4.13
Проснувшись утром, Костя Черников услышал в комнате чужой мужской голос. За столом вместе с мамой сидел спиной к нему незнакомый мужчина.
— Привет, — подал он голос, приподняв голову над подушкой.
— Привет, братишка, — повернулся к нему незнакомец.
Это был его младший брат Виктор, который в памяти Кости остался мальчиком с пионерским галстуком на шее, присутствовавшим на всех заседаниях суда и очень за него переживавшим. Мама Косте в лагерь писала, что Витя, после службы в Советской Армии, поступил в Московский государственный университет, женился и сейчас работает адвокатом в Москве.
— А как ты здесь нарисовался?
— Да вот приехал с тобой повидаться. Столько лет не виделись, братишка!
— Прекрасно, сейчас умоюсь и пообщаемся.
Братья обошлись без объятий и поцелуев, даже руку друг другу не пожали. Просто Костя подсел к столу с пачкой папирос и закурил.
— Хорошо выглядишь, сливочный. Закурить не хочешь?
— Нет, не курю.
— Чего так? В лагере все курят. Когда куришь, срок заключения быстрее идёт. Шучу, шучу.
— А что такое «сливочный»?
— Это значит гладкий, ошкуренный.
— Ты, Костя, сбрось с себя этот блатной налёт. Это не твоё. Ты был хорошим парнем, примером для меня. Думаю, таким и остался. И маму
не пугай. Она этого не заслужила.
— Ладно, закончили с показательными выступлениями. О себе рассказывать ничего не буду — двадцать выброшенных из жизни лет. Ты лучше, Витя, о себе расскажи. Пока братья обменивались друг с другом короткой информацией, Надежда Алексеевна накрыла стол. Без разносолов, но всё очень вкусно и, главное, своё.
— Костик, водку ставить на стол?
— Нет, мама, не надо. Хочу с братом на трезвую голову поговорить.
— Вот это правильно. Но вы, сыночки мои, сначала покушайте, как
в давние времена. Доставьте матери удовольствие.
— А мы постараемся совместить полезное с приятным. Ты на сколько, Витя, приехал?
— Дня на три-четыре. В общем, сколько понадобится, столько и
буду.
— Мама мне писала, что ты мастер спорта по теннису?
— Да, занимаюсь спортом, в свободное от работы время.
— А где работаешь?
— Имею свою адвокатскую контору. Свободный предприниматель. Плачу соответствующие налоги государству и работаю потихоньку.
— И семья есть у тебя?
— Есть. Жена Вера и дочь Светлана. Жена — экономист, дочь в школе учится.
— А скажи, Витя, почему ты пошёл в юристы?
— Профессия увлекла — эрудиция, серьёзные знания, чёткость формулировок, ораторский талант.
— И даже после того цирка, который назывался судом надо мной?
— Вот как раз после этого я и выбрал эту профессию. Захотелось кое-что поменять в юридической системе страны, а главное, сделать наш советский суд более справедливым и гуманным.
— Витя, ну ты хоть передо мной не кривляйся.
— А я и не кривляюсь. Мы же в детстве с тобой читали книгу «Граф Монте-Кристо»?
— Не то слово. Зачитывались. И что?
— А то, что нужно мстить за подлость и предательство не отдельным личностям, обслуживающим систему, а самой системе. С максимальной пользой для себя. И это можно наиболее эффективно сделать только будучи внутри системы.
— Очень интересно. А с этого места, если можно, братишка, поподробней. Как говорил наш покойный папаша, заслуженный шахтёр, гдето что-то недалеко зарыто.
— Пожалуйста. Во-первых, нужно обязательно получить тебе образование, а во-вторых, найти жизненную нишу, в которой ты будешь себя комфортно чувствовать.
— Ну, это всё твои фантазии от сытой жизни. А у меня, кроме справки об освобождении из лагеря, нет ничего за душой.
— Никакие это не фантазии. Я пока все проблемы, связанные с тобой, не решу, отсюда не уеду.
