллегии УВД области по назначению начальника нового подразделения — совхоза задерживалось по непонятным никому причинам. Одновременно с этим назначением должны были быть назначены на офицерские должности три заместителя начальника, начальник строевой части (кадровик), начальник финансовой части (главный бухгалтер), а также на должность начальника пожарной части — старший прапорщик. Все остальные вакансии должны были быть замещены гражданскими лицами. Арик за эти зимне-весенние месяцы провел огромную работу, подбирая офицеров и вольнонаемных сотрудников на вакансии специалистов и начальствующего состава. Должность начальника была с «вилкой» подполковник-полковник, заместители — с потолком звания майор, начальник строевой части и главбух — капитан.
134
Основной работающий контингент рабочих сельхозпроизводства — лечащиеся в профилактории № 2 из поселка «Заречный». Всего работающих в совхозе по штатному расписанию было предусмотрено 422 человека. Офицеров должна была утвердить коллегия УВД области и МВД и они должны были быть назначены приказом министра. Всех остальных вольнонаемных специалистов и рабочих должен был утвердить своим приказом новый начальник совхоза. Но его не было. В коридорах ОИТУ и УВД строились разные предположения. Время шло. Что-то происходило, но коллегия по этому вопросу упорно не собиралась.
Кандидатура Арика «висела», но активно не обсуждалась. Близкие к нему люди из отдела кадров управления, которым Арик регулярно «подбрасывал» мясо и овощи из своих хозяйств, сообщили ему, что против его кандидатуры категорически высказались генерал Шелудченко и начальник штаба УВД, а за него были секретарь парткома полковник Горохов и сам начальник УВД полковник Косарев. По логике тех времен, мнение начальника управления и секретаря парткома должно было перевешивать и определять решение в пользу Арика, но ничего не происходило. Томчин категорически устранился от обсуждения кандидатуры на должность, не желая быть обвиненным в протекционизме в пользу еврея, замполит УВД — начальник политотдела полковник Сапунов чего-то выжидал. Остальные более мелкие начальники — члены коллегии веса не имели и отмалчивались. Арик добросовестно работал как обычно.
В день Всесоюзного ленинского субботника 22 апреля — в день рождения вождя мирового пролетариата, когда Арик вместе с другими сотрудниками ОИТУ копал землю под клумбу перед зданием, его вдруг вызвали к телефону в комнату дежурного по отделу. Звонил Котельников. Он сказал Арику, чтобы после субботника тот подъехал к зданию облисполкома, к главному входу. Как был в рабочей одежде Арик в 16 часов приехал к облисполкому. Для этого ему пришлось вежливо отказаться от настойчивых приглашений традиционно выпить по поводу субботника, что непременно делалось всегда и во всех коллективах страны. Возле центрального входа уже мерз на сильном ветру с Авачинской бухты подполковник Котельников.
— Пойдем скорей, а то я уже замерз, — произнес он скороговоркой.
Арик прошел за ним по лестнице на второй этаж облисполкома, где размещались приемные председателя облисполкома и его заместителей. В здании было пустынно, только откуда-то сверху раздавались звуки музыки и голоса выпивающих работников аппарата областной власти. Субботник закончился. Котельников позвал Арика в один из кабинетов. Арик прошел через приемную в просторный и хорошо обставленный кабинет. Возле окна с открытой форточкой курил какой-то человек средних лет в хромовых сапогах на галифе и в невзрачной куртке. Арик остановился на пороге. Подполковник подошел к человеку и негромко сказал:
135
— Прибыли, товарищ генерал.
Человек повернулся к Арику и жестом пригласил подойти поближе. Так же, не присев, он внимательно посмотрел на Арика и, повернувшись к Котельникову, спросил:
— Ты проинформировал?
— Еще нет, — ответил тот.
— Давайте присядем, — сказал тот, кого Котельников назвал генералом.
Все расселись возле стола на изрядном расстоянии друг от друга.
— Ну вот, капитан, — заговорил незнакомец.
— Я начальник камчатского областного УКГБ генерал-майор Гаврилов Октябрин Иванович. Мне и Сергею Анатольевичу поручено курировать тебя и твою работу и ты, конечно, понимаешь почему. Мне лично некогда тобой заниматься, но через подполковника я буду все знать. Сегодня мы встретились, чтобы проинформировать тебя, что через три дня, 25-го апреля состоится коллегия вашего УВД с назначением тебя на должность начальника нового совхоза, на организацию которого ты потратил столько сил. Тебя вызовут. На коллегии будет присутствовать, как всегда, впрочем, наш товарищ — заведующий отделом административных органов обкома КПСС Дерюгин Василий Степанович. Между прочим, ваш начальник управления Косарев до своего назначения тоже работал на этой должности, и это хорошо для тебя.
