Продолжение. Начало 19.11.23.
Глава 6
Вавилов
6.1
Общая сводка происшествий за прошедшие сутки по Кавказскому
региону каждое утро поступала из оперативного отдела областного МВД в
канцелярию начальника Особого Управления КГБ полковнику Скворцову.
КГБ обладал приоритетным правом выбора своих “клиентов”, после чего для
работы с региональной и всесоюзной картотекой сведения уходили в ФСИН.
Как правило, суточная информация о различных происшествиях в регионе
занимала не более пяти страниц, но сегодня она была все восемь. Помощник
начальника Управления майор Вавилов, работник аккуратный и грамотный,
тщательно просматривал весь список происшествий и делал на полях
соответствующей страницы пометки разноцветными карандашами. Красная
“галочка” указывала на то, что происшествие имеет прямое отношение к их
Управлению, синей помечал происшествие, имеющее косвенную связь с их
ведомством. Но сегодня одно из сообщений, расположенное на
предпоследней странице списка, майор Вавилов отметил одновременно
красным и синим значками.
“Вчера, 5 ноября 1978 года, на вечере отдыха в здании Ростовского
инженерно – строительного института, студент пятого курса Рожанский
Марк Исаакович, 1956 года рождения, совершил убийство студента того же
курса Федорцова Валерия Фёдоровича, 1955 года рождения. Убийство
произошло в районе 19 часов в присутствии большого числа свидетелей с
использованием приёма, приведшего к мгновенной смерти Федорцова В. Ф.
Смерть удостоверена бригадой скорой помощи в составе врача Вороновой А.
А. и фельдшера Иванова В. И., о чём составлено соответствующее
медицинское заключение”.
Майор Вавилов отдавал себе отчёт, что, с одной стороны, данное
сообщение касалось лица еврейской национальности, что соответствовало
тематике его Управления. Но с другой, оно имело отношение к уголовным
преступлениям, которыми Управление не занималось. И тем не менее, через
пятнадцать минут после того, как полковник Скворцов появился в своём
кабинете, раздался звонок внутреннего телефона, стоящего на столе
помощника:
— Владимир Васильевич, зайдите ко мне.
— Слушаюсь, товарищ полковник.
— Вы просматривали сегодня сводку происшествий по нашему округу?
— Да я.
— Прошу вас к двум часам дня подать мне рапорт, касающийся всех
подробностей вчерашнего убийства студента Федорцова. Вам понятно?
— Так точно. Разрешите идти?
— Идите.
6.2
Кандидатуру майора Вавилова на должность своего помощника
полковник Скворцов подбирал долго и тщательно. Среди семи кандидатов,
Вавилов его заинтересовал двумя нестандартными пунктами характеристики:
— окончил во Львове музыкальную школу по классу скрипки
— во время войны был начальником шифровального отдела фронта.
Работая с Вавиловым уже восьмой год, Скворцов знал, что Вавилов, кроме
того, что обладает аналитическим складом ума, умеет чувствовать скрытые
оттенки любого происшествия. Поэтому то, что он отметил двумя галочками
дело об убийстве студента, должно иметь непростое продолжение. Майор
Вавилов был уверен, что данная информация должна заинтересовать
начальника Управления и не ошибся. Но на вопрос, по какой причине
полковник Скворцов так быстро обратил на это внимание, он даже
приблизительно себе ответить не мог.
Для оперативного выполнения поручения полковника Скворцова,
Вавилов, не откладывая, сделал первый звонок в отдел кадров Ростовского
инженерно – строительного института.
— Здравствуйте, говорит майор Вавилов, Особое Управления КГБ.
Представьтесь, кто у телефона?
— Начальник отдела кадров Ростовского инженерно – строительного
института Василенко Александр Иванович.
— У вас отдельная телефонная линия, товарищ Василенко?
— Да, товарищ майор. Отдельная.
— Хорошо. Сегодня утром в наше Управление поступила информация об
убийстве на территории вашего института студентом Рожанским студента
Федорцова. Прошу вас в течение ближайших двух часов прислать факсом на
номер 313113 краткую выписку из личного дела обоих фигурантов. У вас
есть вопросы?
— Нет.
— Выполняйте.
Вторым звонком майор Вавилов связался с оперативно – диспетчерским
отделом МВД по Северо – кавказскому округу.
