Глава 19. Ещё один клиент
19.1
Выбор мебели в полулегальном салоне Марго занял у Нины Андреевны порядка двух часов. Всё это время Эммануил Моисеевич сидел водном из кресел салона и, выпив три чашечки кофе, внимательно следил за её действиями. Это была не просто покупка мебели. Это было таинственное, абсолютно непонятное для него действо, которое совершала дорогая ему женщина. И проходило оно в несколько этапов. Сначала Нина быстрой походкой обошла весь зал, что-то на ходу записывая в своём блокнотике. Потом, уже в довольно спокойном темпе, сделала ещё один круг, то и
дело останавливаясь и что-то внимательно разглядывая. И наконец, она стала подходить к отдельным экспонатам и вешать на них любезно предоставленные администратором зала таблички «Продано». Но это ещё был не конец. Нина несколько раз подходила к каждому уже выбранному предмету, отдалялась от него, возвращалась, щупала, гладила, трепала. Эммануил Моисеевич, не отрываясь, смотрел на Нину и пытался угадать её следующий ход в увлекательном путешествии по залу. Но это было напрасно — всё было непредсказуемо. И тут его осенило, что процесс совершения покупки — лакмусовая бумажка для объективной характеристики мужчины и женщины. Мужчина, в своих желаниях и поступках, крайне примитивен. У него одна, очень простая задача — побыстрей что-то купить, отделаться и забыть. Женщина при совершении покупки должна получить, прежде всего, эмоциональное удовольствие. Она принимает решение не торопясь, вдумчиво и, как правило, после нескольких подходов. Её даже меньше интересует результат, чем сам процесс. Получается, что мужчина и женщина — это разные существа, с разных планет, совершенно не похожие друг на друга. Женщины значительно сложнее, чувствуют все ситуации объёмней и глубже, а мужчина — сплошной проходняк. И вдруг Моня задал сам себе вопрос: а зачем Бог поселил мужчину и женщину, если они такие разные, в одном месте? Какую цель он преследовал? Что хотел он от этого эксперимента получить? И тут же сам себе с удовлетворением ответил: только для продолжения человеческого рода. И больше ни для чего.
Закончив что-то писать на отдельно вырванном из блокнотика листочке, Нина, наконец, подошла к Фридману.
— Эммануил Моисеевич, я выбрала для вашей квартиры всю необходимую, с моей точки зрения, мебель. Посмотрите, пожалуйста, перечень.
В списке были указаны следующие предметы: диван-кровать, две тумбочки, настольная лампа, журнальный столик, два кресла, торшер, шторы, платяной шкаф, ковёр.
— Ну, вы — молодец, Нина Андреевна! Всё нормально, только я бы ещё добавил к этому списку трюмо с большим зеркалом. А платяной шкаф можно убрать. Он уже в квартире есть и встроен в стенку коридора. Вот теперь всё. До выхода их провожал довольный посетителями администратор
Орлов.
— Когда молодым привезти заказ? — спросил он, тепло прощаясь с гостями.
— Утром у нас заберут кровать. Покупатель уже есть. Давайте завтра, но только во второй половине дня. Это возможно? — обратился Эммануил Моисеевич к Орлову.
— За ваши деньги всё возможно, сударь.
— У нас же завтра дежурство во вторую смену, Эммануил Моисеевич, а вы заказываете мебель?
— У нас с вами, дорогая Нина Андреевна, с завтрашнего дня и до конца недели, по случаю регистрации законного брака, отпуск.
— Понятно. А кто будет свидетелями?
— Мой друг Виктор Иванович Тарасов с женой.
— Подождите, Эммануил Моисеевич, так нельзя. Без гостей, тостов, всяких пожеланий?
— Нина Андреевна, вы же сами мне, при первой встрече, сказали: если бы я была вашей женой, то всю шоблу вокруг вас вмиг разогнала. Сказали?
— Сказала.
— Ну вот. Я так и сделал. А вы теперь недовольны?
— Ладно. Всё в порядке. Сняли вопрос.
Эммануил Моисеевич подхватил на руки худенькую Нину и закружил её на глазах у изумлённых прохожих. А та, счастливая, обхватив его за шею, громко смеялась.
19.2
На следующий день Нина приехала к Эммануилу Моисеевичу в десять часов утра. К этому времени уже должны были забрать знаменитую фридмановскую кровать. Но она стояла на своём прежнем месте, так как не проходила во входную дверь. Вокруг кровати суетились несколько рабочих и шумно обсуждали, каким образом её когда-то внесли в квартиру и установили. Пришли к выводу, что, по всей видимости, для этого разрушали стену, а потом вновь её заделывали. Нина застала производственное совещание с участием Эммануила Моисеевича в самом разгаре. Все его участники хорошим русским матом объясняли друг другу, что надо делать. Решение, с которым все, в конце концов, согласились, было простое, но требовало времени: снять входную дверь, разбить стенку и разобрать дверную коробку.