— Витя, ты жизни не знаешь. Тем более лагерной. Поверь мне, она намного суровей и паскудней, чем ты её себе представляешь. Слезь с коня и засунь саблю в ножны.
— Ничего, разберёмся. Ты, всё-таки, немного поподробней о своей
лагерной жизни расскажи, чтобы расширить мой кругозор. Только у меня просьба к тебе — без лагерного жаргона.
— Хорошо, это не проблема.
4.14
Надежда Алексеевна с восхищением слушала разговор между своими сыновьями — такими одинаковыми и, в то же время, такими разными. Ведь одной матерью рождены, в одних условиях воспитаны, а пути-дороги удивительно разошлись. Только материнская боль одна на двоих, неважно, кто кем стал. А от той жизни у неё остался только один снимок — сосед за банку зелёного горошка сфотографировал её детей в конце 1952-го. Сидят они за столом, обнявшись. Ещё в школу не ходили и не знали, куда кого выведет судьба. Знать бы, кто руководит раздачей судеб, бросилась бы ему в ноги, чтобы отмолить двадцать вычеркнутых из жизни лет своего старшего сына.
В своих мыслях Надежда Алексеевна несколько отвлеклась от темы, которую обсуждали её сыновья, но последнюю фразу Кости она чётко
расслышала:
— Ну тогда, брат, наберись терпения и послушай меня. Только постарайся не перебивать.
— Слушаю внимательно.
Костя рассказывал о своей лагерной жизни, смотря куда-то вдаль, больше часа, а когда окончил говорить, то увидел перед собой бледных, находящихся в состоянии шока, перепуганных и раздавленных услышанным мать и брата. Мать всё время вытирала платком льющиеся помимо её воли слёзы, а Виктор сидел, будучи не в состоянии поменять позу.
— Ну, вот и всё… Лагерь — это уменьшенная во много раз модель человеческого общества, только с очень обострённым чувством восприятия действительности всеми его членами. Основная цель существования людей в лагере — выжить любым путём, а основной метод реализации этой цели — отсечение чужих от своей личной кормушки. В результате этой селекции круг претендующих на жизненные блага (место работы, режим отбывания наказания, условия труда, передачи посылок с воли и так далее) резко сужается и позволяет только отдельным индивидуумам в общей массе заключённых нормально существовать, а не мучиться. Хочу особо заметить, что когда государство арестовывает человека, оно гарантирует ему только срок отбытия наказания в лагере или в тюрьме, но не возможность выйти оттуда живым…
— Ну и мрачную ты картину нарисовал, Костя. Просто ужас какой-то. Даже слушать страшно.
— Ты не поверишь, но есть люди, которые вообще не хотят уходить
из зоны. А некоторые из них ищут любой повод, чтобы побыстрее возвратиться назад.
— Да что ты говоришь!
— Представь себе. Лагерное сообщество, — продолжил старшийбрат, — самая мерзкая ячейка общества, где работают не человеческие законы, а инстинкты. Самый главный инстинкт — это инстинкт ненависти к ближнему, который отличает человека от животного. Животные, за редким исключением, не убивают себе подобных, а в человеческой среде такая практика сплошь и рядом.
— Но есть животные, например, пауки, у которых такое же отношение друг к другу, как у людей, — пришёл в себя Виктор.
— Согласен, но у животных, в отличие от человека, отсутствуют случаи немотивированного убийства. Животные обладают чувством сострадания, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
— Можешь свою последнюю фразу пояснить?
— Могу. Когда я был в лагере, то, в основном, работал на строительстве. Сначала простым рабочим, а потом бригадиром. Однажды мы копали котлован под промышленное здание. Котлован неглубокий, метров пять-шесть, но большой по площади. Заключённых на этой работе было человек сорок-пятьдесят, а лестниц, чтобы спуститься в котлован, а потом выбраться оттуда, — всего три. Так вот. Когда конвой объявлял конец работы, все заключённые бросались к этим лестницам. Ты не можешь себе представить, что там творилось: дрались, друг друга отталкивали, стягивали за ноги, кто поднялся на несколько ступеней лестницы. Если не успел выбраться на поверхность или не смог, по причине отсутствия сил, а помогать запрещалось, в котловане и оставались. Наутро находили их окоченевшие трупы. При этом никто никого не хоронил — просто складывали трупы в углу штабелями, чтобы не мешали работать…
— А когда вышел из лагеря на поселение, где ты, Костя, работал?