— Здравствуйте, майор Вавилов. Особое управление КГБ.
— Здравствуйте, Владимир Васильевич. Капитан Никонов. Слушаю вас.
— Прошу вас, капитан, направить информацию о вчерашнем инциденте в
Ростовском строительном институте в распоряжение нашего управления.
— Информации, товарищ майор, как таковой, пока нет. Есть протокол допроса
гражданина Рожанского при задержании, касающийся установления
личности. На другие вопросы задержанный отвечать отказался.
— Где задержанный находится в настоящее время?
— Доставлен под усиленной охраной в Новочеркасский следственный
изолятор.
— Пришлите мне по факсу протокол допроса задержанного. Срок выполнения
приказа – 12 часов дня.
— Так точно.
6.3
Рапорт майора Вавилова лёг на стол полковника Скворцова ровно в 14
часов и представлял собой обычный лист бумаги, заполненный мелким
каллиграфическим почерком майора. Выполненный в одном экземпляре и
зарегистрированный Вавиловым в особом журнале, он подлежал хранению в
личном сейфе полковника.
Сов. Секретно
Экз. №1
Рапорт
Начальнику Особого Управления КГБ
полковнику Скворцову В. И.
Довожу до вашего сведения, что на основании служебных записок от 6
ноября 1979 года начальника отдела кадров Ростовского инженерно –
строительного института Василенко А. И. и начальника оперативно –
диспетчерского отдела МВД по Северокавказскому округу капитана
Захарова Е. М., факт умышленного убийства гражданина Федорцова В. Ф.,
1955 года рождения, гражданином Рожанским М. И., 1956 года рождения,
документально подтверждён бригадой скорой помощи в составе врача
Воронова А. А. и фельдшера Иванова В. И. Акт освидетельствования трупа
Федорцова В. Ф. прилагается.
Из вышеуказанных документов следует:
1. Медицинское заключение вскрытия трупа Федорцова В. Ф., выданное 5
ноября 1978 года моргом №3 города Ростова – на – Дону показало, что удар,
нанесённый гражданином Рожанским М. И., привёл к полному разрушению
селезёнки покойного, что не совместимо с жизнью.
2. Смерть Федорцова В. Ф. наступила в результате применения гражданином
Рожанским М. И. физического приёма, которым обучают только в
разведшколах особой подготовки КГБ.
3. Задержанный на месте преступления гражданин Рожанский М. И. родился
в Норильске Красноярского края в 1956 году и проживает в Ростове – на –
Дону с матерью с сентября 1973 года. Для получения всех данных личного
дела гражданина Рожанского М. И. нужно получить специальной почтой от
городского отдела КГБ города Норильска.
4. Гражданин Рожанский М. И. был арестован 5 ноября 1978 года на месте
преступления и доставлен, в сопровождении специального конвоя, в
Новочеркасскую военную тюрьму.
5. Гражданин Рожанский М. И. в совершенном преступлении не раскаивается
и показаний не даёт.
Помощник начальника Особого Управления КГБ
Майор Вавилов В. В.
6.4
Помощник начальника Особого Управления КГБ майор Вавилов В. В.,
спокойный, выдержанный, на вид застенчивый и даже робкий человек,
никогда не открывал рот, пока его не спросят. Когда он положил в 14.00 на
стол полковника Скворцова рапорт о вчерашнем убийстве студента
Федорцова В. Ф., тот спросил Вавилова:
— Скажите, Владимир Васильевич, у вас не возник сегодня вопрос, почему мы
вдруг занялись уголовным преступлением, в то время, как у нашего
Управления совсем другой профиль деятельности.
— Возник.
— И как вы себе на него ответили?
— Никак, товарищ полковник.
— Это не ответ. Сформулируете какое – нибудь рабочее предположение.
— Думаю, что фамилия Рожанский проходила ранее в оперативной работе
нашего Управления.
— Совершенно верно. В 1946 году, когда я был ещё молодой следователь
Гомельской контрразведки, мне в разработку попало запутанное дело
некоего капитана Исаака Рожанского. Рожанский оказался очень сложным и
закрытым человеком. Он мне всю душу, за несколько месяцев оперативных
контактов, вывернул наизнанку.
— Каким образом?
— Cвоими рассуждениями о жизни, о будущем нашей страны, о евреях.