Товарищ Дерюгин от имени обкома порекомендует коллегии назначить на должность тебя. Партком УВД поддержит — иначе быть просто не может. Косарев тоже будет «за». Мы провели работу и с Сапуновым — начальником политотдела, не напрямую, конечно. Он также не должен возражать. Что же касается твоего куратора по службе Шелудченко, то, если он не поймет, откуда и куда ветер дует, тем хуже. Он на коллегии останется в меньшинстве и ничего сделать не сможет. Все согласовано. Правда, позднее он так будет доставать тебя, что мало не покажется. Но ты парень крепкий. Мы это знаем. И сожрать тебя не дадим. Да, Губенко, послушай. Тут вот какое дело. Наше северное пайковое обеспечение сильно хромает. Наши сотрудники постоянно недополучают продовольствие. Ситуация в стране поганая. Не мог бы ты продумать, как бы и нас, Управление госбезопасности, снабжать? В Москве, если потребуется, мы это согласуем. Ну, что скажешь?
— Спасибо, товарищ генерал за помощь. Честно говоря, я мало надеялся. Что же касается снабжения УКГБ, то это будет возможно не ранее, чем через год-полтора, когда совхоз будет построен и начнет производить продукцию. Сейчас там ничего просто нет. Правда, если вы возбудите ходатайство и прикроете его решением партийных органов, то мы сможем начать ограниченное, частичное снабжение ваших людей из подсобных хозяйств СИЗО, ИТК-5, ИТК-6. Это вполне реально, но мне нужна команда и согласованные объемы поставок.
136
— Хорошо, Губенко, команда будет. Через пару недель получишь. Да, пожалуйста, на коллегии молчи. Отвечай только на вопросы. На всякие провокационные выпады не реагируй. Держи себя в руках. Все будет в порядке. Ну, давайте прощаться. Домой пора. Жена с обедом заждалась.
Он широко улыбнулся, пожал руки подскочившим офицерам и вышел из кабинета.
— Ты доволен? — улыбаясь Арику, спросил Котельников.
— Конечно, Сергей Анатольевич, очень! Давайте дождемся 25-го числа.
-С меня причитается.
— Это уж конечно! — засмеялся подполковник.
— Это еще не все, Арон. Октябрин Иванович забыл тебе сказать, что приказом Министра внутренних дел о назначении на должность одновременно тебе будет присвоено звание майора, поскольку ты уже выходил капитанский срок в три года. Шелудченко твой вообще обосрется!!! Начнешь новую работу в новом звании!
— Спасибо, Сергей Анатольевич! Арик с чувством пожал руку Котельникову.
— Мы на тебя надеемся, Арон, и уверены, что ты не подведешь. И давай так: полковник Дмитриев просил, чтобы ты к первому июня приехал в Москву в командировку. Пора начинать переподготовку. Давай, будь здоров. Звони.
Арик ехал домой в приподнятом настроении. Он не хотел ничего сообщать жене, пока не получит на руки копии приказа Министра. Не тот она была человек, чтобы разделить его радость. А это была радость именно от того, что Арик через 5 мучительных, тяжелых лет возвращался на тот должностной уровень, с которого его сорвали, забрав на службу в МВД.
25 апреля 1985 года
Заседание коллегии УВД Камчатского облисполкома было посвящено нескольким проблемам в деятельности управления, но главным был вопрос о новых назначениях в военный совхоз. Присутствовали 15 членов коллегии и еще около 20 приглашенных по разным поводам руководящих офицеров. Звания ниже подполковника не было ни у кого, кроме Арика. Секретарь тщательно записывала.
Выступил начальник УВД полковник милиции В.А. Косарев и заведующий административным отделом обкома КПСС В.С Дерюгин. Как уже знал Арик, они рекомендовали его кандидатуру на замещение должности начальника совхо
137
за. Началось обсуждение. Арик сидел в самом дальнем углу огромного кабинета начальника управления, стараясь казаться незаметным. Но, когда назвали его имя, пришлось встать, как положено по Уставу. Так он и стоял, пока другие высказывались, ожидая разрешения сесть, но про него вроде бы все забыли. После главных начальников выступил секретарь парткома УВД полковник милиции Горохов и поддержал рекомендацию обкома (попробовал бы он быть «против» !).
Затем, как чертик из табакерки, выскочил возбужденный генерал Шелудченко и принялся перечислять недостатки Арика как человека и как сотрудника, выдумывая на ходу всякие мало аргументированные причины, по которым Арику еще рано занимать руководящие должности в аппарате и командовать таким важным производственным подразделением. Полковник Томчин сидел в гуще присутствующих, наклонив голову и внимательно прислушиваясь.
Арик был спокоен, поскольку знал результат обсуждения, но выслушивать про себя несусветную чушь все равно было неприятно. Выпалив все свои претензии к капитану Губенко, генерал сообщил присутствующим, что им уже три месяца назад направлено ходатайство в управление кадров МВД СССР о назначении на эту вакантную должность полковника милиции Гусака при устном согласии на это начальника управления Косарева. Косарев очень неодобрительно посмотрел на генерала. К нему нагнулся Дерюгин и о чем-то его спросил. Косарев пожал плечами и отрицательно помотал своей крупной головой. Шелудченко потребовал от присутствующих членов коллегии обсудить кандидатуру полковника Гусака и поддержать ее для назначения на должность. Присутствующие начали перешептываться. Такое фрондерство на коллегиях, повестка дня которых всегда готовилась штабом заранее, было внове.