— Там же по строительному делу и работал. Только деньги другие уже получал.
— А почему не сменил сферу деятельности?
— По нескольким причинам. Во-первых, строить курятники, коровники, конюшни в технологическом отношении значительно проще, чем промышленные объекты, а платят больше. Иногда даже натурой — зерном, мясом, хлебом. А во-вторых, с животными общаться — одно удовольствие. Если ты его погладишь и покормишь, оно тебе все руки оближет. Мы с разной скотиной не только вместе кушали, но и спали. Зароешься в сено рядом с коровой и — кум королю.
4.15
Виктор и Костя проговорили весь день. Выпили три чайника чая. По договорённости между братьями, водки на столе в этот день не было.
Зато Костя несколько раз делал себе чифир, предлагал его Виктору, но тот категорически отказывался. Мама всё время хлопотала около стола, стараясь накормить своих сыновей чем-то вкусненьким. Делала вид, что очень занята по хозяйству, но с большим вниманием прислушивалась к их разговору. Наконец, Виктор задал Косте самый важный вопрос, который мама с трепетом ожидала с самого утра:
— Ну и что ты, братишка, сейчас собираешься делать на воле? Отдыхать, работать, учиться?
— Сначала мне нужно оформить свой гражданский статус. Кроме справки об освобождении из колонии, у меня ничего на руках нет.
— Ну, это не проблема. Завтра поедем с тобой в отдел по учёту освободившихся из мест заключения и всё решим.
— Каким образом?
— Зайдём вместе с тобой в кабинет начальника Управления, и я покажу ему своё служебное удостоверение.
— А мне ты можешь его показать?
— Конечно.
Виктор достал из кармана своё удостоверение красного цвета, развернув которое, Костя прочитал, что Виктор является членом Московской городской коллегии адвокатов.
— Как должно реагировать на твой документ местное начальство?
— Положительно. Мы с ним работаем в одной системе, но я представляю высшее адвокатское сообщество нашей страны.
— Понятно. Значит, главный начальник при виде твоего документа должен нарушить все существующие инструкции?
— Ничего нарушать не надо. Он должен просто минимизировать бюрократическую фазу оформления твоих бумаг.
— В смысле?
— В смысле — при мне поставить тебя на соответствующий учёт и возвратить паспорт, который должен находиться в твоём уголовном деле. А так как паспорт за время твоего пребывания в лагере явно устарел, то сразу оформить новый.
— Виктор, ну зачем тебе все эти хлопоты? Пойду-ка я работать на стройку, благо навыки есть. Или в шахту, где отец вкалывал всю жизнь. А новые документы мне в любом случае когда-нибудь выдадут.
— Нет, Костя, нет. Я обещал отцу, что отомщу всем негодяям, которые тебя посадили в тюрьму.
— Каким образом?
— Помогу тебе стать серьёзным специалистом в той области знаний,
которую ты сам для себя выберешь. Ты и так потерял, не понятно за что, столько лет. Кстати, у тебя есть свидетельство о среднем образовании?
— Да, есть. Я в колонии окончил среднюю школу и получил хороший аттестат зрелости.
— Это самое главное. А теперь я тебе расскажу о своём плане.
— Какой ещё план, Витя? Ты что из меня хочешь сделать начальника, подобного себе?
— Ни в коем случае. Я хочу из тебя сделать, при твоих замечательных способностях, уважаемого образованного человека, которого будут окружать такие же образованные люди, как ты.
— А матери кто будет помогать жить при её нищенской пенсии? А деньги где взять, чтобы выехать, наконец, из этого проклятого барака? Купить первый раз в жизни хоть какую-нибудь мебель?