Рожанский имел по каждому, предъявленному ему пункту обвинения, своё
непоколебимое мнение. Он не только никогда ни в чём не оправдывался, но
очень жёстко парировал все мои аргументы. Но и это ещё не всё — при
зачитывании окончательного приговора в моём кабинете он чуть не убил
охранника. Причём, примерно таким же приёмом, о котором вы написали в
своём рапорте.
— И сколько ему присудили, товарищ полковник?
— Двадцать пять лет строгого режима плюс пять лет поселений. Отбывал
наказание в Норильлаге, что корреспондируется с местом рождения
задержанного вчера гражданина Рожанского.
— Получается, что это не простая драка, закончившаяся убийством одного из
участников. Здесь прослеживается некая связь времён.
— Совершенно верно. Поэтому, товарищ майор, здесь простым запросом в
Норильск не отделаетесь. Подготовьте приказ о командировании в
Норильск, для сбора оперативных сведений, старшего лейтенанта Ермолаева
с расширенными полномочиями. Срок командировки четырнадцать суток с
возможным продлением.
– Зачем на столько дней, товарищ полковник?
— Отставить вопросы, майор.
— Слушаюсь, товарищ полковник.
Осторожный Вавилов не даром среагировал на срок командировки
Ермолаева. Там было дел максимум на несколько дней. Он всегда вёл на
своего начальника досье, в котором фиксировал все его промахи. Всего в его
досье на Скворцова значилось 103 эпизода, правда, разной меры вины и
ответственности. Одним из первых в этом досье было указано, что Виктор
Иванович Скворцов – галахический еврей.
Каждый день, перед тем как уйти домой, Вавилов заносил в журнал в
хронологическом порядке всё, что происходило в Управлении за рабочий
день. Вечером он сделал следующую запись:
“ Может это гены, а может результат воспитания, но сегодня С. И., узнав об
убийстве в РИСИ студентом Рожанским студента Федорцова, весь день не
находил от злости себе места. Кидался, бросался, кричал… Какая – то
патологическая ненависть к евреям.“
6.5
Полковник Скворцов был, во всех отношениях, образцовым офицером:
грамотный, исполнительный, подтянутый, спортивный. Всегда аккуратно
одетый в безукоризненно сидевший на нём китель и с доброжелательной
улыбкой, он вызывал у всех, как правило, симпатию. Но его лицо мгновенно
принимало холодно – отстранённое выражение, когда речь заходила о евреях
и всё что с ними связано. Своё подчёркнуто отрицательное отношение к ним
полковник, ни перед начальством, ни перед подчинёнными, никогда не
скрывал. Более того, он проявлял исключительное усердие и инициативу в
деятельности своего Управления, как будто отрабатывал свой грех за то, что
его мать была потомственная еврейка, правда, перешедшая, когда он был ещё
маленьким мальчиком, в христианство.
Такой стиль работы Скворцова не всем нравился: у кого – то вызывал
откровенную поддержку, а у кого — то – наоборот. Но отношение Скворцова к
евреям точно укладывалось в поговорку — “впитал с молоком матери”. В
Управлении вообще не было евреев, за исключением начальника
финансового отдела подполковника Гуревича Ильи Владимировича. Как
объяснял его присутствие сам Скворцов – Гуревич не еврей, он гениальный
финансист.
В отличие от своего начальника, майору Вавилову было совершенно
безразлично, что он работает в Особом Управлении КГБ, связанном, в
основном, с лицами еврейской национальности. Многие из них, и по
разговорам и поступкам, были идеологически ориентированы на выезд в
Израиль. Однако в Управлении было заранее известно, что значительная
часть еврейских эмигрантов, используя израильскую визу, проедет мимо
Израиля и устремится в Америку или Канаду. Ничего особенного в этом
Вавилов не видел. В его представлении, евреи были умными, активными,
предприимчивыми люди, масштаб деятельности которых не соответствовал
строго ограниченным рамкам советских законов. Заработав “левой” работой
большие деньги, они просто не знали, как ими воспользоваться: вытащить из
закромов и начать тратить – это прямая дорога в тюрьму, а вывезти деньги за
рубеж – такой возможности практически не существовало.