— Моисеевич, — убеждал доктора старший рабочий, — ты пойми: главное Сашке привезти домой целую кровать, а стенку, вместе с дверью, мы тебе сегодня же восстановим.
— Ниночка, ты рано приехала, — встретил её словами Эммануил Моисеевич. — Тут ещё работы на пару часов. Пойди куда-нибудь в хозяйственный магазин, например, пока они тут всё сделают.
Когда Нина в час дня вернулась, всё было закончено: кровать в квартире, слава Богу, отсутствовала, дверь стояла на своём месте, но мусора было по колено.
— Эммануил Моисеевич, теперь вам, чтобы мне не мешать всё убрать, следует пойти на пару часов погулять.
— Хорошо, я вернусь к четырём, когда должны привезти новую мебель.
— Договорились, но не раньше. Сказать, что квартира была запущенной — это ничего не сказать. Нине пришлось мыть как пол, так и стены. Причём не только в комнате, но и в коридоре. Но самое странное заключалось в том, что чище всех была кухня и ванна, к которой кто-то периодически по-хозяйски прикладывал руки.
Без десяти четыре к дому Фридмана подкатил аккуратный фургон, из которого бодро вышли два молодых парня в униформе.
— Вы — хозяйка квартиры? — спросил один из приехавших на машине у Нины.
— Я, — ни минуты не колеблясь, ответила она.
— Мы привезли ваш заказ. Администратор Орлов сам всё по списку проверил.
— Заносите, пожалуйста, вещи и складывайте всё в комнате. А я, в соответствии с квитанцией, буду их принимать. Список был достаточно внушительный, но кроме чьей-то подписи и даты доставки, в квитанции больше не было никакой информации. А главное, нигде не было отметок, сколько вся эта красота стоит. Все вещи были аккуратно упакованы и завёрнуты в полиэтиленовую плёнку. Через полчаса вернулся Эммануил Моисеевич. Нина сидела посреди комнаты какая-то расстроенная.
— Чем недовольна, моя любимая старуха? Это не я сказал. Это АС Пушкин.
— Эммануил Моисеевич, сколько стоит это богатство, которое нам привезли?
— А позвольте узнать, Нина Андреевна, какой у вас до этого интерес?
— Как — какой? Самый прямой.
— А конкретно?
— Если мы с вами задумаем расходиться, то вы потребуете от меня половину суммы, которую сейчас заплатили за эту шикарную мебель.
— Я ещё, во-первых, никому ничего не платил. Но могу вам, обожаемая моя, выдать заранее расписку, что не буду иметь к вам никаких
материальных претензий. Это — во-первых. А во-вторых, пожилые кобели, к коим я себя в настоящее время отношу, уже больше на солнышке греются, чем кого-то греют. Так что разводиться с вами, Нина Андреевна, ни при каких обстоятельствах не собираюсь.
— Смотрите, Эммануил Моисеевич, вы ещё не знаете, в какие цепкие ручки попали!
— Ну почему не знаю? Знаю. Вернее, догадываюсь.
— Ну вот и не ворохайтесь.
— Слушаюсь, мой однозубый повелитель! Только ты меня ещё долго будешь по имени-отчеству называть? Меня даже в КГБ зовут Моня.
— Неудобно как- то.
— Хорошо. Есть другой вариант. Моё имя — Эммануил или, в иной транскрипции, — Эммануэль. С древнееврейского оно переводится на
русский как «С нами Бог». Будешь называть меня Богом.
— Нет, так не пойдёт. Вы меня однозубой старухой, а я вас Богом?
— Ну, тогда Моня. Другого выхода нет.
— Договорились. И последний земной вопрос к вам, Моня.
— К тебе.
— Хорошо, к тебе. У кого-нибудь из твоих знакомых есть ещё ключи от вашей квартиры?
— От нашей квартиры?
— Есть или нет?
— Только у участкового. Но он, как правило, пользуется отмычкой.
— Моня, когда ты начнёшь серьёзно со мной говорить?
— Ниночка, красавица моя, никогда. Обходи десятой дорогой мужчин, которые говорят с женщинами серьёзным языком. Женщине нужно говорить приятные, тёплые, ласковые слова. А серьёзным тоном можно только нотации читать учащимся профессионально-технических училищ.
— Интересное предложение.
— Интересное. А вот теперь мне скажи, тебе не скучно иметь имя Нина. Через одну встречается. Да и потом у нас уже есть одна Нина — жена Тараса. Вполне достаточно.
