На снимке : автор интервью Лариса Мангупли
«ПОЭТА ВЫДОХНЕТ ПОЭТ»
Лариса Мангупли, спецкор APIA в Израиле
Тайна мироздания, тайна мысли, чувств, природы… Всё непознанное, неявное, неоткрытое, но, возможно, таящееся в нашем подсознании, – загадочно и непонятно. И как распознать то, что уже зародилось где-то в глубинах души, и ты только инстинктивно чувствуешь это? Физики, математики, биологи могли бы это объяснить с помощью вполне земных законов, формул и теорий. А поэт? Наверное, тоже может, если чувства его способны вибрировать на тонкой грани «соединенья небес и земли». Что ведёт его по жизни? Может быть, «вечный чёртик», которого воображение рисует в облаках, «всему назло подталкивает в путь»?
Разгадывая тайну, автор книги стихов «Танец мотыльков» Ирина Явчуновская вводит нас в свой пульсирующий мир осторожно, надеясь на понимание:в тиска «Наши маленькие ненастья/ Спрячем в маленькие стихи./ Наши радости, наши страсти/ замуруем в тисках строки». И это как раз тот случай, когда словам тесно, а мыслям просторно. Эти мысли «бегут» от страницы к странице, и мы готовы следовать за ними, потому что они так созвучны нашим мыслям и чувствам. Автор книги сравнивает нашу жизнь с танцем мотыльков. Грустными стихами, наполненными философским звучанием, открывается сборник: «Только намёк, только рывок/ В листьев прохладных сень./ Вот и прошла жизнь, мотылёк,/ Жизнь, что длиною в день». И в завершении книги – снова стихотворение о мотыльках. Оно как бы подводит итог размышлениям Ирины о жизни отдельно взятого человека и о жизни планеты: «Несётся время-колесница,/ – Но под колёсами веков/ усё не умрёт, покуда длится/ Беспечный танец мотыльков».
Миг, час, день, год… У времени свои законы: «Миг это срок – / Воды в песок./ Молнии – дни,/ С нами они./ И не смотри/ В календари./ Дни и года – / В землю вода./ Скроется год./ В мыслях мелькнёт:/ – Ах, ерунда,/ Что нам года»! Расслабились. Но поэт предупреждает: «Только в седле/ Крепко держись!/ Пусть по земле/ Стелется жизнь». Собрались с мыслями – быстрей за дело, ведь дорог каждый миг. Не упустить бы мысль, пробившуюся сквозь сон и разбудившую тебя, чтобы записать её на листке, оставленном с вечера на прикроватной тумбочке. Уловить бы момент, когда « три сестры сновидений – тайна, мечта и весна в платьях поблекших осенних скрыты за шторами сна». Упустишь момент – и не сможешь потом «их в уголке одиноком грустной души отыскать».
Чувствительная, ранимая, остро воспринимающая даже мелкую обиду, душа поэта. Не будь она такой, не рождались бы стихи, раскрывающие чувства, близкие каждому из нас. Жизнь устроена так, что в ней присутствует всё: зависть и доброта, правда и ложь, сочувствие и лицемерие… Ирина всё это пытается передать. Мы все – дети природы, дети мироздания не меньше, чем деревья и звёзды. И, видимо, всё, что происходит не только в нашей жизни, но и в природе, влияет на нас. Вот «Угрюмый февраль». Поэт ведёт с ним мысленный диалог: «Продрогший февраль, зря сеешь печаль!/ Морочишь нас до поры./ Твой век не велик, ты скатишься вмиг снежком с ледяной горы./ Угрюмый февраль – мудрец или враль, не выкрадешь неба синь./ Развей же обман! Белёсый туман, как створки окна, раздвинь». И как будто бы кто-то невидимый, услышавший поэта, раздвигает эти створки и говорит: «Всё проходит, и всё не в счёт./ Не заманит в цветные сети/ Чёрно-белая «правдаложь»…/ Но страшнее всего на свете/ Жить, когда ничего не ждёшь». И ты стряхиваешь с себя уныние, а душа вновь готова трудиться: «В преддверии праздника в воздухе зыбком/ Играет надежда на маленькой скрипке»…
Но как переменчиво наше настроение! И как хорошо понимаем мы поэта, постоянно находящегося в конфликте с самим собой и пытающегося, наконец, «окончить с собою спор». И, наверное, когда вечером, удобно устроившись в кресле и включив настольную лампу, мы открываем томик стихов, настраиваемся на некую волну, на тайну, которую тоже хотим разгадать и разобраться в самих себе. А поэты остаются в своих стихах. Мы читаем эти стихи и всякий раз убеждаемся, что каким бы неоднозначным и сложным ни был наш мир, нам всеми силами надо стараться уберечь его.