— Костя, все материальные проблемы я помогу вам решить. Я приехал сюда, чтобы не только повидаться с тобой, но и поговорить о перспективе жизни. Тебе, с твоей головой, нужно учиться, а не работать на стройке или, тем более, лезть в шахту.
— А не хочешь ли ты меня, грешным делом, к своим юридическим наукам пришпилить?
— Ни в коем случае. Ты чересчур честный, чтобы этим заниматься. А вот из нашего разговора я понял, что ты к животным относишься
значительно лучше, чем к людям.
— Это точно. Там, где я был, все, как на ладони. Люди, в своей массе, представляют собой большую мерзость. Редко встречается нормальный человек. Другое дело — животные, в особенности, лошади. Это — удивительные существа. С ними можно разговаривать часами и они всё понимают. А какие лошади преданные друзья, это только можно понять в общении с ними!
— Ну вот, Костя, ты себе и выбрал специальность.
— В каком смысле?
— В прямом. Мама, ты не возражаешь, если у тебя будет сын — ветеринарный врач? Всегда при деньгах, а главное, сыт, одет и обут.
— Мне очень нравится эта специальность, — отозвалась мама. — Только Костик должен решить сам, что ему надо.
— Конечно, сам. За него никто не может это сделать. Ну, какое у тебя отношение к моему предложению, братишка?
— Не знаю, Нужно подумать.
— Думай. Я буду здесь ещё три дня.
— И последний вопрос, Костя. Ты женат?
— Нет.
— А любимая женщина у тебя есть?
— Я не знаю, что это такое.
— Значит, нет, ибо в этом случае так не отвечают.
— Ну почему сразу нет? Была у меня одна женщина. Учительница. Когда приходила ко мне на чердак, я был очень доволен.
— А когда не приходила?
— Ждал, когда придёт в следующий раз.
— Теперь всё понятно…
4.16
На обратном пути из Воркуты в Москву Виктор Иванович Черников решил заехать в Ленинград. Это решение он принял после того как брат отказался поехать провожать на вокзал. Он сидел на диване с отсутствующим видом, в полной депрессии, и даже не поднялся, когда Виктор подошёл к нему попрощаться. Потерянный, уставший от такой жизни и её страшных выходок человек, хотя ему было на данный момент всего тридцать шесть лет.
— Ну, будь здоров, Костик. Береги маму. Я тебе напишу письмо.
— Хорошо, напиши.
Надежда Алексеевна вышла на улицу вместе с Виктором.
— Может, не надо, сыночек, так давить на Костика? Пусть он от этого ужаса придёт в себя. Для этого время надо. Столько натерпелся бедный мальчик за годы заключения.
— Мама, перестань жалеть Костю. Водка не решает никаких проблем, а только загоняет их во внутрь на неопределённый срок. Ты мне лучше напомни, в каком году тебя реабилитировали?
— В 1974. А зачем тебе это надо?
— На всякий случай. Ну, всё. Береги себя, мамочка. А о моём предложении переехать в Москву — подумай.
Взять такси на вокзале в Ленинграде оказалось не просто. Пришлось около получаса простоять в очереди. Зато молодой водитель быстро довёз его какими-то закоулками до Ленинградской ветеринарной академии. Узнав на вахте, где факультет ветеринарной медицины, Виктор пошёл искать кабинет декана. В приёмной сидела немолодая женщина, которую со всех сторон окружали студенты.
— Прошу прощения, — обратился Виктор к ней, — мне нужно переговорить с деканом факультета.
— Извините, но профессор Воротников сейчас занят.
— Скажите, что его беспокоит Московская прокуратура, — и показал, не раскрывая, своё удостоверение.
— Одну минуточку… Владимир Алексеевич, — она позвонила по внутренней связи, — к вам гость из Москвы.
— Проходите, пожалуйста. Профессор вас ждёт.
Из-за большого стола поднялся пожилой человек и протянул Виктору свою крепкую натруженную руку.
— Профессор Воротников. Декан факультета. С кем имею честь?
— Черников Виктор Иванович. Московская коллегия адвокатов.