— И что ты предлагаешь? — спросила Нина.
— А давай что-нибудь сделаем из твоего имени оригинальное. Только для тебя и для меня. Как пароль.
— Давай.
— Итак, задание: придумать ласковое имя, не выходя из четырёх
букв и сохранив первую.
— Да. Начинай, Моня.
— Нана.
— Не оригинально, уже есть такое. Нанайские мальчики.
— Нуну.
— Не нравится мне — похоже на Муму. Да ещё с какой-то скрытой тургеневской угрозой.
— А что, если — Нини? Близко к оригиналу. При этом какое-то мягкое и, в то же время, что-то запрещающее.
— Ура, я согласна.
— Продано…
19.3
Регистрация брака Эммануила Моисеевича Фридмана и Нины Андреевны Медведевой в районном загсе была назначена на четырнадцать часов в пятницу.
— Моня, а нас, что — зарегистрируют без очереди?
— А ты хочешь месяцами ждать? Так я могу организовать.
— Нет, конечно. Просто я хочу знать, почему без очереди?
— Потому что год назад я спас от верной смерти маму заведующей загсом. После этого она мне сказала: «Эммануил Моисеевич, сколько раз вы будете жениться — столько раз я буду оформлять вас без очереди. Причём, шампанское — за счёт заведения».
— Моня, опять ты шутишь?
— Нет, не шучу. Сейчас всё серьёзно.
И тут Нина, умеющая всегда держать себя в руках и скрывать свои эмоции, навзрыд расплакалась. Сквозь её всхлипывания и слёзы, он услышал:
— Моня, я тебя боюсь. Боюсь твоих знакомых, твоих связей, твоих возможностей. Мне всё время кажется, что сейчас какая-нибудь женщина позвонит по нашему телефону или даже в нашу дверь. Начнёт меня оскорблять, а то и выгонять из дома. Мне от этого становится просто страшно.
— Ну что ты, любимая моя! Что ты напридумывала сама себе! Да, я просто — весёлый, добрый, общительный человек. Но учти, я ещё никого в загс никогда не приводил. Ты — первая и, надеюсь, — последняя.
— Правда?
— Правда, правда. Кстати, это можно легко проверить. Ты лучше помоги завязать мне галстук. Я последний раз завязывал пионерский и полностью разучился это делать.
В загсе Нину и Моню уже ждали Тарасов с женой. Процедура бракосочетания, включая обмен кольцами, заняла не более десяти минут. Но кульминация этого действа была впереди, когда заведующая загсом Татьяна Васильевна задала молодым традиционный вопрос:
— Какую вы, Эммануил Моисеевич, хотите взять фамилию после
заключения брака?
И тут последовал шокирующий всех ответ:
— Медведев.
Хохотали все, находящиеся в это время в загсе, включая следящего за порядком швейцара. Причина хохота для многих была непонятна, но
смех был такой заразительный и громкий, что никто не мог устоять. А когда заведующая этот же вопрос задала невесте, то за неё сразу ответил сам Эммануил Моисеевич:
— Естественно, Медведева.
После этого был объявлен двадцатиминутный перерыв. Молодые и свидетели прошли в соседнюю комнату, после чего Татьяна Васильевна плотно закрыла за собой дверь. На столе, покрытом белой скатертью, стояла бутылка шампанского и коробка шоколадных конфет. Тарасов, ловко открыв бутылку и разлив шампанское по бокалам, с большим энтузиазмом произнёс:
— Ура, клеточка захлопнулась! За здоровье молодых! А когда выпили всю бутылку, Моня задал заведующей загсом вопрос:
— Татьяна Васильевна, откуда у вас, при тотальном дефиците выпивки в нашем славном городе, есть для избранных шампанское от заведения?
— Ответ простой. Когда через нас проходят «новые русские», они приносят в зал регистрации шампанское не бутылками, а ящиками. Ну и всегда после них остаётся несколько бутылок.
— Спасибо за угощение и тёплый приём, — стали прощаться с работниками загса гости.
— Вам всего самого наилучшего. Приходите ещё!
— А что… — откликнулся Моня. — Вполне возможно! У нас для вас есть ещё один серьёзный клиент.
— Это кто? — встревожено спросила Нина у Мони.
— Ты его не знаешь, но скоро увидишь, — и вся компания снова стала громко хохотать.
19.4
Приезд нового генерального директора авиационного объединения Сергея Павловича Платонова в Подольск всё время откладывался по
независящим от него причинам. Оказывается, чем выше человек поднимается по карьерной лестнице, тем меньше он сам себе принадлежит. Всем нужен и причём срочно: министерству, городским властям, заказчикам, работникам предприятия. И что весьма существенно, при данном уровне коммуникаций нельзя нигде ни от кого спрятаться.