6.6
Добившись создания Особого управления Комитета Государственной
Безопасности (КГБ) по Южному округу России с центром в городе Ростове –
на – Дону, полковник Скворцов чувствовал себя победителем. Сейчас он
контролировал всю массу евреев — богатых, образованных, темпераментных,
деловых, которые большими семьями устремлялись с юга Советского Союза
в Израиль. Привыкшие с помощью денег решать любые жизненные
вопросы, они представляли для работников Особого управления КГБ как
большую угрозу, так и огромный соблазн.
Основную работу с документами подавших на выезд людей выполнял в
Управлении заместитель полковника Скворцова по оперативной работе
подполковник Чернышёв. К сожалению, несколько месяцев назад он
скоропостижно скончался от сердечного приступа. Сразу заменить
Чернышёва было некем и поэтому Скворцов временно принял этот участок
работы под своё руководство. Тем не менее, он чувствовал, что отдел
становится неуправляемым и малопродуктивным.
Придя сегодня на работу, полковник Скворцов вызвал к себе
помощника майора Вавилова:
— Присаживайтесь, Владимир Васильевич. Хочу с вами посоветоваться.
– На какую тему, Виктор Иванович?
— Вы хорошо знаете всех высших офицеров нашего управления?
– Думаю, что да.
— Кого бы вы рекомендовали, вместо умершего подполковника Чернышёва,
на должность начальника оперативного отдела?
– Себя, товарищ полковник.
– А если серьёзно?
– А я серьёзно.
– Ваши доводы?
– Я досконально знаю работу, которую выполнял подполковник Чернышёв, и
полностью подготовлен к исполнению его обязанностей.
– Да, от скромности вы не умрёте, товарищ майор.
– А кому нужна эта скромность, когда есть желание и возможность
добросовестно работать?
– Я принял ваш ответ. Свободны.
6.7
В настоящее время Вавилов ждал повышения по службе – из помощника
в заместители начальника Управления Скворцова. Документы на него были
подписаны и отправлены в управление кадров КГБ. Планы на дальнейшую
деятельность в ранге заместителя начальника Управления у Вавилова были
грандиозные, но всё зависело от Скворцова, какой участок деятельности он
ему поручит.
Вопрос с назначением майора Вавилова своим заместителем по
оперативной работе и присвоением очередного звания подполковника
Скворцов решил за несколько дней. Однако обстановка на Северном Кавказе
в конце шестидесятых – начале семидесятых годов с еврейской эмиграцией
становилась всё более угрожающей. Число желающих выехать по
израильской визе из Советского Союза увеличивалось с каждым днём.
Неизвестно по какой причине и кто этим процессом руководил, но евреи
начали себя вести агрессивно: писали грозные письма в разные инстанции
внутри и за пределы страны, устраивали демонстрации и забастовки,
штурмовали голландское посольство, которое представляло интересы
Израиля в СССР. При этом в еврейской среде ежедневно циркулировали
слухи один хуже другого, что не только напрягало общую ситуацию в
регионе, но и требовало серьёзной ответной реакции властей и, в частности,
управления, руководимого полковником Скворцовым.
– Владимир Васильевич, — обратился Скворцов по внутреннему телефону к
Вавилову, — подготовьте на конец недели узкое совещание работников
управления, имеющих отношение к теме “Рост эмиграционных настроений
еврейской общины Северного Кавказа”.
– Не уверен, что успею.
– Постарайтесь успеть, Владимир Васильевич. Уж больно сильно на меня
давят сверху.
– Так точно, товарищ полковник.
Но как учил Скворцова его первый начальник подполковник Никаноров:
— Когда даёшь кому – то поручение, первым начинай думать – как его
выполнить. Какие у тебя есть мысли, полковник?
– Есть кое – что.
– Ну, так выкладывай. Не стесняйся.
– А я и не стесняюсь. Просто они не совсем корреспондируются с позицией
вышестоящих органов.
– Ничего страшного. Разберёмся.
Скворцов взял чистый лист бумаги и печатными буквами написал.
1. Евреи с большой настороженностью всегда относятся к народам, среди
которых живут.
2. Евреи во все времена стремились сохранять свою независимость и образ
жизни.
3. Евреев, в силу огромной полезности любому сообществу, следует
защищать, а не обижать.
А ещё он неожиданно вспомнил, что говорила мама:
— Евреи не должны быть до конца счастливыми. В их жизни обязательно
должны быть проблемы, трудности, неприятности. Что – то плохое, чтобы не
расслабляться.
– Зачем, мама? Что за глупости?