Никто и никогда не позволил бы себе противиться рекомендациям обкома КПСС и начальника УВД. Разгорался скандал. Слово попросил заместитель начальника УВД — начальник политотдела полковник милиции Сапунов. Он вообще был неразговорчивым мрачноватым человеком, но обстоятельства заставляли его высказываться. Он всегда говорил веско и солидно. Так было и на этот раз.
Сапунов застегнул свой китель, одернул его и тихим голосом начал излагать:
— Во первых, чтобы сразу было всем ясно, я — «за» назначение капитана Губенко на должность начальника военного совхоза. Во-вторых, объясню почему я — «за». Дело для управления новое. Это не самодеятельность. На это есть решение Пленума ЦК КПСС, постановление Совета Министров СССР и приказ нашего министра. Значит, надо выполнять. А кто у нас в управлении имеет высшее сельскохозяйственное образование? Только Губенко. А кто из присутствующих имеет второе высшее образование по экономике и организации труда? Причем, заметьте, это диплом Рязанской высшей школы МВД СССР, а не какого-нибудь
138
гражданского института. А кто из вас учился в аспирантуре? А у Губенко почти законченная диссертация, и он уже давно прошел предварительную защиту в Москве. А кем Губенко работал до службы у нас? Директором совхоза. Что вам еще нужно, товарищи? Я не говорю уже о том, как хорошо он нес службу в должности начальника отряда ИТК-5 и очень помог оперативникам в известных всем событиях и в ИТК-5, и в ИТК-4. Да что тут говорить! Я хотел бы спросить товарища генерала, почему он так против кандидатуры Губенко? Вы, товарищ генерал должны быть заинтересованы в том, чтобы на этой должности работал грамотный и инициативный специалист, а вы что себе позволяете тут на коллегии?! Шелудько, не вставая с места, прокричал:
— А что вы себе позволяете, полковник Сапунов?! Вы забываетесь! Мы еще с вами поговорим о вашем поведении! А Губенко все же рано руководить подразделением — это мое мнение! И попрошу вас с ним считаться!
Сапунов, начиная нервничать, снова расстегнул китель и продолжил:
— А воевать в Афганистане и получить ранение ему было не рано? А получать орден было не рано? А организовать систему успешно работающих подсобных хозяйств он смог? Между прочим, вас, товарищ генерал, за это в Москве на совещании хвалили, а они с Томчиным в тени остались!
— Вот и пусть заместителем начальника по производству там поработает сперва! — прорычал Шелудченко.
Но Сапунов не сдавался.
— Давайте, товарищ генерал, будем честными: вы против кандидатуры Губенко только потому, что вам его национальность не нравится! Что, не так? В кабинете стало очень тихо. Шелудченко, не найдя, что ответить, резко поднялся и вышел. Тишина не прерывалась несколько минут. Арик осторожно сел. Ему было не по себе. Сапунов выждал паузу и сказал:
— Повторяю, я за назначение капитана Губенко на должность. Прошу мое мнение занести в протокол. Потом повернулся к углу, в котором находился Арик, и уже чуть веселее добавил:
— Ну, капитан, мы с тобой сегодня нажили страшного врага! Теперь держись! Кто-то из глубины сидящих тихо, но внятно произнес:
— Да и черт с ним! Затрахал уже всех!
Поднялся смех. Присутствующие весело переглядывались. В кабинете было немало и тех, кто был вызван генералом в Камчатскую область, обласкан, поставлен на должность. Но они вынуждены были промолчать, учитывая мнение высшего областного милицейского и партийного руководства.
139
Слово для закрытия заседания коллегии взял Косарев. Он поздравил Арика и проинформировал народ о тех офицерах, которых Арик предложил на другие аттестованные должности в совхозе. Решение коллегии было положительным и по ним. В заключение Косарев предупредил, что еще не сказал своего слова министр. Надо подождать приказа. Начальник УВД велел начальнику штаба отправить решение сегодняшней коллегии в Москву фельдсвязью и поскорее. Тот ответил, что отправит через день. На этом нестандартное заседание коллегии УВД закончилось, и народ начал расходиться.
Многие подходили к Арику, поздравляли, желали успехов и посмеивались над генералом. Арику было не до смеха. Он окончательно понял, что нажил себе настоящего и могущественного врага. Томчин подождал Арика у дверей и сказал:
— Поедем, Арон, ко мне. Надо посоветоваться по ситуации. Потом мой водитель отвезет тебя домой. Конец дня уже.
В штабе ОИТУ уже никого, кроме дежурного офицера, не было. Зашли к Томчину. Начальник отдела налил воды в чайник, насыпал заварки в маленький заварник и сказал:
— Настроение — хоть чифирь запаривай! Но каков Сапунов оказался, а? Я его столько лет знаю и никогда ничего подобного от него не слышал! Мужик! А ты, Арон, сделай вот что. Надо разрядить обстановку! Пока нет приказа министра, ложись в госпиталь прямо завтра. Приказ в течение месяца подойдет, но не надо сейчас маячить и «дергать тигра за хвост». После ранения ты в любой день сможешь лечь на профилактику. Я Мише Райкову позвоню (подполковник медицинской службы Райков был начальником медико-санитарной службы УВД, которому подчинялся и госпиталь управления).