И тут Сергею Павловичу пришла в голову спасительная мысль.
— Василий Петрович, — обратился он к водителю. — У вас личная машина есть?
— Обижаете, Сергей Павлович. Я же — профессиональный шофёр. Много лет работал на грузовом транспорте.
— Мне нужно, чтобы в пятницу вы отвезли меня на своей личной машине в Подольск.
— Хорошо, а в чём проблема?
— Какая у вас машина?
— Боюсь, что вам не понравится. «Двойка», «жигули–пикап». Я в ней рабочий инструмент вожу, ну и всякие приспособления для рыбалки.
— А скажите, никакой связью с нашим гаражом или диспетчером объединения она не оборудована?
— Нет. Зачем она мне нужна?
— Годится. Поедем на вашем пикапе.
— Сергей Павлович, если хотите, я могу взять машину у зятя. У него «троечка», вполне прилично выглядит для любой поездки.
— Нет, не надо. Бензин я вам оплачу.
— Да вы что, Сергей Павлович!..
— Без разговоров, Василий Петрович.
— Понял. А позвольте полюбопытствовать: зачем вам весь этот маскарад?
— Могу рассказать, если вам интересно. Был в России в девятнадцатом веке царь Николай первый. Его жизнь и особенности правления очень интересно описал в своём романе «Путешествие дилетантов» Окуджава Булат Шалвович. Так вот, царь любил гулять, в основном, рано утром по Петербургу один. Без охраны.
— С какой целью?
— Чтобы видеть, как живёт простой человек.
— Вот это да! А я и не знал. Возьму эту книгу в библиотеке и обязательно почитаю.
— Почитайте, почитайте. Получите удовольствие.
— Ну, про царя понятно. А вам — для чего?
— Хороший вопрос. Много лет назад, а точнее, почти семнадцать, приехал я в Подольск после окончания Московского авиационного института молодым специалистом. Начал свою производственную деятельность с должности младшего инженера и прожил здесь больше десяти лет. Обзавёлся друзьями и всё такое.
— И — что?
— А то, что визит у меня в Подольск неофициальный. Во всяком случае, не в ранге генерального директора. Хочу приехать так, чтобы
никто об этом не знал. Похожу по городу, посмотрю, с кем-то встречусь, поговорю. А в основном, проведу время с друзьями.
— Так что мы, Сергей Павлович, только на один день едем в Подольск?
— На один. Вечером вернёмся в Тверь.
— Всё понял. Вас забрать от дома или с работы?
— От дома. И как можно раньше.
19.5
Чтобы не попасть в пробку, выехали из Твери в шесть часов утра. До Подольска было примерно три часа езды, но с каждым годом дороги Подмосковья всё больше и больше были загружены транспортными перевозками, в основным, грузовыми автомобилями. Так что поездка
в Подольск из Твери могла занять не три, а все четыре часа в одну сторону. С производственной точки зрения Платонову в Подольске было
делать абсолютно нечего — он хорошо знал, как обстоят дела во всех филиалах объединения, в том числе и Подольском. Интервью в газету, о котором просил его друг Тарасов, он мог бы с таким же успехом дать и по телефону. Что же тогда погнало Сергея Павловича в Подольск, да
ещё, мягко говоря, в не совсем комфортабельном автомобиле? Зачем он задумал эту экскурсию по местам своей юности? С кем он, на самом деле, хотел в Подольске встретиться и о чём поговорить? А причина была очень простая. Сергей Павлович, глядя на своих степенных женатых друзей, решил завершить свою прежнею бесшабашную холостую жизнь и чётко отделить её этой поездкой от той, в которой ему нестерпимо хочется жить.
Платонов расслабился и задремал. И снилось ему, что стоит он на одном берегу реки, а его друзья — Тарас и Моня — на другом. Они что-то ему кричат, а он слышит только отдельные слова.
— Что ты приехал, Платон, в Подольск, да ещё не на тот берег?
— Поздравить Моню с бракосочетанием.
— Не ври. При твоей занятости на новой должности для Мони в
твоём графике места нет.
— Ничего подобного! Моня мне — близкий друг.
— Не юли, Платон. Скажи честно, с какой целью ты затеял эту поездку?
— Я уже ответил.
— Ты ещё нам скажи, чтобы дать Тарасу интервью в газету!
— Нет, конечно.
— Ну тогда, что? Давай, признавайся.
— В чём признаваться?
— Зачем ты приехал в Подольск, да ещё инкогнито?
— Оставьте меня в покое.