– А как ты сама считаешь? – спрашиваю я Ирину.
– Тайны бытия человечеству разгадать до сих пор до конца не удалось. А я тем более не ставлю перед собой такую высокую задачу, просто пытаюсь выразить отношение к миру, к людям, к жизни. Стараюсь быть честной и с самой собой, и с теми, кто, надеюсь, читает эту книгу.
– В одном из своих стихотворений
ты написала: «А я давно не ваша муза». Если не секрет, скажи, кому было это адресовано?
– Это шутливое стихотворение. Его не нужно воспринимать всерьёз. Адресовано одному человеку. С ним у меня были разногласия, но мы по-прежнему дружны. Часто, когда пишешь, отталкиваешься от чего-то конкретного. И хорошо, если удаётся зацепить читателя, а если его мысли и чувства совпадают с твоими, значит, ты попал в точку.
– Одно из твоих стихотворений заканчивается строкой: «Всё, как всегда,/ Но я – другая…» В том смысле, что «теперь другая». А какая?
– Всё, что с нами происходит, откладывает на нас определённый отпечаток. Из опыта мы извлекаем жизненные уроки, переосмысливаем прошлое и, наверное, как-то меняемся. Хотя не думаю, что в корне человек может сильно измениться.
– В твоей книге собраны стихи разных лет, в том числе и о войнах в нашей стране.
– Вряд ли сейчас кто-то может оставаться равнодушным к тому, что на самом деле происходит в мире. Стихи, которые я включила в эту книгу, – о жизни во всех её проявлениях. А это и личное, и то, что нас окружает, – всё, что тревожит и волнует.
– Знаю, что в 2014 году на Московской Международной книжной ярмарке были представлены твой поэтический сборник «Танец мотыльков» и книга «Оптические манёвры в окрестностях Холокоста», посвящённая жизни легендарного человека – охотника за нацистами Симона Визенталя. К этой книге ты имеешь прямое отношение.
– Книга о Симоне Визентале позже была дополнена и вышла во второй раз под названием «Одинокий сторож на еврейском кладбище». Симон Визенталь – действительно легендарная личность. Сам он был узником тринадцати лагерей смерти, чудом спасся. После войны, оставив свою профессию архитектора, занялся поиском нацистских преступников. Этой опасной, тяжёлой и скрупулёзной работе он посвятил всю свою жизнь. Часто натыкался на стену равнодушия и враждебности чиновников и даже на нежелание своих соплеменников возвращаться к тяжёлым воспоминаниям и ворошить прошлое. Иногда его попытки напасть на след и справедливо наказать нацистов, виновных в гибели миллионов людей, заканчивались провалом. Он наживал себе врагов. Но ничто не могло остановить его поиск, благодаря которому на скамье подсудимых оказались крупные нацистские главари. Например, такие, как Штангль и Эйхман. Леонид Финкель провёл огромную поисковую работу. Я перевела с английского главы из автобиографической книги Симона Визенталя «Справедливость, а не месть». В ней он не только подробно рассказывает о работе созданного им Центра документации, но и делится своими мыслями о катастрофе, геноциде, о том, как идеологическая пропаганда может затуманить мозги самых обычных, на первый взгляд, законопослушных людей и превратить их в массу зверей, способных уничтожать себе подобных. О характере этого человека, об отношениях с любящей и любимой женой, о повседневной, полной опасностей, жизни семьи Симона Визенталя нам охотно и подробно рассказала его дочь Паулина. Мы беседовали с ней в её доме, в Герцлии. В этой же книге Леонид Финкель поделился собственными воспоминаниями о военном детстве, а я – о том, что пришлось пережить моим родителям в те страшные годы нацизма.
– Ира, с небольшим интервалом во времени у тебя вышла книга поэтических переводов с очень метким, на мой взгляд, названием: «С миру по нитке». Это не первая твоя работа, как переводчика. На английский и иврит ты перевела книгу стихов Аллы Айзеншарф «Голос из бездны», на английский – сборник новелл Михаила Ландбурга «Красное солнце, синее дерево и жёлтые апельсины» и его же роман «Посланники». Твоя новая книга дарит нам поэзию английских и американских авторов, поэтические переводы на английский, иврит и с иврита на русский. Когда и как всё успеваешь?
– Мне, наоборот, кажется, что вечно что-то не успеваю. К работе над переводами отношусь очень серьёзно. Это нелёгкий и кропотливый труд, но безумно увлекательный. Порой мне кажется, что написать своё стихотворение даже проще, чем сделать понятным и близким читателю то, что написано на другом языке, другим автором, иногда и в другую эпоху. Здесь, по крайней мере, ты берёшь на себя гораздо большую ответственность.
– Используешь ли опыт таких магов перевода, как Самуил Маршак, Рита Райт, Виктор Хинкис? Или не все переводчики делают свою работу одинаково?
– Есть великолепные переводчики, настоящие мастера. К ним я, безусловно, отношу Лозинского, Пастернака, Маршака, Райт-Ковалёву, Лурье, Лунгину. Они служат мне примером, образцом. Существуют критерии, по которым можно определить мастерство переводчика, в особенности, переводчика поэзии. Бывает, что читаешь перевод стихотворения и сразу понимаешь – так делать нельзя. Тогда возникает вопрос: как правильно подойти к литературному переводу? Можно ли вселить в него новую собственную душу, не исказив первоначальную суть стиха? Об этом спорят теоретики и практики перевода. Конечно же, не все делают это одинаково. Существуют различные подходы и школы: одни считают, что нужно стремиться детально воссоздать оригинальный текст, другие полагают, что это не обязательно, можно импровизировать. Мне представляется, что главное – понять замысел, посыл автора оригинала, встать как бы на его место, перевоплотиться, что ли, и тогда уже подбирать слова, звукозапись, метафоры, образы близкие и понятные читателю на другом языке. Близость к оригиналу – это не просто перевод слова в слово, это ещё и перевод чувств, эмоций. Хорошо, когда при этом удаётся сохранить ту же ритмику, приблизить звучание оригинала. Это чрезвычайно трудно.
– Слова Джоржа Байрона в твоём переводе звучат так: «Твори! Живи в своём творении,/ И фантастичным станет путь./ Мечта стремится к воплощению,/ Ведь в ней реальной жизни суть». Можешь поделиться самой заветной своей мечтой?
– Байрон очень правильно сказал: мечта – это часть реальной жизни. Не представляю, как можно жить и не мечтать. Это значит, идти по проторенной дорожке, довольствоваться тем, что есть и ни к чему не стремиться. Мне было бы трудно так жить. Всегда хочется что-то изменить, узнать, разведать, научиться чему-то новому. В молодости мы мечтаем и строим всевозможные планы, с возрастом всё больше мечтаем о том, чтобы у наших детей и внуков сбывалось всё ими задуманное.
– Радует то, что и стихи многих поэтов, положенные на музыку и ставшие любимыми песнями, ты перевела на три языка: русский, английский и иврит. И я знаю, что, например, песня «Золотой Иерусалим», написанная на иврите, часто звучит в твоём переводе на русский язык, а наши «Журавли» Расула Гамзатова поют израильские певцы на иврите. Тут и песни на стихи Леонида Дербенёва, и Юрия Энтина, Павла Когана и Булата Окуджавы… Для перевода ты брала, видимо, самые популярные и любимые песни?
