Кого Михаил Светлов объявил «совестью нашей литературы», как принял начинающего музыканта выдающийся пианист Артур Рубинштейн, что поможет Фире похудеть и как не потерять стыд в общественном транспорте.
***
Начинающий композитор пришел к Артуру Рубинштейну и попросил разрешения сыграть ему две свои пьесы. Рубинштейн согласился. Автор сыграл одну пьесу и хотел было начать вторую, но Рубинштейн остановил его:
– Спасибо, уважаемый, не утруждайте себя более: первая пьеса мне нравится больше, чем вторая.
***
В одесском трамвае:
– Мужчина, покупайте билет или я буду делать вам стыдно всю дорогу!
***
– Изя, что вы посоветуете в качестве средства для похудания – зеленый чай или зеленый кофе.
– Фира, я вас умоляю! Съешьте зеленую колбасу – за день минус три килограмма.
***
Как-то в буфете Центрального дома литераторов появился Михаил Исаакович Рудерман, известный авторством слов к знаменитой песне про «Тачанку»:
Эх, тачанка, ростовчанка,
Наша гордость и краса.
Конармейская тачанка,
Все четыре колеса.
Он медленно шел мимо столиков, за которыми бражничали братья-писатели.
Сидевший в компании молодых литераторов Михаил Аркадьевич Светлов обратил внимание на проходившего Рудермана:
– Вот идет совесть нашей литературы.
И пояснил удивленным товарищам:
– Другой бы на его месте на своей «Тачанке» далеко умчался, а он…
У кого будет просить милостыню берлинский банкир Фюрстенберг, куда ударит молния, как отравить мужа без угрызений совести и что ответил еврейский солдат австрийскому генералу.
В кабинет хозяина торгового дома вбегает взволнованный мелкий клерк:
– Господин Лейбзон, на нас движется страшная гроза!
– Что значит «на нас»? – презрительно спрашивает хозяин. – Ты что, уже зачислил себя в совладельцы торгового дома?
– Ну ладно, пускай молния ударит в вас одного!
***
Австро-Венгрия, Первая мировая война. В госпиталь с инспекцией приходит генерал и спрашивает больного солдата:
– Что с вами?
– Честь имею доложить, у меня чирей.
– И как вас лечат?
– Честь имею доложить, смазывают йодом.
– И помогает?
– Честь имею доложить, да.
– Есть ли какие-нибудь пожелания?
– Честь имею доложить, нет.
Генерал подходит ко второму солдату. У того оказывается геморрой. Его тоже смазывают йодом. Лечение помогает? Да, помогает. Никаких пожеланий нет.
Генерал подходит к рядовому Цукерману:
– Что у вас?
– Честь имею доложить, миндалины воспалились. Смазывают йодом. Помогает.
– Пожелания есть?
– Да! Не могли бы они смазывать меня первым?
***
В конце двадцатых годов, после очередного краха на Берлинской фондовой бирже, славящийся своим остроумием банкир Фюрстенберг выходит вместе со своим деловым партнером из здания.
– Если так пойдет и дальше, – говорит тот, – нам всем придется просить милостыню.
– Я тоже так думаю, – отвечает Фюрстенберг. – Только спрашивается: у кого?
***
Прокурор к обвиняемой:
– Госпожа Файнштейн, после того как вы положили в рагу мышьяк и подали его мужу, был ли момент, когда вы испытывали угрызения совести?
– Да.
– И когда же?
– Когда эта сволочь попросила добавки, а у меня не было.
Фотограф на еврейской свадьбе:
— А где же наша счастливая пара?
Один из гостей:
— Да вот же она: невеста и ее мама…
***
Житель Лондона Рабинович собирается в отпуск в Израиль. Он прибывает в аэропорт Хитроу и идет регистрировать багаж.
— Мог ли кто-то положить что-либо в ваш багаж без вашего ведома? — спрашивает сотрудница службы безопасности авиакомпании «Эль-Аль».
— Слушайте, если бы это было без моего ведома, откуда бы я мог это знать?
***
В одном галицийском местечке умирает старик-винодел. Вокруг с почтительными лицами стоят сыновья. С трудом шевеля языком, умирающий делится с ними профессиональными секретами. Под конец, уже совсем без сил, он шепчет:
— Кстати, вот что хочу вам сказать: вино можно делать еще из винограда.
***
Дом Розенштока загорается посреди ночи. Хозяину еле удается спастись, но все его имущество сгорает. Завернувшись в простыню, он удовлетворенно смотрит на догорающий дом:
— Зато клопам я отомстил!
***
Берлин, 1930 год. Знаменитый художник Макс Либерман и известный своим остроумием банкир Карл Фюрстенберг прогуливаются по Тиргартену, им обоим уже за восемьдесят. Мимо проходит хорошенькая девушка. Оба оглядываются на нее, и Фюрстенберг вздыхает:
— Где наши семьдесят, Либерман?
Старый еврей подал на развод. Судья спрашивает его:
— Моисей Маркович, вам 80 лет, вы 60 лет в браке… Чего это вам так приспичило вдруг разводиться?
— А вы знаете, шо делает эта паразитка, когда я засыпаю?
— Ну и шо она делает?
— Она надевает мои зубы и кушает чеснок!
***
В добрые старые времена, когда в почете была кавалерия, считалось очень важным, чтобы лошадь стояла «под выстрелом», то есть не пугалась, не вставала на дыбы и не уносилась прочь.
Родовитый австрийский офицер за большие деньги купил у торговца Блюменталя прекрасную верховую лошадь, но с условием, что та будет «стоять под выстрелом». Однако при первом же выстреле лошадь понесла и самым позорным образом сбросила всадника. Офицер предъявил еврею иск.
— Господин судья, — сказал Блюменталь на суде, — вы несправедливы ко мне. Герр офицер получил у меня эту прекрасную лошадь, которая стоит под выстрелом. А что она делает после выстрела, об этом речи не было!
***
На одесской кинофабрике должен был ставиться фильм по сценарию Бабеля «Беня Крик». Однажды писателю передали следующее письмо, полученное кинофабрикой: «Дорогие товарищи киносъемщики! Мы прослышали, что вы будете делать картину за нашу знаменитую Молдаванку. Так обязательно вызовите тетю Песю с Костецкой. Она куриная торговка с Нового базара. Без тети Песи ваша картина не будет стоить ни копейки. Тетя Песя отмочит вам такие коники, что от смеха вас схватят колики. С почтением, молдаванские старожилы».
***
Борис Брунов рассказывал, как однажды он конферировал вместе с Михаилом Гаркави. В программе вечера было и выступление литературного секретаря Николая Островского. Гаркави представил его публике и ушел в буфет. Тот говорил минут двадцать: «Павка Корчагин, Павка Корчагин…» Затем Гаркави вышел на сцену и произнес:
— Дорогие друзья, как много мы с вами узнали сегодня об Олеге Кошевом!..
Брунов выбежал на помощь:
— Михал Наумович, речь шла о Павке Корчагине…
— Что ж такого, — нисколько не смутился Гаркави, — у Корчагина и Олега Кошевого очень много общего: они оба умерли!
Перепост.
Прислал профессор В.Г.Тыминский.
Иллюстрация:
