Фото: tengrinews.kz
Декабрь 1989 — февраль 1990 года
1989 год закончился в производственно-научном отношении вполне благополучно. Военный совхоз развивался и прибавлял объемы и темпы производства сельскохозяйственной продукции. Подсобные хозяйства учреждений тоже справлялись с планом.
Под самый Новый год от сына пришло тревожное письмо. Его в армии притесняли: били и издевались старослужащие. Налицо была «дедовщина». Жена Арика запаниковала и собралась ехать в Хабаровский край, где служил сын. Арик смог ее убедить, что ему, как человеку в форме, будет проще разговаривать с командирами сына. Перед поездкой в воинскую часть Арик написал ругательное письмо в адрес Главной военной прокуратуры в Москву, в армейскую газету «Красная Звезда», а также в политотдел Дальневосточного военного округа, к которому относилась воинская часть сына. К письмам он приложил копии жалоб от него. Часть была дислоцирована в поселке Междуреченск, что находится на полпути между Хабаровском и Владивостоком. Выждав три недели, чтобы письма дошли до адресатов и началось какое-нибудь реагирование на них, Арик
209
отправился в гарнизон к парню, которого нужно было выручать. Он специально не предупредил сына о своем приезде, чтобы увидеть все своими глазами и «не поднимать волну» раньше времени. На станции «Междуреченск» поезд из Хабаровска, шедший во Владивосток, остановился в 4 часа утра. Дело было во второй половине января. На дворе стоял мороз минус 25 градусов. Но было сухо, и в шинели и сапогах Арику не было особенно холодно. Поднимался рассвет. Сойдя с поезда, Арик спросил у дежурного по станции о нахождении воинской части по ее номеру, который ему был известен. Адреса у Арика не было и пришлось искать.
Дежурная — миловидная тетка среднего возраста спросила Арика:
— Вы мне скажите, товарищ майор, кто там стоит, и тогда я вам подскажу, а по номеру части вам никто ничего толком не скажет.
— Да ПВО там, — ответил Арик.
— А, ракетчики, — обрадовалась дежурная.
— Это я знаю. Вам надо идти поперек поселка, выйти к лесу и там еще километра четыре пешком. Такси еще тоже не ездят — рано. Там только одна дорога выходит из города, не ошибетесь. Арик поблагодарил и отправился пешком до места расположения части. Идти было даже приятно в сухой мороз. Арик в поезде не спал из-за опасения проехать станцию, и ему нужно было разойтись — прогнать сонливость. Из вещей у Арика была только сумка с продуктами для сына и больше ничего — ехал-то он на сутки—двое максимум. Через полтора часа, уточняя по дороге маршрут у ранних прохожих, Арик подошел к открытым настежь воротам воинской части.
Ни часовых, ни будки КПП вообще не было. Арику сразу стало понятно, каков порядок в этом гарнизоне. Никто Арика не остановил и на пути к штабу части. Здание штаба было открыто. Ни дневального, ни дежурного по штабу — заходи, бери, что хочешь. Арик вошел и стал по очереди заглядывать в настежь открытые кабинеты. На двери одного из них он увидел табличку «Командир в-ч №….». Арик вошел и оглядел комнату. На одиноком письменном столе лежал приличный слой пыли, на котором валялись остатки какой-то закуски и стояли грязные граненые стаканы. Рядом возвышалась пустая бутылка из-под водки. Арик вышел из безжизненного здания и посмотрел на часы. Было почти 6 часов утра. Насколько Арик понимал, вот-вот должен был быть подъем личного состава. Справа от штаба находилось одноэтажное типовое здание казармы с входной дверью посередине. Арик вошел. Напротив входа стояла тумбочка дневального, как и положено по Уставу. Но рядом с ней дневального не было. Арик начал злиться. Такого беспорядка он никогда не видел. Налево от входа находилась канцелярия роты, а дальше спальное помещение казармы. Арик заглянул в такую же грязную, как и в штабе, комнату. Затем пошел в спаль
210
ное помещение. Его не остановили, не окликнули. Слышно было дыхание крепко спящих людей. Было уже 6 часов, но никто личный состав не поднимал. На ближней к выходу двухъярусной койке спал солдат в повседневной форме и сапогах с повязкой дневального. Постельного белья на кровати не было, только черный матрас и подушка без наволочки. Арик прошел в середину казармы. Он увидел жуткую для армии картину: все койки были без постельного белья, на них спали частично раздетые солдаты в грязных гимнастерках и брюках. В воздухе отчетливо пахло алкогольным перегаром. На полу валялись засаленные игральные карты, под койками стояли стаканы из-под какой-то «бормотухи», на полу валялись объедки соленого свиного сала, лука и хлеба. По грязному, давно не мытому полу были разбросаны вонючие портянки, по которым тоже плакала стирка.