— Не оставим. Говори.
— Не знаю.
— Не хочешь говорить, ну тогда мы тебе скажем сами. Ты просто — обыкновенный трус.
— Чего? О чём вы?
— Испугался, что не в состоянии совершить нормальный мужской поступок.
— Какой поступок?
— Подойти к любимой женщине и, глядя ей в глаза, всё сказать о своём чувстве.
— А поездка причём?
— При том. Ты хочешь получить поддержку от нас, своих старых и преданных друзей. Сделать с нашей помощью этот шаг навстречу той, без которой жить не можешь.
— Да мне только стоит свистнуть, и женщины будут за неделю занимать очередь на встречу со мной с ежедневной перекличкой!
— Нет, уважаемый. Те, которые будут стоять в очереди, тебе и даром не нужны. А та, которая нужна, тебя в упор не видит.
— А вы откуда знаете?
— Знаем. И ещё ты сгораешь от любопытства получить информацию, как Моне удалось влюбить в себя красивую молодую девушку?
— У Мони совсем другая ситуация: гениальный доктор положил глаз на свободную, неустроенную в жизни девушку и решил вопрос.
— А у тебя что-то не так?
— К сожалению, всё. Она — замужем, богатая, кандидат наук, доцент. А главное, ни в чём не нуждается.
— Откуда ты знаешь, в чём она нуждается, а в чём — нет?
— Знаю.
— Ну тогда женись на Оле в Москве, которая спит и видит, чтобы выйти за тебя замуж. А можно в Подольске — Марго страдает по тебе столько лет. Даже устроила Моне мебель.
— Да не нужны мне эти женщины.
— Что ты говоришь!
— Представьте себе.
— Так реши, наконец, для себя, кто тебе нужен, а кто — нет. И прекрати эту комедию. Всё-таки тебе уже сорок лет.
— Я подумаю
— Подумай, дорогой друг. И ещё подумай над тем, что мама у тебя не железная. Не жалеешь себя, пожалей её.
19.6
Они приехали в Подольск в начале двенадцатого. Как всегда, возникла проблема со стоянкой. На главной улице свободных мест не было, и поэтому Василий Петрович поставил пикап на второстепенной, недалеко от центрального входа в рынок. Сергея Павловича это вполне устраивало, так как рядом с рынком находился четвёртый корпус Подольского филиала авиационного объединения, где он начинал свою производственную деятельность.
До встречи с друзьями оставалось ещё больше двух часов, и Сергей Павлович решил посетить своё родное предприятие. Для того, чтобы его никто не узнал, он надел кепку с большим козырьком и спортивную курточку. Вместо привычных очков нацепил солнцезащитные.
У турникета в здание стоял охранник и у каждого входящего проверял пропуск. Отвлекающий манёвр с очками сработал: охранник мельком взглянул на пропуск Платонова, не взяв его даже в руки, но зато попросил снять солнцезащитные очки. Сергей Павлович про себя заметил: « Нужно пригласить начальника управления по режиму и поговорить с ним на эту тему».
Первым делом он решил посетить заводскую столовую, а по пути зайти в туалет. Если туалет в порядке, то и всё остальное должно быть в нормальном состоянии. Такому подходу к оценке предприятий общественного питания научил его папа. К туалету никаких претензий не оказалось, зато заводская столовая, к сожалению, оставляла желать лучшего. С порога Платонов почувствовал не совсем приятный запах приготовляемой пищи, а в меню числился только комплексный обед: борщ из квашеной капусты, рагу (непонятно из чего), сырники и компот. Отказаться от какого-то блюда из комплекса было нельзя: или — всё, или — ничего. Из четырёх блюд более менее съедобными оказались только сырники.
«Завтра же разберусь с заместителем директора по рабочему снабжению», — подумал про себя Платонов. Походив по коридорам и отметив практически отсутствие праздно шатающихся работников, Сергей Павлович решил спуститься в цокольный этаж здания. Там когда-то работал человек, учеником которого он себя считал. Это был старший мастер по ремонту авиационных двигателей Василий Георгиевич Шестаков. Прославился Василий Георгиевич тем, что по шуму работающего двигателя мог определить, исправный он или есть какие-то проблемы. Для этого он прикладывал ухо к работающему агрегату и на некоторое время замирал.
В большой комнате, где обычно работал Шестаков, кроме одного молодого парня никого не было.
— Прошу прощения, а где можно найти Шестакова Василия Георгиевича?
— Василий Георгиевич уже давно ушёл на пенсию, а в прошлом году умер от рака лёгких. Всю жизнь курил, вот и сгорел. А зачем он тебе понадобился?
— Учил меня когда-то разным премудростям.