— Позвольте взглянуть на ваше служебное удостоверение?
— Пожалуйста.
— Присаживайтесь, Виктор Иванович. Слушаю вас внимательно.
— Я к вам по личному делу, Владимир Алексеевич.
— Ну, слава Богу, а то знаете, я, как коренной ленинградец, немного испугался. Всякого насмотрелся за свою непростую жизнь. И что у вас за дело ко мне, уважаемый?
— Дело связано с моим старшим братом.
— Он наш студент?
— Нет, он пока не имеет отношения к вашему институту.
— Тогда о чём речь?
— Я очень хочу помочь своему брату, которого судьба наградила тяжелейшими испытаниями.
— Красиво звучит, но не очень понятно. Если можно, объяснитесь, пожалуйста.
— Хорошо, профессор. Я вас долго не задержу.
— Ничего, ничего. У меня не каждый день в кабинете бывает человек вашего уровня. Итак, прошу вас. Рассказывайте.
— Мои родители познакомились в 1945 году в Воркуте: отец после окончания войны приехал в этот город на заработки, мать вышла из лагеря после семилетнего заключения. Она была осуждена по 58-й статье за пособничество в деле первого секретаря ЦК ВЛКСМ Косарева.
В 1946 году родился мой брат Константин. Через два года я. А потом случилась страшная беда: в 1962 году, когда брат учился в техникуме, у него украли комсомольские взносы курса. Костю обвинили в воровстве большой суммы денег и осудили на девять лет лагерей плюс три года поселений. Отец через несколько лет умер, мать, буквально на глазах, состарилась, а меня призвали в Советскую армию. Весь заработок нашей семьи уходил на адвокатов, которые, к сожалению, ничем не помогли. После демобилизации из армии я поступил на юридический факультет Московского государственного университета и успешно его окончил. Сейчас руковожу частной адвокатской конторой в Москве.
— А что с братом?
— Брат освободился из заключения. Я сейчас возвращаюсь из Воркуты в Москву, где с ним встречался. На него просто страшно смотреть.
— И что? Как ваш рассказ о брате связан с визитом ко мне?
— Очень просто. Перед смертью я обещал отцу, что сделаю всё возможное для того, чтобы брат вернулся к нормальной жизни.
— Интересно, что вы понимаете под нормальной жизнью, Виктор Иванович?
— Нормальная жизнь — это, прежде всего, хорошее образование, позволяющее человеку заниматься профессиональной деятельностью на серьёзном уровне.
— Это уже ближе к теме нашего разговора. Продолжайте, пожалуйста.
— Дело в том, что за годы, проведённые в лагере, у брата возникла стойкая идиосинкразия на работу с людьми. Кстати, последние несколько лет в лагере он занимался строительством сельскохозяйственных объектов — конюшен, коровников, вольеров. Во время нашего
последнего разговора, он неоднократно положительно высказывался
об общении с животными. Поэтому мы решили в семье, что ему больше всего подходит быть ветеринарным врачом.
— Прекрасно, а сколько лет вашему брату?
— Тридцать шесть
— Я думаю, что речь может идти только о заочной форме его обучения в нашем институте.
— Естественно.
— И в чём суть, уважаемый, вашего обращения ко мне?
— Я хочу, чтобы перед тем как он подаст документы для поступления на ваш факультет, вы с ним побеседовали. Так сказать, морально поддержали. Ведь он, согласитесь, необычный абитуриент.
— Это я вам обещаю. Запишите, пожалуйста, мои телефоны и предупредите меня об этом заранее.
Через шесть лет Константин Иванович Черников заочно окончил с отличием Санкт- Петербургскую ветеринарную академию по специальности «Ветеринарная медицина» и уехал работать в Норильский научно-исследовательский институт сельского хозяйства Крайнего Севера.
Ещё через несколько лет он защитил диссертацию и получил учёную степень кандидата сельскохозяйственных наук. Женился и вызвал к
себе на Север свою старенькую маму — счастливую бабушку двух внуков.
Продолжение следует.