– Не скажу, что популярность – это главный критерий, по которому я отбирала песни для перевода. Есть песни на стихи моих любимых авторов, ты их перечислила. Хорошо, когда удаётся сделать так, чтобы эти песни узнали и полюбили носители других языков. В наше время, когда люди так разрознены, такой песенный мостик из одной культуры в другую, действительно, способен объединять людей.
– Не менее удачны твои переводы детских стихов. Почти целую главу книги заняли весёлые стихи, которые написал американский детский поэт Теодор Гейзер (Доктор Сьюс).) Полагаю, не так легко было донести его творчество до читателя?
– Переводить для детей чрезвычайно трудно. Виртуозно это делал Самуил Маршак. На его переводах английской детской поэзии выросло не одно поколение юных русскоязычных читателей. А кому не знакомы Винни Пух в переводе Бориса Заходера и Карлсон, который живёт на крыше, в переводе Лилианы Лунгиной? Теодор Гейзель (Доктор Сьюс) – очень популярный американский автор. Его книжки на разных языках, в том числе и на иврите, читают дети во всём мире. Хорошо бы, чтобы его забавные сказки зазвучали и на русском языке и тоже полюбились малышам, говорящим по-русски.
– Вероятно, ты возьмёшься за переводы и других его книжек? Полагаю, что уже появившиеся отклики на твою книгу переводов вдохновят на это. Например, вот что пишет тебе поэт, лауреат премии Давида Самойлова Юрий Лейдерман: «А ты поэтов переводишь/ На русский, с русского, но знай:/ Ты нас, ослепших, переводишь/ Над бездной тёмной в светлый рай./ И это вовсе не легенда – / Поэта выдохнет поэт./ Не разобрать, где ты, где Гейне,/ А где шекспировский сонет…».
– А вот строки из предисловия председателя Союза Русскоязычных писателей Израиля Юрия Моор-Мурадова к твоей книге «С миру по нитке»:
«…Переводы с иврита и на иврит, с английского и на английский! А какие имена! Шекспир! Джордж Байрон! Эдгар Аллон По! Редьярд Киплинг! Пушкин! Лермонтов! Есенин! Окуджава! И израильские классики: Александр Пэн, Натан Альтерман, Лея Гольдберг! Какая смелость, какая дерзость… И какое знание, понимание языков! И впечатляющая география – Англия и Америка, Россия и Израиль. Легендарные имена. Знаменитые стихи. Теперь, когда у меня есть эта книга, я смогу погрузиться в особый мир мировой стихотворной классики, собранной под одной обложкой».
– Думаю, любой автор был бы счастлив получить подобный эмоциональный отзыв такого компетентного литератора, к тому же и переводчика, как Юрий Моор-Мурадов. И я привела только часть предисловия. Что для тебя значит такая оценка твоего труда?
– Кто же не любит, когда его хвалят? Конечно, такая оценка значит для меня очень многое! Спасибо обоим Юриям за теплые отзывы о моей книжке, они, вне всякого сомнения, поддерживают меня и стимулируют к тому, чтобы преодолевать новые барьеры. Совсем недавно, например, перевела на английский стихи Бродского, Евтушенко и Цветаевой, а раньше не решалась. Но, в то же время, хвалебные отзывы и обязывают – нужно соответствовать! И нельзя успокаиваться, решив, что ты всё делаешь безукоризненно, всегда остаётся место для сомнений. Будут, наверняка, ещё и чьи-то критические замечания. А критика, если она честная, умная и конструктивная, необходима так же, как и похвала. Короче говоря, похвала окрыляет, но главное, не вознестись на этих крыльях слишком высоко, а критика настораживает и заставляет.
– Насколько я знаю, ты никогда без дела не сидишь. Параллельно с переводами пишешь и свои стихи. Что явишь нам в ближайшее время, какие планы?
– Пока не знаю. Хотелось бы сделать хорошую книжку для детей, куда бы вошли и мои стихи, и переводы детской поэзии.
– Удачи тебе, Ира, и вдохновения!
– Спасибо.
Иллюстрация: isrageo.com поэтесса Ирина Явчуновская.