— Да, мастер он был от бога. Сейчас уже нет таких.
— Жалко человека.
— Будь здоров.
При выходе с территории завода Сергея Павловича никто и вовсе не остановил. Времени до встречи с друзьями оставалось совсем немного,
и он быстрым шагом направился к машине, в которой дремал Василий Петрович. На стоянках он, как правило, далеко от своей машины не
отходил, опасаясь, что обворуют.
— Василий Петрович, где на рынке можно цветы купить?
— Зайдёте, Сергей Павлович, в центральные ворота и идите прямо до первого крана с водой. От него свернёте направо и, по-моему, третий
ряд. Там много прилавков с цветами. Продавцов с цветами, в самом деле, было много, но Сергею Павловичу хотелось купить для Мони что-нибудь особенное. Он сразу увидел то, что ему было надо: старый человек, обделённый прилавком, продавал гладиолусы на длинной ножке. Старик держал дрожащей рукой, для демонстрации, один цветок и провожал мимо идущих людей слезящимися глазами.
— Сколько стоит цветок, отец?
— Да сколько дадите, за столько и отдам.
— А вся ваза?
— Не понял, сынок?
— Я все цветы хочу у вас купить. Вместе с вазой. Если не возражаете.
— Вазу я тебе, уважаемый, отдам бесплатно, только цветы купи. У меня на огороде такие вазы ещё есть. Я их сам делаю.
— Нет, отец. За всякую работу надо платить. Бери деньги.
— Это чересчур много, сынок.
— Нет, не много. Это тебе, отец, деньги не только за цветы, но и за совесть.
— Здоровья тебе, сынок, и хорошей жены.
— Спасибо.
19.7
Моня с Ниной пригласили на свадебный обед к себе домой только близких друзей — Тараса с женой и Платона. Моня сначала хотел большого праздника и, как один из вариантов проведения торжества, рассматривался центральный городской ресторан с шумом оркестра,
длинными пустыми тостами и неискренними пожеланиями. Но, после детального обсуждения с Ниной, этот вариант был отвергнут. Он, в конце концов, согласился с доводами Нины, что задача такого обеда — познакомить его друзей с ней. В пользу домашнего праздника Моня согласился ещё и потому, что очень хотел продемонстрировать всем, как Нина его холостяцкое жильё превратила в уютное семейное гнёздышко.
Водитель плохо знал этот район Подольска, и поэтому поиски дома Мони заняли больше времени, чем они предполагали. Отказавшись от помощи водителя, Сергей Павлович сам с большим трудом занёс вазу с цветами на третий этаж. На его звонок дверь открыл сам хозяин квартиры. Не поняв, как это произошло, Платонов вместе с вазой оказался в объятиях Мони, который долго его не хотел отпускать. Обнявшись с Тарасом и его женой, Сергей Павлович увидел в квартире незнакомую молодую женщину, которая скромно стояла несколько в стороне.
— Нина, — представилась она и протянула Платонову руку.
— Платон, — он церемонно её пожал и поцеловал. А потом неожиданно спросил:
— Так это вы — жена Эммануила Моисеевича?
— Ну, Платон. Ты совсем оглупел на своей новой должности? Кто ещё может быть сегодня в моём доме?! — заорал Моня.
— Моня, не кричи. Ты лучше скажи, куда дел вазу с цветами?
— В ванну поставил.
— Ну, молодец.
— А что?
— А то, что я хочу вручить эти цветы твоей жене. Быстро неси их сюда.
— Один момент, только прошу всех пройти в комнату, — приказным тоном сказал Моня, — а не толпиться в коридоре.
Платон сгрёб в охапку все цветы, из-за которых его еле было видно, и громким голосом произнёс:
— Дорогие Нина и Моня, искренне поздравляю вас с созданием замечательной семьи! Примите от меня эти белые гладиолусы, символизирующие любовь и глубину чувств. Остальные все мои эмоции — деньгами.
Он подошёл и расцеловал молодожёнов, незаметно сунув конверт с деньгами Нине.
— А что делать с таким количеством цветов? — снова завопил Моня.
— В ванну положи, только воды налей, — вступил в разговор Тарасов.
— Будешь, драгоценный ты наш, когда мы уйдём, отмокать среди цветов.
— Всё, прошу всех к столу, — прервала мужской хохот хозяйка дома.
— Рассаживаемся в соответствии с указанным на салфетке именем. Гости расположились оригинальным образом: во главе стола восседал Платонов, а по бокам — две семейные пары.
— Вот ты, Платон, и будешь тамадой, — с улыбкой заметил Тарас.
— Почему я?