— Если у них всё хорошо, они начинают спорить между собой, делать друг
другу гадости и выяснять, кто из них больше еврей.
– Интересно, как с этим бороться?
— Не знаю. Может Вавилов в эту ситуацию привнесёт какую – либо ясность.
Но Вавилов, к сожалению, тоже не знал.
6.8
В соответствии со своими новыми служебными обязанностями сегодня
майор Вавилов должен был переговорить с проектировщиками, которые
располагались на территории управления, но в отдельном корпусе. Его
манеру решать вопросы не у себя в кабинете, а непосредственно на рабочем
месте исполнителя, ещё не все знали. А когда у него спрашивали, почему он
это делает – отвечал:
— Молодой, горячий. Не сидится на месте.
Но это не было простой суетливостью — молодой заместитель
начальника управления много чего попутно замечал, когда посещал
интересующий его объект.
Для того чтобы войти в здание проектного отдела нужно было заказать
специальный пропуск, время действия которого было всего сутки.
Начальник проектного отдела сидел вместе со своими сотрудниками в
одном зале, но за стеклянной перегородкой. В зале стояло несколько
десятков кульманов, мимо которых нужно было пройти к начальнику в
самый конец зала. Около одного из них кульманов Вавилов почему-то
остановился:
— Проходите, любезный, — задела его молодая женщина с копной светлых
волос на голове.
— Извините, мне нужен начальник отдела Антонов Никита Александрович.
— Это туда, — не посмотрев в его сторону, ответила она.
Через час “любезного” к выходу провожал сам Антонов. Расставаясь,
Вавилов спросил у Антонова:
— Никита Александрович, а кто у вас работает за четвёртым кульманом?
— Людмила Петровна Полякова, толковый инженер.
— Понятно. Всего хорошего.
Возвращаясь на своё рабочее место, Антонов остановился около кульмана
Поляковой и обратился к ней с вопросом:
— Людмила Петровна, вы не скажите, почему на вас обратил внимание
заместитель начальника управления?
— Понятия не имею. Наверное, понравилась, — не преминула съязвить
Полякова.
— Ну, ну…
6.9
У Антонова был собирательный ум, который позволял складывать любой
пазл, но Полякова никогда не входила ни в одну конструкцию. Она была
какая-то независимая и даже грубая женщина. Это долго не давало
Антонову покоя и тогда на одно из совещаний у Вавилова он решил
спровоцировать ситуацию и привести с собой Полякову. К сожалению,
ни ему, ни ей не дали там выступить, поэтому интрига продолжала
существовать.
Но и Вавилов всё время вспоминал эту дерзкую женщину. Позвонить ей
не было никакой возможности, так как телефон отдела стоял только на столе
Антонова. Попытка получить по городской справке номер домашнего
телефона тоже не увенчалась успехом. Можно было бы, конечно, поручить
это сделать своему секретарю Свете и решить вопрос за пару минут. Но
входить в неформальные отношения с секретарём было ни в коем случае
нельзя. Это когда-нибудь может выйти ему, как говорил его покойный
родитель, “боком”. Оставалось надеяться на случай и он не
преминул представиться.
Однажды, выходя с работы через общую проходную, Варламов
столкнулся с Поляковой “нос к носу”.
— Здравствуйте, Людмила Петровна.
— Здравствуйте, Владимир Васильевич. Как это вы запомнили моё имя-
отчество? Ведь в нашем управлении столько людей работает?
— Понравились вы мне.
— Ну не смешите. Вы меня видели один раз.
— Не один, а два. Вот сегодня третий.
— Вам по должности положено быть таким въедливым, или вы от природы
такой?
— От природы. Но не въедливый, а любознательный.
— Может вы ещё хотите проводить меня домой, Владимир Васильевич?
— С удовольствием.
Они шли до её дома минут сорок. Разговор был бессвязный и
пустой. Она пыталась остро шутить, а он старался не реагировать на
её выпады, боясь, что она может фыркнуть и уйти. Перед дверью
в подъезд, Полякова спокойным тоном сказала:
— Запишите мой домашний телефон. Звоните, если настроение будет. Всего
хорошего.
— До свидания.