— Боюсь, что наш с тобой «друг» немедленно полетит в Москву пробивать по своим старым связям приказ министра на Гусака.
Арик уже знал, что вопрос решен в его пользу, но возражать Томчину не стал. Дома он ничего не рассказал об имевших место бурных событиях этого дня. Еще раз для себя решил, что сделает это только после получения приказа министра. Наутро он собрал вещи, предупредил жену, что ложится в госпиталь, и уехал в медсанчасть. Его положили в палату на двоих. В госпитале тоже имелось ранжирование по должностям и званиям. Генералы и полковники лежали в одноместных палатах, подполковники и майоры — в двухместных, а младших офицеров размещали по 4 в палате. Но слухи в УВД распространяются моментально. Начальник медицинской службы Райков тоже присутствовал на коллегии, и поэтому Арика уже положили в двухместную палату, как начальника подразделения.
140
25 мая — июнь 1985 года
Ровно через месяц после коллегии, 25 мая, пришел приказ министра МВД СССР о назначении Арика на должность начальника военного совхоза и присвоении ему очередного специального звания — майор внутренней службы. Ну, если про назначение все уже в камчатском УВД знали, то присвоение звания породило много толков. Но приказы министра не обсуждаются. Приказ был зачитан Томчиным на еженедельной «скулёжке», как называли читку приказов. Присутствующие офицеры воспряли духом в ожидании большой пьянки за чужой счет. Подходя к Арику с поздравлениями, каждый спрашивал о дате «обмывания». Арику пришлось согласовывать время и место с Томчиным и начальником ИТК-5 Антоновым, поскольку самая лучшая баня была в ИТК-5, где Арик отмечал свое первое офицерское звание.
Томчин особенно был удивлен фактом присвоения Арику очередного звания, потому что он, как непосредственный начальник и начальник ОИТУ, должен был писать представление на звание, а делать это он боялся, учитывая отношение генерала к нему самому и к Арику. И, хотя Арик и выходил положенный капитанский срок, следующего звания можно было ждать очень долго, потому что всегда у начальства есть причины не давать очередное звание: наличие взысканий у кандидата, отсутствие «потолка» следующего звания по занимаемой должности, невыполнение производственного плана на порученном участке работы, и так далее, и тому подобное.
Да мало ли почему? Не захочет начальник писать представление и не станет. И не будете вы расти по службе и зарплате. Кого это волнует? Как актеры в театрах и кинематографе целиком зависят от мнения, желания и капризов режиссеров, так и любой офицер целиком и полностью зависит от настроений своих командиров и начальников. Арик получил несколько копий приказа на себя. Одну из них показал жене, а вторую отправил родителям в Киев. Реакция жены была неоднозначной. С одной стороны, она была удивлена и довольна, а с другой, — сделала все, чтобы не показать Арику своего настроения. Довольна она была совсем не служебным ростом мужа и признанием его заслуг, а только тем, что значительно возрастала его зарплата. Первый ее вопрос был именно о зарплате, а поздравлять Арика она не стала вовсе. Арику было обидно. Но дети поинтересовались происходящим и от всей души порадовались за отца. Это было трогательно и приятно. За месяц, проведенный в госпитале, Арик отоспался, начитался художественной литературы, наговорился с коллегами по управлению, набрался сил. Его заново прогнали по всем медицинским исследованиям и выяснили, что последствия ранения не препятствуют дальнейшей нормальной полноценной жизни.
141
Но нужно было продолжать работу в подсобных хозяйствах. Арик дал объявление в газету и буквально за неделю принял для работы в подсобных хозяйствах женщину-украинку из Одесской области, недавно приехавшую на полуостров и искавшую работу. Агрономом она была опытным, но, как показало время и последующая совместная работа, оказалась злостной сплетницей с дремучим менталитетом сельского жителя, малокультурной, завистливой и недоброй. Работу свою, правда, она знала хорошо. Пользуясь постоянной занятостью Арика и его частыми отлучками, она каким-то образом нашла дорожку к генералу Шелудченко и стала его глазами и ушами в сельскохозяйственной службе управления. Понятно, что именно их объединяло: врожденный, впитанный с молоком матери антисемитизм.
Праздничный банкет в бане ИТК-5 удался на славу. Присутствовали более сорока человек. Денег это стоило немалых, но тут уж жалеть было нельзя. Роль Арика в бытовом отношении резко возросла. В условиях тотального дефицита в стране знакомство с человеком, поставленным на продовольствие, было весьма и весьма значимым и уважаемым в среде сослуживцев. И, хотя еще совхоз не был построен и не начал производить продукцию, все прекрасно понимали, что с майором Губенко нужно быть в хороших отношениях и сейчас, и в будущем. Все сотрудники колоний и аппарата УВД области уже более года каждый месяц регулярно получали свинину, огурцы, помидоры, зеленый лук, укроп, петрушку, картофель, капусту, свеклу, морковь — все, что производилось в подсобных сельских хозяйствах, организованных Ариком. Жены офицеров, прапорщиков и сверхсрочников были очень довольны этим, что положительно отражалось на микроклимате в семьях. Кроме ежемесячных поставок продовольствия, Арик создал специальный мясной фонд, из которого сотрудники могли получить охлажденное свиное мясо на свадьбы, юбилеи, поминки и всякие другие личные праздники. Это тоже было важно людям, когда в магазинах и на рынках было хоть шаром покати. Свежие продукты получали и солдаты внутренних войск конвойного батальона, и рядовые милиционеры. К месту сказать, что и снабжение спецконтингента — осужденных в колониях значительно улучшилось. Арик отпускал на пищеблоки колоний большое количество мяса, субпродуктов и овощей открытого и закрытого грунта (с полей и из теплиц). Взаиморасчеты производились строго по государственным ценам, что всех устраивало. Арик подал генералу рапорт о том, что для получения финансирования проекта строительства совхоза, закупок и организации отправок на Камчатку строительных материалов по государственным фондам ему и вновь принятому начальнику снабжения Короткову нужно вылететь в Москву в командировку на срок не менее месяца.