— Потому что ты, во-первых, оказался в центре нашей компании, а во-вторых, самый умный среди нас. Приехал, понимаешь, на долгожданную встречу с друзьями в какой-то телеге на колёсах. Мы тут обзвонились в поисках тебя, а ты, оказывается, без связи в машине.
— Правильно мыслишь, Тарас. Советская власть научила тебя, как уходить от слежки. Молодец.
— Ты давай столом руководи, а не болтай.
19.8
Встреча старых друзей по поводу женитьбы Мони была исключительно интересной, весёлой и доброй. Благодаря кулинарному искусству молодой жены, всё было на столе заманчивым и вкусным. Каждые
несколько минут кампания взрывалась громким смехом. Причём, смеялись, в основном, мужчины, а обе женщины застенчиво улыбались.
— А сейчас я хочу, — объявил Платон, — попросить наших молодых
жеребцов на некоторое время утихомириться и предоставить слово
Нине Рукавишниковой. Кстати, Моня, твоя жена теперь Фридман?
— Нет.
— А кто?
— Теперь я Медведев.
Смеялись все и громче всех сам Моня. Стол ходил ходуном. Никто
не мог успокоиться и прекратить гомерический хохот. Наконец, смех
пошёл на убыль, и Нина подняла свой бокал.
— Дорогие Нина и Моня, я от всей души вас поздравляю с этим
очень важным в жизни каждого человека событием! Но ты, дорогая
Ниночка, не представляешь, куда вляпалась. Потому что ты вышла замуж не за Моню, а за всю эту шумную компанию.
— Ничего себе поворотик, — заметил Платон.
— Да, да. Я не оговорилась. Когда я выходила замуж за Тараса, я не
его мамы боялась. Я боялась вас — его друзей с вашими розыгрышами,
шуточками, сюрпризами.
— Вот тебе на. Мы к ней всей душой, а она…
— Помолчи, Моня. Дай Нинке досказать свою женскую мысль.
— Молчу, молчу…
— Ну, так вот, — продолжила Нина, — хотела, прежде всего, понравится им. А потом задала сама себе вопрос: «А с какой стати я должна
подстраиваться под этих шалопаев? Может, наоборот?»
— И что? — с любопытством спросил Моня.
— И тогда сразу всё стало на свои места: сыграла партию в шахматы
с Платоном, правда, проиграла, а потом всю ночь резалась с ними на
равных в преферанс.
— Так я не понял, — продолжал наступать Моня, — мы понравились
тебе или нет?
— Ну, а как же! Конечно, понравились!
— Ну, это другое дело. По этому поводу нужно выпить, — сказал
Тарас и начал неуклюже разливать по бокалам шампанское.
— И всё-таки, чем мы тебе, Нина, тогда понравились? — теперь уже
возник Платон.
— Чем? Могу сказать: интересом к жизни. Я увидела трёх умных,
образованных, интеллигентных людей, которых объединяет не только
преферанс и шахматы, но также музыка, книги, путешествия, спорт,
женщины, виски…
— В результате этого ты нашла среди нас козла отпущения, то бишь
Тараса, — не отставал от Нины Платон.
— Да вы все — козлы, — огрызнулась Нина.
— Это правильно. Но ты решила: хоть одного из них, но накажу, —
подытожил Платон.
— Неправда, мы уже тогда с Тарасом год жили вместе.
И опять хохот накрыл всю компанию. А когда, в конце концов, на-
ступила тишина, Нина в этом весёлом разговоре поставила свою женскую точку:
— А что ты тут, Платон, раскомандовался? Это в Твери ты — генеральный директор, а здесь, как говорит Моня, — простой поц.
— И правильно говорит.
— Ну вот. Ты лучше расскажи людям, что ты сам до сегодняшнего
дня болтаешься, как неприкаянный. Никак в этой жизни не можешь
себе пару найти.
— Во-первых, я — самый младший из всех. Ждал, пока Моня женится. А во-вторых, уже нашёл… Подробности скоро сообщу.
— Ура! — все дружно заорали и полезли чокаться с Платоном.
— Только смотри, Платон, не передумай. А главное, ничего не зажми. Мы этого не допустим!
19.9
А через некоторое время все пошли на кухню курить. За столом
остались сидеть двое: Нина Медведева и Платонов. Как люди, недавно
познакомившиеся, они не знали, с чего начать разговор. Первым нарушил молчание Сергей:
— А где вы, Нина, работаете? — задал он дежурный вопрос.
— На «скорой помощи». В одной бригаде с Эммануилом Моисеевичем.
— О, так вы с мужем проводите вместе все двадцать четыре часа?
— Да. А что в этом плохого?
— Ничего плохого, кроме дополнительной моральной нагрузки.