В самом дальнем углу казармы он нашел сына, который спал на верхнем ярусе и тоже в верхней одежде. Арик осторожно его разбудил. Тот посмотрел на него ошалелыми глазами и молча слез сверху на пол. Нашел свои сапоги, которые не чистились, наверное, со дня призыва и, прихрамывая, заковылял к выходу из казармы. Арик пошел следом за ним и позвал парня в канцелярию роты, там закрыл за собой дверь и усадил парня на стул. Какое-то время он молча разглядывал солдата. Потом попросил его раздеться и осмотрел все тело «защитника Родины». Это был сплошной синяк, а не человек. В грязной форме, без подворотничка, в замызганных сапогах, с обломанными ногтями на черных от грязи, исцарапанных руках, с потухшим взглядом и обильными слезами на лице, которые он не скрывал от Арика. Передние зубы были выбиты, ребра просвечивали сквозь немытую кожу. Налицо было истощение от систематического недоедания. Арик стал расспрашивать сына об обстоятельствах происходящего. После недолгого печального его рассказа, Арик вновь направился в казарму, оставив сына наедине с «палкой» копченой колбасы. Поднял за шиворот дневального, потом таким же способом поднял какого-то младшего сержанта и приказал отвести его к командиру ракетного дивизиона ПВО. Младший сержант после пьянки плохо соображал и, с трудом добившись от него адреса командира, Арик отправился разыскивать хозяина всего этого безобразия. Его он нашел дома в постели в весьма разобранном виде. Оказалось, что командир-подполковник, замполит-майор и несколько солдат-старослужащих пьянствовали накануне вместе. Из рассказа сына Арик уже знал, что у командира есть приближенные сержанты-узбеки, которым тот полностью передоверил весь личный состав солдат. И те вели себя отвратительно: избивали молодых призывников, отбирали у них еду, посылки из дома, деньги на чайную, ставили вместо себя в наряды, принуждали обстирывать их и так далее, и тому подобное.
211
Арик разбудил «больного» подполковника, представился и потребовал у того увольнительную записку для сына на двое суток. Тот не сопротивлялся, молча выдал бумажку. Арик отправился назад в казарму, одел и забрал сына в поселок. Остановил попутную машину, заплатил и попросил довезти их до гостиницы. Гостиница была ужасающе облезлой, старой, с древней разваливающейся поцарапанной мебелью и номерами на 6-10 человек. Арик снял номер на два дня. В номере стояло 6 кроватей и столько же тумбочек. Для одежды гвозди были вбиты прямо в дверь. Особого тепла там не было, но спать можно было. Гостиница была пуста. Арик узнал у администратора, где находятся в поселке баня, прачечная, парикмахерская, столовая, универмаг и больница. Первым делом он отвел парня в универмаг, где они купили гражданский спортивный костюм, новое белье, обувь и теплую куртку. Потом проводил страдальца в баню и заставил вымыться начисто и переодеться. Затем они нашли прачечную, и Арик, заплатив приемщице, отдал солдатскую форму в стирку и глажку до следующего дня. Затем он отвел сына в больницу, где пробился к главврачу и уговорил его произвести медицинский осмотр, «снять побои» и выдать врачебное заключение о том, что человека систематически избивали. Узнав в больнице адрес частно практикующего врача-стоматолога, Арик отвез к нему на такси пострадавшего и получил заключение о травмировании челюстей и выбитых зубах у солдата. На это ушло все время до обеда. Столовая находилась в центре городка. Там была масса людей в рабочей одежде, стоявших в длинной очереди на раздачу пищи. Арик плюнул на это и повел сына обедать в ресторан. Там в спокойной обстановке он очень плотно накормил великовозрастного ребенка, еще раз, но уже не спеша расспросил его о жизни в воинской части. Взял у администратора чистые листы бумаги и с трудом уговорил парня написать заявление в военную прокуратуру, но уже от своего имени, как пострадавшего от «дедовщины». Абсолютно все документы Арик сделал под копирку в 4-х экземплярах со штампами и печатями на каждом листе. Он хорошо понимал, что такие бумаги в военных инстанциях постараются «потерять», чтобы не возбуждать уголовного дела, сберегая честь мундира. Поэтому он подстраховался заранее. Купив несколько свежих журналов и пару книг, Арик оставил страдальца отдыхать в гостинице, а сам поймал такси и снова поехал в часть. Было уже около 15 часов, когда Арик разыскал изрядно помятого командира и плохо соображающего замполита дивизиона ПВО (противовоздушной обороны). Спешить уже было некуда, и Арик внимательно рассмотрел офицеров. Командир был высоким худым лысоватым человеком с обожженным лицом. Замполит — рыхлый, полный, с трудом влезавший в мундир блондин. Они уже несколько протрезвели и могли поддерживать беседу. Им хватило ума еще утром сообразить, что отец солдата приехал не просто в гости.
212
Командир, выпятив грудь, показал Арику орденские планки ордена Красной Звезды и медалей. Арик тоже расстегнул шинель так, чтобы офицерам были видны его аналогичные награды. Командир помялся, а потом стал рассказывать о своем танковом боевом опыте в Афганистане. Арик ответил тем же и показал свой шрам на животе от ранения. Командиру больше нечем было крыть и гордиться, и он предложил Арику выпить вместе и мирно договориться, ударяя себя при этом в грудь и обещая все поправить и наладить в части. Замполит все время тупо молчал. Арик потребовал вызвать к нему солдат-узбеков, на которых жаловался сын. Те вразвалочку нехотя пришли. Не здороваясь и не спросив разрешения у офицеров, уселись втроем вдоль стены канцелярии роты. Арик попытался с ними поговорить, выяснить причины их поведения, но в ответ услышал отборный мат в свой адрес.