142
Шелудченко вынужден был подписать распоряжение. Когда Арик пришел к нему в кабинет с рапортом на эту тему в новеньких майорских погонах, генерал сделал все, чтобы не выдать своего настроения. Он, молча, взял рапорт, так же, молча, подписал и отдал Арику. Пока совхоз не был построен, Томчин выделил сельскохозяйственной службе отдельный кабинет в своем штабе, и для Арика место работы пока что не изменилось. В этом единственном кабинете разместились: Арик, снабженец, агроном, инженер по оборудованию и инженер-строитель. Арику выделили два самосвала, один старый ЕРАЗ — микроавтобус, тоже старый КАВЗ — автобус на базе грузовика для перевозки людей и УАЗ-469 лично для Арика и его специалистов. Дали фонды — талоны на бензин, выделили водителей-алкоголиков, проходящих принудительное лечение в ЛТП (лечебно-трудовом профилактории). 5 июня Арик вместе с начальником снабжения вылетели в Москву. В этот приезд они разместились в ведомственной гостинице «Комета» в одноместных номерах.
Арику предстояла учеба в учреждении Дмитриева, и он не хотел чужих глаз рядом. Обязав снабженца заниматься всем положенным объемом работ, сам он связался с полковником по рабочему телефону. Тот обрадовался приезду Арика, подробно расспросил его о событиях последнего месяца, посмеялся над ситуацией, имевшей место на коллегии 25 апреля, и пригласил Арика приехать тем же вечером к уже известной ему трансформаторной будке на улице 26 Бакинских Комиссаров на Юго-Западе. Арик купил в буфете гостиницы хороший коньяк и к 19 часам уже был возле подстанции. На звонок ему открыл сам Дмитриев. Они прошли в знакомую комнату и расположились в креслах. Начинался новый период в жизни Арика. Что будет там впереди?
5 июня 1985 года
Разговор пошел легко. Арик, по просьбе полковника, еще раз, но более подробно, рассказал о прохождении коллегии и последующих событиях. Дмитриев, похоже, остался удовлетворен произведенным с его помощью эффектом. Коньяк, принесенный Ариком, оказался качественным и помогал беседе идти плавно и понятно. Дмитриев долго не затягивал изложение задачи, возлагаемой на Арика. Опустошив подряд две рюмки, он посмотрел на собеседника и сказал:
— Ну, пора тебе узнать, зачем ты нам понадобился, капи… тьфу ты, забыл, майор! Ты у нас и для нас поработаешь «почтовым ящиком». Ты знаешь, что это такое?
143
Разумеется, Арик не знал.
— Большего мы тебе доверить не сможем, уж извини, но с этим ты должен справиться. Что молчишь? Спрашивай!
Арик удивленно сказал: — А что я должен спрашивать? Я же не знаю, о чем идет речь!
— Вот и хорошо! — почему-то обрадовался полковник.
— Если бы ты мне сказал, что понимаешь, о чем это я, то поселил бы во мне сомнения! Ты и не можешь ничего знать. И не надо! Мы тебя научим, для того с тобой и начали работать. «Почтовый ящик», на жаргоне разведчиков, — это человек, который собирает для Центра почту от нелегалов, работающих за кордоном. И не думай, что это простая задача. У нас есть люди, которые по много лет только этим и занимаются. Это, Арон, очень ответственная и опасная работа. Представь себе, что нелегальный разведчик в стране работает, собирает, обобщает и анализирует информацию, а передать ее не может. Как он должен себя чувствовать? Для чего он рискует? Для чего старается? Как хранить собранный материал? Где хранить? Конечно, они хранят до приезда связного, то есть этого самого «почтового ящика», но очень подолгу этого делать нельзя. Информация устаревает. А она настолько важна, что никаким каналам связи ее доверить нельзя: ни почте, ни дипломатической почте, ни телеграфу, ни телефону, ни телетайпу. И вообще никаким открытым каналам связи доверить нельзя. Вот для этого и служат сотрудники-«ящики». Понял?