6.10
Полякова жила в обычной двухкомнатной квартире, которую оставил ей
бывший муж. Разошлись они, как ей показалось, скучно – без взаимных
претензий, выяснения отношений и скандалов. Владимир Георгиевич
Поляков, по профессии художник, просто в один прекрасный день не
ночевал дома. На следующий день пришёл, когда никого не было дома,
собрал свои вещи и ушёл к другой женщине, оставив жене записку. Он
никогда ни с кем не выяснял отношения, считая, что кроме взаимных
претензий, ничего при этом не происходит. В суде он взял вину за
расторжение брака на себя, с чем, в принципе, все согласились. В
отношении сына обещал выполнять свои родительские обязанности в
полном объёме. Людмила Петровна, без лишних сантиментов, определила
сына в интернат, в котором он жил и учился пять дней в неделю, приходя
домой только на выходные.
Владимир Васильевич Вавилов, как правило, занятый вечерами на
различных мероприятиях, никак не мог найти возможность позвонить
Людмиле Петровне в “приличное” для звонков время. А когда оно
представилось, услышал в телефонной трубке произнесённые
безразличным голосом слова:
— Слушаю вас.
— Здравствуйте, Людмила Петровна.
— Здравствуйте. Слушаю вас. Говорите.
— А о чём говорить, если вы не совсем довольны моим звонком?
— Кто сказал? Я понимаю, что вам некогда за мной ухаживать. Но всё-
таки…
— Это вы правильно понимаете.
— Так что приходите завтра в гости, часиков в восемь. Квартира 16,
подъезд знаете. Устроит?
— Устроит.
— Пока.
Положив трубку, Владимир Васильевич вдруг обнаружил, что Людмила
Петровна ни разу в разговоре с ним не назвала его по фамилии или имени-
отчеству.
– Ничего себе. А может она вообще приняла меня за другого человека?
Ведь мой голос по телефону она никогда не слышала. Припрусь, а там она
не одна.
— Как это выяснить?
— Никак, только в результате очной явки.
— Ну, дела — или она такая умная, или я такой лопух.
На следующий день Вавилов отпустил служебную машину и заказал
на 7.30 вечера такси. Таксиста он попросил остановиться за несколько
домов до дома Поляковой. Позвонив в дверь с номером 16, через минуту
её открыли. На пороге, в скромном будничном платье, стояла она.
6.11
— Здравствуйте, Людмила Петровна.
— Здравствуйте, Владимир Васильевич. Проходите, пожалуйста.
— А я сегодня ходил и думал, может вы меня вчера по телефону приняли
за кого-то другого?
— У вас, оказывается, есть время думать о чём-то ещё, кроме работы.
— Конечно, есть, как у всех мужчин.
— Ну не у всех, положим. А вообще вы плохо знаете женщин, уважаемый.
У них есть внутренний контроль, который точно устанавливает нужный
объект.
— Вы меня очень удивили!
— Пустяки. Вы что-нибудь примите для анестезии? Вино, водку?
— Если не возражаете, коньяк, который я принёс с собой.
— Это страховка от того, что вас могут отравить?
— Вы такая догадливая женщина, что становится страшно с вами
разговаривать.
— Ничего, притрётесь.
И она стала громко хохотать, вынимая из серванта рюмочки для
коньяка, кофейные чашечки, вазочку с конфетами. Повернувшись спиной
к Вавилову, Людмила Петровна продолжала что – то, но уже другим
голосом говорить.
— А что вы стоите? Можете садиться. Мужчины предпочитают сидеть, чем
стоять. Как говорил Черчилль.
– Это не всё, что говорил в этой фразе Черчилль.
– А что ещё?
– Они предпочитают лежать, чем сидеть.
– Это точно. А теперь, Людмила Петровна, расскажите немного о себе?
— А разве вы, в соответствии со служебным положением, не получили обо
мне исчерпывающую информацию из отдела кадров?
— Да вы что, смеётесь что ли? Так засветиться. Ни в коем случае, —
подхватил Владимир Васильевич шутливый тон разговора.
— Ну, так ничего особенного. Девичья фамилия Устименко. Мой папа,
Евгений Иванович, когда я родилась, служил в Группе советских войск в
Германии. Поэтому первые слова, которые я выучила, были из лозунгов и
приказов воинской части: “Помни – враг подслушивает!”, “Болтун –
находка для врага”.
— Замечательные слова. Я когда учился в институте, у нас был курс
“Приборы связи”. Как откроешь крышку переговорного устройства, так
там были написаны эти же слова. Поэтому мы с вами, Лариса
Николаевна, изделия одного замеса – эпохи подслушивания и
подглядывания.
