ИЗРАИЛЬСКИЙ ДНЕВНИК
На остановке
Девчонка-тростинка стоит с автоматом —
этой земле наша вечная плата.
А за спиной — две смешные косички,
девочка-воин, девочка-спичка…
И на иврите болтает с подружкой,
давит ремень от недетской игрушки.
Дома лежит, примостившись на полке,
плюшевый мишка этой девчонки.
Страшно подумать, что в час роковой,
будут девчонки на передовой.
Девочка-спичка стоит с автоматом.
Маленький ангел, ставший солдатом…
О Хайфе…
1
Солнечный город! Дивная стать!
Здесь облака мне рукою достать!
Ветер-бродяга, уставший и пьяный,
снова играет на струнах фонтанов.
Солнечный город! Утренний свет!
Сколько тебе исторических лет?
Сколько в тебе неизученных тайн,
мне постигать восхождением в рай…
Я за тебя ежедневно боюсь.
Я за тебя ежедневно молюсь!
Город-загадка. Город-судьба,
с прошлым моим вековая борьба.
Тихая гавань. И дом и очаг,
Что ты скрываешь в блестящих очах?
Может быть радость? Тихую грусть?
Я изучаю тебя наизусть…
2
В этом городе плавится мозг.
От жары проклятых хамсинов*.
Здесь асфальт просто чёрный воск,
наподобие пластилина.
Улететь бы мне в дальний край,
где дожди, где живёт прохлада.
Не вини меня, не ругай –
Не сбегу от цветного града
жарких улиц и площадей,
от палящего злого солнца.
В перспективе грядущих дней
только город и остаётся…
* ветер пустыни.
Камни
На еврейских могилах не видно цветов –
камни разного цвета, оттенка, размера,
на еврейских могилах – дыханье ветров
на еврейских могилах покоится вера…
Прах – истлеет, душа – улетит в небеса,
да и память давно – вся сплошные прорехи.
Но останутся камни творить чудеса,
наполняя историей годы и вехи.
Ты придавлен камнями – тебе не уйти,
это тело завёрнуто в саван столетий,
но душа выбирает другие пути –
звёздный путь из рождённых судьбой междометий…
Еврейский скрипач
Плачет и стонет скрипка,
тихонько мотив играя,
души еврейской копилка,
наполненная до края.
В Нью-Йорке, в Москве, в Тель-Авиве,
в Лондоне и в Париже,
нет ничего правдивей,
дороже, родней и ближе.
Память – слезою горькой,
течёт, утекая в Лету…
Еврейской души осколки,
разбросанные по свету.
Маяк на горе Синая
включил генетический код.
На струнах души играя,
нас скрипка в Синай зовёт…
К харедим
Ещё не все слова забыты,
мой русский жив, поверьте, жив!
И пусть молитвы на иврите –
душа поймёт любой мотив.
Я принимаю вас без отчеств,
без переводов, без границ,
как приняла язык пророчеств
библейских уникальных лиц…
Моя душа
Я выходила из своей пустыни
так много долгих, долгих, долгих лет.
Я познавала новые святыни,
в песчаной буре солнечный рассвет.
Я убегала от былого рабства,
я постигала суету сует,
я разделяла время и пространства
на тысячи не прожитых мной лет…
Сжигали на кострах, дымились печи…
Расстреливали столько раз в Яру,
во мне так много вражеской картечи,
а я живу, живу, живу, живу…
И не убить во мне души еврейской,
какая бы не выпала юдоль,
живу как прежде с профилем библейским
и на кресте не ощущаю боль…
Когда в евреях убивали Бога…
По всей земле — от края и до края —
Распятие и снятие с креста
С последним из сынов твоих, Израиль,
Воистину мы погребём Христа!
Марина Цветаева
Нелёгкая и пыльная дорога,
и на спине опять тяжелый крест,
когда в евреях убивали Бога,
не содрогались улицы окрест.
Когда они толпою на Голгофу,
прижав детей к груди, понуро шли,
рыдания не сотрясли Европу,
и не разверзлась твердь родной земли.
И повторяется «мистерия» без немцев.
Наверно, «инквизиции» нужны
и кровь тулузских ангельских младенцев
и палестинцев острые ножи…
Колыбельная на идиш
На руках младенца качала,
напевала ему на идиш,
разве знала ты, разве знала,
сколько горя вокруг увидишь.
Ты пройдешь и хулу, и гонения.
И друзья от тебя отвернутся,
ты того, стального поколения,
что уже никогда не согнутся.
Похоронка тебя не сломает.
И не сына маленький гроб,
только волос белее станет
да морщины покроют лоб.
Ты была в моей жизни песней.
Ты в ней песней навек осталась.
Голос тише стал от болезней,
или просто подкралась старость…
Колыбельная песнь на идиш –
это вечное в нас начало,
что с небес ты меня услышишь
разве знала ты, разве знала…
Мадонна
О, глаза у неё бездонны,
в них особая чистота.
Новоявленная Мадонна
прижимает к груди Христа.
На границе иных столетий,
и на стыке особых дат,
так же платье терзает ветер,
словно тысячи лет назад.
Младенца к груди прижимая,
всей нежностью женских рук,
в Ерусалиме ждёт трамвая.
Ждёт трамвая. И замкнут круг…
***
Мой край загадок и ошибок,
дождей и гроз,
край исчезающих улыбок
и вечных слёз.
Испепеляешь знойным летом,
тоской пустынь,
ты, божьей милостью согретый –
в душе – один…
Я знаю – есть края богаче,
и есть сытней,
Но стану так или иначе
землей твоей…
Инна Костяковская,
Член Союза русскоязычных писателей
Израиля.