Арик все понял, и ему это очень не понравилось. Он сразу представил себе степень риска нового для себя дела. У него немедленно созрел вопрос, который вертелся на языке. Он ждал удобной возможности его задать. А Дмитриев продолжал:
— С завтрашнего дня ты начнешь переподготовку в нашей штаб-квартире в «лесу». Там ты будешь заниматься строго индивидуально с несколькими инструкторами. Они научат тебя минимальным премудростям нашим за максимум три месяца. Это я тебе говорил уже в прошлый раз. Разумеется, я понимаю, что ты обязан работать по своей служебной программе. Поэтому все обучение мы разобьем на несколько этапов, но мы с тобой должны в этом году закончить весь учебный цикл, и со следующего года ты начнешь выполнять задания. Я не хочу тебя сильно пугать. Ты не будешь ездить в постоянном режиме. Ты станешь нас выручать, когда нам это потребуется, но ты всегда должен быть готов к этому. Вот еще что. Я повторяю, что каждая поездка у тебя будет занимать один-два-три дня максимум. И то, это зависит только от расписания самолетов, а не от самого задания. Твоя задача формулируется очень примитивно и складывается из четырех элементов: приехал—получил—привез—отдал. Это все. Работать будешь только со мной лично. Если я, не дай бог, умру, то с тобой свяжутся через Сергея Котельникова. Скажи мне, как сейчас выглядит твой рабочий план в этой командировке?
144
Арик подробно рассказал о своих задачах и о снабженце Короткове, которого он специально привез с собой, чтобы тот максимально освободил Арика для предстоящей учебы. Дмитриев, молча, выслушал и сказал:
— Раз ты приехал на месяц, то мы многое должны успеть. Предлагаю тебе заниматься ежедневно с утра и до 12 часов, а после обеда подключайся к своему сотруднику и занимайся своими делами. В субботы и воскресенья будешь заниматься по целому дню. Я с инструкторами согласую. У нас это часто бывает. У всех ненормированный рабочий день. Что поделаешь, служба! Добираться будешь так. И он рассказал Арику, как и куда ехать по Москве, к какому входу главного здания ПГУ подойти, кого спросить, что сказать. Затем, взглянув на часы, спросил:
— Есть ко мне вопросы?
Арик давно сидел с готовыми вопросами:
— Владимир Павлович, если позволите, то два вопроса. Первый: что такое «лес»? А второй, что со мной будет в случае провала?
Полковник внимательно посмотрел на Арика и медленно произнес:
— Первое: «лес» — это район Москвы Ясенево. Там размещается наша служба. Я думал, ты знаешь. Мы просто говорим «лес, в лесу», потому что там когда-то была деревня «Ясенево» и росли большие леса. Впрочем, они и сейчас там имеются. Ответить на второй вопрос сложнее, но ты коммунист и фронтовик, и ты должен понимать, если провал, то тебя никто нигде не знает и, самое главное, — ты не знаешь ничего и никого. Ты хорошо меня понял? Арик сокрушенно кивнул головой, а Дмитриев продолжил:
— Но никаких провалов быть не должно! И не будет! Не для того тебя будут готовить! А если ты не сможешь выполнять задачу, то мы с тобой простимся, но с неприятностями для тебя в дальнейшей жизни. В нашем ведомстве очень не любят всякие «а если…». Запомни это навсегда! А теперь, вот тебе бланк, прочти и распишись.
Арик прочитал и подписал обязательство о неразглашении государственной тайны. Иначе и быть не могло. Наутро Арик поехал «в лес». Он пунктуально выполнил все предписания Дмитриева и, получив временный пропуск, зашел в проходную. Полковник уже ждал его и провел в боковое крыло, в отдельно огороженный коридор. Сейчас, когда пишутся эти строки, по прошествии 25 лет, уже очень многое широко известно из книг бывших сотрудников ПГУ КГБ СССР, из книг разведчиков-перебежчиков, таких как О.Гордиевский, В.Суворов. Поэтому, то что будет написано ниже, уже давно ни для кого тайной не является и присутствует в открытых литературных источниках.