— Может быть, может быть…Что ещё вас интересует, товарищ начальник?
— Пару слов про семью.
— В разводе. Сын одиннадцати лет в интернате. Приходит домой на
субботу – воскресенье.
— Ну, обо мне вы, наверное, всё знаете.
— Да уж…
6.12
С Людмилой Петровной Варламов встречался не чаще одного раза в
неделю. Перед этим накануне он звонил ей по городскому телефону и, не
называя по имени, говорил какой-нибудь глупый текст:
— Здравствуйте, это морг?
— Да, а что вы хотите?
— Хочу завтра подвезти ещё один труп. Когда это можно сделать?
— Если вам удобно – часов в восемь.
— Утра или вечера?
— Лучше вечера.
— Хорошо. Договорились.
— До свидания.
Эти короткие разговоры приводили обоих в хорошее настроение. Но всё
равно – их встречи были без душевной теплоты, какие-то искусственные и
пресные. Сначала они сидели около часа за столом, пили коньяк и кофе.
Беседовали на разные темы, никогда не касаясь работы. Потом Владимир
Васильевич серьёзным тоном произносил традиционную фразу:
— С вашего позволения, я в душ.
— Нет уж, простите, сначала я.
Владимир Васильевич приезжал к Людмиле Петровне примерно на два
часа и никогда не оставался ночевать. Но сегодня она почему-то очень на
этом настаивала:
— Людмила Петровна, вы хотите, чтобы эта наша встреча была последней?
— Нет, не хочу. Но хочу услышать, почему?
— Хорошо, я постараюсь пояснить. Выход мужчины из чужого дома вечером
можно всегда с чем-то связать. Но появление его на улице рано утром в
чужом районе не поддаётся разумному объяснению.
— Просто я хотела, не торопясь, поговорить с вами кое о чём.
— О чём?
— Мне нужны деньги.
— Сколько?
— Рублей двести. У меня есть расходы, с которыми я не справляюсь.
— Хорошо, я вам дам эту сумму.
— Мне нужно, чтобы вы давали эти деньги каждый раз, когда будете
приходить ко мне.
— Интересная постановка вопроса. Я подумаю.
— Подумайте.
— Ну, всё, я поехал. Мне ещё нужно кое-какие бумаги дома посмотреть.
Вызовите мне, пожалуйста, такси.
6.13
Людмила Петровна готовила плохо и только тогда, когда приходил из
интерната сын. Владимир Васильевич от её угощения всегда отказывался,
ограничиваясь коньяком и кофе. Но разговоры с ней – умной, образованной,
начитанной женщиной – были выше всяких похвал.
Иногда она ему рассказывала о своей прежней жизни, когда была
замужем, иногда весь интересно и грамотно рассуждала об искусстве.
Бывший муж Людмила Петровна был достаточно известным в городе
художником, но его картин на стенах квартиры не было. И тем не менее,
однажды, неожиданно расчувствовавшись по какому – то поводу, она их
Вавилову показала. Просто открыла дверь в подсобку и включила там яркий
свет.
Картины не валялись в куче, а были аккуратно развешаны по её стенам.
Попытка Владимира Васильевича поговорить с Людмилой Петровной на
тему творчества бывшего мужа была почему-то ею сразу жёстко пресечена.
— Вы знаете, Владимир Васильевич, у меня такое впечатление от наших
встреч, что я присутствию у вас на совещании, только с сексуальной
повесткой дня.
— Интересная ассоциация. А что вам это навеяло, Людмила Петровна?
— Наша манера общения: называем друг друга на “вы” и даже иногда по
имени – отчеству. И никаких лишних слов.
— Ничего в этом особенного не вижу. Вы меня называете по имени — отчеству
и я вас также поэтому. Кстати, Александров и Орлова тоже обращались друг
к другу на “вы” всю жизнь.
— Но я не Орлова, а вы не Александров.
— В отношении себя, пожалуй, соглашусь. Но в отношении вас смею
возразить. С моей точки зрения, каждая женщина для отдельного мужчины
Орлова.
— Опрометчивое заявление, Владимир Васильевич, но с интригующим
подтекстом. Дело в том, что женщин, по определению, нельзя сравнивать
между собой. Каждая из них играет, в зависимости от ситуации, своими
гранями.