— Какой нагрузки?
— Моральной.
— А в чём она заключается?
— В том, что вы всё время думаете о нём, а он о вас. Постоянно страхуете во всём друг друга.
— Что-то я этого пока не замечала.
— А это невозможно заметить. Вы с Моней теперь — одно целое. Муж и жена.
— Ну да. Совершенно верно.
— А как вы, Ниночка, к нему на работе обращаетесь?
— Эммануил Моисеевич.
— А дома?
— Дома — Моня. Он так приказал.
— Вот это — неправильно. Для того чтобы была крепкая семья, муж должен иметь в семье совещательный голос. А вы говорите, приказал.
Вот у меня дома была следующая ситуация: папа что-то предлагал, мама это выполняла, но только по-своему.
И тут Нина тихо-тихо расплакалась, как будто про себя. Слёзы непроизвольно текли по её щекам и капали с подбородка.
— Ниночка, что с вами? Чем я вас обидел?
— Ничем. Я плачу из-за Мони.
— Ниночка, не надо плакать. Моня — очень добрый и талантливый человек. Врач от Бога.
— Я знаю. Но куда бы мы с ним по вызову в Подольске не приезжаем, все его обнимают, целуют. Особенно женщины. Меня эти ситуации страшно пугают и напрягают.
— Понимаю, Ниночка, понимаю… Моня пользуется всеобщим уважением и любовью.
— Да каким там уважением! Мне это уважение никаким образом не надо.
— Вы не правы, Ниночка. Такое отношение к себе надо заслужить.
— Сергей Павлович, миленький, заберите Моню из Подольска. Дайте ему работу в Твери. Ведь вам хорошие врачи нужны?
— Конечно, нужны. А как же вы, Ниночка?
— Я поеду за ним. Готова работать в любой должности, лишь бы изменить обстановку вокруг нашей семьи.
— Нужно подумать. Это всё как-то неожиданно…
— В отношении жилплощади, Сергей Павлович, вы не волнуйтесь. Мы здесь эту квартиру продадим, а там купим.
— Квартиру, как раз, продавать здесь не надо. Если мы решим вопрос положительно, то вы здесь филиалу нашего объединения отдадите эту квартиру, а там получите другую.
Раскрасневшаяся от разговора Нина смотрела на Сергея Павловича, как на какое-то божество. Она даже не представляла, что можно так быстро решить все их проблемы.
— А скажите, Ниночка, Моня знает о наших с вами сепаратных переговорах?
— Нет, но я ему сегодня обязательно расскажу.
— Это плохо, что мы за его спиной всё обсуждаем. Не по-товарищески как-то.
— А что делать? Он может не согласиться.
— Не в этом дело. Есть у меня другой вариант. Давайте мы переделаем сценарий, и инициатива вашего переезда в Тверь будет исходить от меня. Не возражаете?
— Конечно, нет! Это — замечательно!
— Ну и хорошо. Я всё понял.
19.10
Перед тем, как разойтись по домам, Тарас отвёл Платона в сторону.
— Послушай, директор, мне для газеты нужно, кровь из носа, сделать с тобой интервью. Задание редакции.
— Ну, зачем тебе это интервью именно сейчас, Тарас? О чём оно будет? О моём приезде в Подольск?
— Совершенно верно.
— Да кроме тебя и Мони, об этом никто не знает. Ну, ещё ваши жёны,
если не проболтаются.
— Ну и что. Пусть все узнают про своего земляка.
— Оставь, Тарас. Ты будешь задавать мне глупые вопросы типа: «Какие у вас планы на будущее?» — а я буду тебе также глупо отвечать.
— Так что сейчас мы не будем, Платон, ничего делать?
— Ну почему — ничего? Сейчас, Тарас, мы будем пить водку за нашего друга Моню. А интервью — пусть пройдёт хоть год, появятся какие-то результаты в работе. Тогда предметно и поговорим.
— Ну, ты меня без ножа режешь, Платон.
— Да тебя уже давно Нинка прирезала. Скажи ей спасибо, что ты ещё не потерял способность с друзьями общаться. Кстати, с такой же
просьбой ты ко мне, как к молодому специалисту, много лет назад приставал. Ты помнишь, Тарас?
— Помню, Платон. И что из этого следует?
— А то, что как был ты упёртый баран, так и остался.
— В этом и суть мужской дружбы, Платон. Она на века. А через две недели приказом генерального директора Федерального авиационного объединения города Твери Платонова Сергея Павловича, доктор Медведев Эммануил Моисеевич был принят на должность заместителя главного врача по лечебной работе ведомственной поликлиники с предоставлением ему служебной жилплощади.
Окончание следует.