145
20 июня 1972 года ПГУ переехало в новую штаб-квартиру, построенную по проекту финского архитектора, в Ясенево, к юго-востоку от Москвы, в полукилометре от кольцевой дороги. Первоначально здание предназначалось для Международного отдела ЦК КПСС. Однако когда строительство уже началось, ЦК решил, что здание расположено слишком далеко от центра, и отдал его КГБ. Главный административный корпус, построенный в форме буквы Y, с одной стороны окружали зал заседаний и библиотека, а с другой стороны — здания поликлиники, спортивного комплекса и бассейна. Весь комплекс зданий ПГУ находился за двойным забором со сторожевыми собаками и вооруженными часовыми по периметру. На внутренней площадке, перед декоративным прудом, на гранитном постаменте возвышалась массивная голова Ленина. 20 декабря 1977 года в ознаменование 60-й годовщины КГБ на площадке был поставлен еще один монумент — памятник Неизвестному Разведчику. Из кабинетов административного здания открывался живописный вид на холмы, березовые рощи, зеленые луга, а в летнее время — на золотящиеся пшеничные и ржаные поля. Каждое утро между 8. 20 и 8. 50 в Ясенево со всех концов Москвы мчался поток автобусов. Немногие счастливчики (а таких к середине 80-х годов по стране было не более 5 процентов) приезжали на своих машинах. Пожалуй, на стоянке у ПГУ машин скапливалось больше, чем где бы то ни было во всем Советском Союзе. Официально рабочий день начинался в девять часов утра. Подъехав к зданию ПГУ, сотрудники проходили через три поста. Один — у внешних ворот, второй — у главного входа за внутренним забором и третий — у входа в само здание. Помимо этого, в различных частях здания документы могли проверить еще несколько раз. В Ясенево по обычному удостоверению КГБ, с фамилией, именем, отчеством, званием и фотографией владельца пройти было нельзя. У каждого сотрудника ПГУ был свой собственный пластиковый пропуск с его, а реже ее, фотографией и личным номером. Имен на этих пропусках не было. Кроме того, на пропуска была нанесена специальная сетка с перфорацией в тех местах, куда владельцу пропуска доступ был запрещен. Эти пропуска за границу с собой брать запрещалось. Сотрудники ПГУ, работающие за рубежом, оставляли их в своих отделах на хранение. Посетителей в ПГУ было очень мало. Если кто и заходил, так большие начальники. Если сотруднику ПГУ нужно было встретиться со своими коллегами из других управлений КГБ, партийными или правительственными чиновниками, то обычно эти встречи проходили где-нибудь в центре Москвы. Рабочий день заканчивался в шесть часов. Автобусы отходили от здания ровно в 6. 15. Перед отправлением водители снимали со своих автобусов номер маршрута. Когда колонна автобусов отправлялась в обратный путь, то милиция останавливала все движение на Московской кольцевой дороге для того, чтобы влиятельные пассажиры могли беспрепятственно добраться до дома.
146
Приблизительная структура ПГУ была следующей.
Управления
• Управление Р (оперативное планирование и анализ)
• Управление К (контрразведка)
• Управление С (нелегалы)
• Управление ОТ (оперативно-техническое)
• Управление И (компьютерная служба)
• Управление Т (научно-техническая разведка)
• Управление разведывательной информации (анализ и оценка)
• Управление РТ (операции на территории СССР)
Службы
• Служба А (дезинформация: тайные операции)
• Служба Р (радиосвязь)
• Служба А 8-го управления ПГУ КГБ (шифровальные службы)
Отделы
• США. Канада
• Латинская Америка
• Великобритания, Австралия, Африка, Новая Зеландия, Скандинавия
• Восточная Германия, Западная Германия, Австрия
• Страны Бенилюкса, Франция, Испания, Португалия, Швейцария, Греция, Италия, Югославия, Албания, Румыния
• Китай, Вьетнам, Лаос, Камбоджа, Северная Корея
• Таиланд, Индонезия, Япония, Малайзия, Сингапур, Филиппины
• Арабские страны Ближнего Востока, включая Афганистан, Иран, Израиль, Турция, а также Египет
• Англоговорящие страны Африки
• Франкоговорящие страны Африки
• Контакты с социалистическими странами
• Контакты с развивающимися странами
• Эмиграция
• Регистрация и архивы
• Электронный перехват и операции против шифровальных служб западных стран
Даже в структуре КГБ СССР разведчики считались «белой костью» и их недолюбливала основная масса сотрудников комитета. Но это было все от зависти, и сами разведчики снисходительно относились к негативному мнению своих коллег.
148
Июнь — декабрь 1985 года
Весь первый месяц пребывания в Москве Арик разрывался между служебными нуждами и делами и учебой в Ясенево. Он занимался один с преподавателями, которых разрешалось называть только по имени, и то было неизвестно, настоящее это имя или нет. На вопрос Арика об индивидуальности занятий Дмитриев ответил, что никто не должен знать Арика, и сам Арик тоже никого знать не должен даже в лицо. Таким образом, даже в случае провала, Арик ничего не смог бы рассказать и не смог бы выдать кого-нибудь из коллег, да и по отношению к нему ситуация была зеркальной. Дмитриев, правда, сказал, что Арик обучается не один по этой программе. Но это ничего не меняло. Даже в момент прохождения Арика по коридору к своему классному помещению, он никогда никого ни разу не встретил. На очередной вопрос к полковнику из категории «почему» коридор всегда пуст, тот ответил, что по тем же причинам. И добавил, что даже если в аппарате ПГУ есть вражеский разведчик, не дай бог, то он тоже никогда не сможет опознать Арика и любого другого курсанта в лицо, потому что никогда их не видел и не увидит. Это было понятно и только увеличивало огорчение Арика от того, чем ему приходится заниматься. Все было очень и очень серьезно.
Арика обучали правилам распознавания одного конкретного человека в толпе других, учили уходить от слежки — как на мониторе, так и на практических занятиях в многолюдном городе, обучали методике использования малейших возможностей для того, чтобы укрыться в природных и городских условиях, раствориться в толпе, заслониться от преследователя, учили правилам накладывания грима, изменения внешности с помощью различных принадлежностей, вырабатывали различные походки, манеру разговаривать, тренировали скорость переодевания, заставляли заучивать наизусть тяжелые тексты — тренировали память, подвергали многочисленным психологическим тестам, отрабатывали скорость реакции на мониторе по вождению автомобиля, имитируя экстремальные ситуации, учили различным манерам прикуривания, переноса сумок, журналов, зонтов, различных бытовых предметов, манере сидеть, стоять, носить головные уборы и костюмы, принятые в разных странах. Обучали умению пользоваться фотографической и кинотехникой. Очень много занимались английским языком. Арику пришлось полностью с нуля осваивать примитивный английский, потому что он всегда учил только немецкий как иностранный. Разумеется, язык он не мог выучить за такой короткий срок как два-три месяца занятий почти урывками, но пользоваться основными понятиями из серии «вокзал—базар—банк—почта—го
149
стиница—аэропорт—улица—магазин» он научился. Научился также немного читать. Дмитриев считал, что при условии пребывания в какой-то стране не более трех дней этого вполне достаточно. Наверное, так и было.
