Тахта.
О, если б вещи могли говорить! Вернее, рассказывать свои истории…
У кого из нас дома нет вещей и утвари, чудом уцелевших в военные годы, бережно хранимых нашими родителями, и оставшихся как память о них, о доме, где прошли детство и юность? Помню, была у нас старинная ступка с пестиком. Куплена была где-то на блошином рынке, называемом в Риге «толкучкой». Ступка была из какого-то сплава, видимо, с примесью меди, потому жёлтая. Тяжеленная. В ней хорошо было толочь черный перец горошком, соль, лавровый лист, чеснок. И всей этой горючей смесью натирать, т.е. мариновать, телячью грудинку или язык. Сколько лет могло быть этой ступке, из какого она была века, из какой кухни, кто её держал в своих руках…
Мысленно обвожу взглядом нашу квартиру с её скромным содержимым. Старый трёхдверный шкаф, светлый (карельская берёза?), с резными украшениями на дверях и по верху. Верх шкафа вообще был как корона — роскошный: переплетение деревянных роз и шариков-бусин. Токарная ли работа или ручная, не знаю, но всё было сделано очень красиво, на совесть, ни одна штучка за долгие годы не отклеилась, не отвалилась. Средняя дверь, разумеется, зеркальная. О чём молчал ты
столько долгих лет, наш старый шкаф, чему был свидетель?
И ещё была прекрасная ТАХТА. Она была не старая, а изготовленная на заказ в мебельной мастерской. Широкая, удобная, на пружинах. Главной изюминкой было изголовье в виде красивой полированной тумбы для хранения постельного белья. Полированное дерево блестело и переливалось. На тумбе стояли часы, фотографии в рамочках, стопки книг. Удобно и красиво, слов нет! Короче, тахта была сделана на все сто, старым опытным мастером с весьма звучной фамилией Мессинггиссер. Это ж надо, сколько двойных согласных, хотя с немецкого, где слова бывают длиной с километр, переводится просто — «сталевар». На этой знатной тахте спали бесчисленные «гости Латвийской столицы», родственники и друзья, которые всегда останавливались в хлебосольном доме моих родителей. Потом сестра вышла замуж и на ней спали молодожёны, пока не определились со своим жильём. Тахту они забрали в свой новый дом. Прошло несколько лет и подошла моя пора выходить замуж. А спать на чём? В мебельных магазинах было убого и пусто, в лучшем случае, надо было дать «на лапу», чтобы что-то добыть. И мы решили, что нет ничего более гениального, чем разыскать старую мастерскую и старого прекрасного мастера. Заказать у него такую же тахту. Пусть будет дороже, но зато — вещь. И будет нам счастье.
Вдохновлённые этой мыслью, мы направились по нужному адресу. А год, кстати, был 66-ой. Мастерская, слава богу, была открыта, работа по ремонту и обтяжке мебели кипела во всю. Мы подошли к одному из
мастеров, он оказался на вид, свой человек, и робко спросили, жив ли и работает ли ещё товарищ Мессинггиссер.
— О да! — последовал ответ. — Но уже не здесь, в другом месте…
— А можно получить его адрес? — обрадовались мы.
— Конечно, — с серьёзным лицом ответил мастер. — У вас есть чем
записать?
Я нашарила в сумке какой-то клочок бумаги и карандаш и приготовилась.
— Записывайте: Израиль, Иерушалаим .
И тогда мы переглянулись и радостно захохотали. Порадовались за старика Мессинггиссера, который сумел вырваться и уехать на родину. Тогда, в те годы, это были ещё единичные случаи. Но они давали надежду, что мечты сбываются. Так и случилось потом.
Иллюстрация: festima.ru