— Неужели? А у меня есть друг, который каждой женщине говорит одно и то
же: “Ты или никто.“ И все его обожают.
— Глупость какая-то. Он женат, ваш друг?
— Нет, но очень хочет.
— Не похоже, чтобы он очень хотел. Мне кажется, что он разлагающе на вас
действует.
— Что вы говорите. И в чём это влияние заключается?
— Прежде всего, в отношении к женщине.
— А нельзя поконкретней?
— Можно. К каждой женщине, Владимир Васильевич, нужен исключительно
индивидуальный подход и, естественно, разные слова. А вы и ко мне ходите,
как на работу.
— В каком смысле?
— В прямом. Выпил, покурил и в койку. Мы с вами нигде не бываем, ни с кем
не встречаемся. Были бы вы женаты, эту ситуацию ещё можно было бы
понять. А так…
— Вот такой я человек.
— Оставьте, ради бога, эту манеру подставляться, Владимир Васильевич.
Просто вы относитесь ко мне как к сексуальному объекту и больше никак.
— А что, этого мало?
— Позвольте мне промолчать.
6.14
Владимир Васильевич пришёл к Людмиле Петровне в следующий раз,
из-за чрезвычайной занятости, только через три недели.
— Я уже думала, что после нашего последнего разговора, вы ко мне больше
не придёте?
— Ну почему же? Просто много дел и все неотложные. Что у вас новенького,
Лариса Николаевна?
— Новенького? Вот вы пришли – молодой, деловой, нахальный. Весь в делах.
На западе люди тоже задерживаются на работе, но за это получают
дополнительные деньги. А у вас, Владимир Васильевич, какая-та нездоровая
любовь к труду.
— Я вообще люблю жареную картошечку и оладушки.
— Это ”из покушать”. А вообще?
— А вообще, женщин и книги.
— В таком порядке?
— Да, в таком.
— Редко встречающееся сочетание, — с ироничной улыбкой заметила Лариса
Николаевна.
— Ну почему редко? В моём окружении – это норма.
— К сожалению, вы меня, Владимир Васильевич, в это окружение не спешите
вводить.
— Всему своё время.
— Боюсь, что моё время уже прошло.
— Почему вы так думаете?
— Дело в том, что новая женщина для мужчины – как новая игрушка для
ребёнка. Он на первых порах не только ею любуется, но и хочет кому-то
обязательно показать, перед кем-то похвастаться.
— Всё правильно. И что из этого следует?
— А то, что время радостного обладания этой игрушкой у вас, Владимир
Васильевич, подходит к концу.
— Под игрушкой вы подразумеваете себя?
— К сожалению, да.
— У меня складывается такое впечатление, Людмила Петровна, что вы меня
постоянно за что-то осуждаете. Поймите, уважаемая, мужчины все
одинаковые – зарплаты у них разные.
— Очень оригинально. И в чём их одинаковость?
— В неравнодушном отношении к женщине на определённом отрезке
времени, а дальше — сплошная рутина.
— Это похвально.
– Конечно.
— Но, к сожалению, в наше время появились мужчины, которые вообще
женщинам предпочитают мужчин.
— Они были всегда, уважаемая. Только раньше стыдно было в этом
признаваться.
— А сейчас?
— А сейчас этим даже гордятся.
— И откуда, по вашему мнению, эти гордые мужчины берутся?
— Думаю, что это, в большей степени, происходит от пресыщенности жизнью
и разболтанностью.
– И всё?
– Нет, не всё. Ещё от желания выделиться каким-либо образом из общей
массы.
— И что нужно обществу делать? Как на этих людей реагировать?
— Никак. Абсолютно равнодушно. Когда артист любого жанра видит, что
публике номер не нравится, он его меняет на другой.
— А может этих людей нужно лечить?
— Зачем? Пусть живут в своё удовольствие, но при одном условии.
– Каком, позвольте узнать?
— За свои деньги и на ограниченной территории, выкупленной у государства.
– Да, кстати, деньги, которые вы мне, большое спасибо, даёте, идут на
содержание моего бывшего мужа, художника Полякова. Он без моей
поддержки – пропадёт.
— Я это предполагал, но не хотел вас по этому поводу ставить в неловкое
положение.
– А почему сейчас решили задать этот вопрос?
– Убедился в вашей порядочности.
— Спасибо.
Продолжение следует.