Почти ежедневно с Ариком связывались по телефону с Камчатки начальник ОКСа (отдела капитального строительства) Бородич, Томчин, Кулабухов и Осипова. Решалась масса мелких вопросов по проектированию, финансированию и уже начавшемуся строительству совхоза. Когда Коротков закончил в Москве выписку-погрузку основных фондов на строительные материалы, Арик отправил его домой.
Тогда, да и сейчас, путь всего переправляемого на Камчатку лежал по железной дороге до Владивостока — грузовыми вагонами, цистернами или на платформах, а потом предстоял перегруз в морском порту на зафрахтованные суда и дальше 4 дня морем до порта Петропавловск-Камчатский. А там надо организовать разгрузку и транспортировку к месту хранения груза.
Хлопот предостаточно, особенно, если учесть, что за месячный период транспортировки грузов из центральных областей страны до полуострова очень многое теряется, расхищается, портится случайно или намеренно по дороге. Надо правильно оценить и списать причиненный ущерб и так далее, и тому подобное. В огромной стране СССР всегда были такие же большие беспорядок и воровство. В следующие месяцы этого года Арик вплотную занимался строительством совхозных объектов, осваиванием и культивированием земли, 2500 гектаров которой предстояло превратить в пашню на месте произрастания кустов, деревьев, травы. Это не просто сложный, но еще и длительный процесс. Нужны специальная техника, химические и органические удобрения, минеральные подкормки, обученные люди и многое другое. От земли почти нельзя получить нужной отдачи, не вложив в нее большого труда. Особенно на Камчатском полуострове, где почвы тяжелые и малоплодородные. А 61-й километр трассы Елизово-Мильково, где разместился новый совхоз, был именно таким. Погодные условия Камчатки не просто плохие, а очень плохие и капризные, чрезвычайно изменчивые. Достаточно напомнить, что солнечных дней на полуострове насчитывают не более 95-ти в году, это с учетом солнечных дней зимой. А лето больше похоже на осень. Зима длится 9 месяцев, остальное принято считать летом. Период вегетации растений — не более 3-4-х месяцев вместо 7-8 на материке. Есть о чем беспокоиться!
А государственные планы производства растениеводческой продукции в Москве мало корректируют с погодными условиями. Берут в среднем по стране. И никто не учитывал то обстоятельство, что на гигантской территории Советского Союза было не менее 6-ти крупных климатических зон с разным микроклиматом, с разной продолжительностью времен года, с различными периодами вегетации растений, с разным количеством осадков, с разными температурными режимами, с разными ветровыми и снеговыми нагрузками на землю, на людей, птиц, рыб и сельскохозяйственных
150
животных, с разными магнитными, солнечными и сейсмическими воздействиями, наконец! За вторую половину этого года Арик еще 4 раза побывал в Москве, каждый раз по 10-15 дней. Это дало возможность закончить программу обучения, разработанную для него Дмитриевым.
Незадолго до Нового года, когда Арик уже уезжал из Москвы после окончания очередной командировки, он пригласил его в знакомую трансформаторную будку и за чаем сказал:
— Я полагаю, да и командование тоже, исходя из отзывов твоих преподавателей, что обучение закончено, и ты вполне удовлетворительно, даже неплохо подготовлен к выполнению нашей задачи. Теперь будешь ждать вызова. Выглядеть это будет так. Придет телеграмма из МВД о твоей командировке на какое-нибудь совещание в главке или для участия в конференции, симпозиуме, выставке на ВДНХ, или что-нибудь еще подобное, и ты прилетишь в Москву. Каждая командировка будет нами планироваться не более чем на неделю. В Москве у нас ты будешь получать документы, задание, маршрут, билеты в оба конца, пароли — ну, в общем все, что нужно для командировки. Твоя задача — максимально быстро слетать, получить, привезти и сдать почту. Ты это знаешь. Конечно, мы будем предельно грамотно и аккуратно готовить для тебя условия и тут и там. Твой корреспондент будет всегда знать о твоем приезде и будет готов с посылкой. Ты не станешь зря ездить. Если, не дай бог, что-то пойдет не по сценарию, ты улетаешь назад, и все. Докладываешь мне, и точка. Дальше мы сами разбираемся в ситуации. Сегодня я не могу назвать тебе дату и цель поездки. Но ты должен быть всегда готов. А так — работай, майор, созидай, производи сало и овощи! Успехов тебе и с Новым годом! Жди.
Продолжение следует
Иллюстрация: Камчатскую дорогу признали одной из самых красивых в России: ИА …
kam24.ru