Тогда Арик, с трудом себя сдерживая, подробно рассказал им о быте и нравах исправительно-трудовых колоний, причем красок он не пожалел, а после жутковатого впечатления, которое он произвел на «чучмеков», пообещал им отдать их под суд со всеми вытекающими последствиями для них и для их командиров тоже. Он еще утром решил про себя не жалеть здесь никого. Командир и замполит изрядно струхнули. Арик рассказал очень подробно об оформленных им до обеда медицинских документах и рапорте сына на имя военного прокурора. Присутствовавшие побледнели. Арик, довольный произведенным впечатлением, уехал назад в гостиницу, где провел вечер с сыном: сводил его в кино, накормил ужином в уже знакомом ресторане. Обратный поезд на Хабаровск уходил после обеда в 17 часов. Утром, позавтракав привезенной провизией, Арик с сыном пошли прогуляться по поселку. Забрали из стирки чистую форму. Парень немного приободрился и даже стал шутить. Они осмотрели мемориальный обелиск в память солдат, погибших на острове Даманский в 1968 году при конфликте с китайцами. Издали посмотрели на сам остров на середине Амура. Погуляли часа два и, купив сумку для новых гражданских вещей, поехали в часть. За минувшие сутки в части произошли изменения: офицеры были трезвыми, солдаты мыли полы в казарме и штабе, у тумбочки стоял дневальный, хулиганы-узбеки отбывали наряд по кухне. Арик проводил сына в казарму, успокоил и ободрил несчастного парня, попрощался с ним и уже хотел уходить «голосовать» на дорогу, как столкнулся с командиром. Тот пригласил Арика к себе в штаб, где какие-то женщины мыли оконные рамы и стекла (это зимой-то!). Командир показал Арику приказ по части, где было написано, что сыну присвоено звание младшего сержанта, и он назначен командиром боевого расчета. В дополнение к приказу подполковник слезно просил Арика
213
не давать делу хода. Арик поблагодарил того за помощь сыну, ехидно поинтересовался, почему этого нельзя было сделать раньше, а также «прошелся» по наведению порядка в части. Не ответив командиру ничего на его просьбу, Арик уехал на вокзал. Там он пообедал в буфете, позвонил по междугородному телефону домой, рассказал жене о ситуации, сел в свой поезд и уже со спокойной душой поехал в Хабаровск. Там, никуда не заходя, прямо с поезда, поехал в военную прокуратуру, где в канцелярии попросил ему показать хоть какую-нибудь реакцию на свою первую жалобу месячной давности, отправленную с Камчатки. Разумеется, никто никаких мер не принял и не собирался. Жалоба была отписана какому-то капитану — помощнику прокурора.
Арик пошел его искать. Капитан попытался уклониться от разговора, ссылаясь на свою большую занятость невесть чем. Но Арик настоял, пригрозив, что немедленно пойдет к самому прокурору округа, и тот сдался. Свою пассивность капитан объяснял распоряжением «сверху» ничего не предпринимать. Тогда Арик показал ему все бумаги, оформленные им в Междуреченске, и предупредил военного юриста, что вторые экземпляры он немедленно посылает в Москву в Главную военную прокуратуру СА(Советской армии). Этим Арик отрезал Хабаровской инстанции возможность заволокитить дело. Спустившись в канцелярию, Арик сдал под роспись и печать свои документы, а кроме того, выйдя из здания прокуратуры, из ближайшего почтового отделения отправил вторые экземпляры в Москву. На всякий случай, у Арика оставались еще по два экземпляра каждого документа с печатями. Через три недели Арик получил по почте письмо из Хабаровской прокуратуры о том, что по его жалобе проведена прокурорская проверка, факты подтвердились, командир уволен в запас, замполит понижен в должности и переведен в другую часть, против узбеков возбуждено уголовное дело, они арестованы и дожидаются суда в СИЗО (следственном изоляторе), а у сына все в порядке, жалоб нет. Арик уже знал об этом из пришедшего на день раньше письма сына. Он был вполне удовлетворен произведенным эффектом и результатом. Через полгода пришло сообщение, что каждому узбеку присуждено по два года дисбата (дисциплинарного батальона), что было еще хуже, чем простая колония, потому что там осужденных вообще не щадили, а после отбывания срока в дисбате каждый такой осужденный должен был еще дослуживать оставшийся армейский солдатский срок в той же части, где совершил преступление. Таким образом, каждый такой срок увеличивался еще на несколько месяцев. Супруга Арика тоже была довольна полученным результатом и поутихла на какое-то время в благодарность за сына.
Продолжение следует
Иллюстрация: scepticus1.livejournal.com
