Часть II.
Семья
Глава 4. Черниковы
4.1
Дочь Светлана родилась для Виктора как-то неожиданно. Он почему-то думал, что отвёз жену в роддом на долго и за результатом следует прийти, как минимум, через несколько дней. А тут на тебе — на утро следующего дня у него родилась дочь.
Через три дня, как в квартире появилось маленькое крикливое существо, Вера, как бы между прочим, спросила у новоявленной бабушки:
— Мама, как ты смотришь на то, чтобы поменяться комнатами. Нас теперь трое в маленькой комнате, а ты одна в большой?
— Никак. Думаю, что, как вы жили до появления на свет дочечки, так и будете продолжать жить.
— В каком смысле?
— В прямом. У вас много, помимо неё, важных дел, которые с рождением девочки никак не убавятся. А для меня появление внучечки= — самый большой подарок судьбы.
— Я тебя, мама, что-то не пойму… Поясни свою мысль.
— А что тут понимать? Я буду о ней весь день заботиться, вставать ночью, переодевать, пеленать, кормить. А вы будете нормально жить в своей комнате и, выспавшиеся, ходить на работу. Это, во-первых. А во-вторых, более удобного случая применить мне на практике свои богатые знания врача-педиатра с тридцатилетним рабочим стажем и представить нельзя.
— Что ещё ты придумала?
— Всё. Вы на меня только с Витей, ради Бога, не обижайтесь. Пока она лежит в кроватке, ей всё равно, в какой комнате находиться. А когда встанет на ножки, тогда и вернёмся к этому разговору.
— Извините, Анастасия Сергеевна, получается, мы для вас родили ребёночка? — влез со своим наивным вопросом зять.
— Для себя, Витя, для себя. И немножко для меня. Но сейчас такая ситуация будет лучше для всех, и прежде всего, для девочки.
— Не думаю, — попыталась возразить маме Вера.
— А ты думай. Я уже на пенсии. Не работаю и весь день сижу дома. Но это — не важно.
— А что, мама, важно?
— Важно то, что я смогу уделять достаточно времени ребёнку, а не передавать его, как эстафетную палочку, вам в течение дня.
Анастасия Сергеевна Воронина без лишних разговоров забрала внучку в свою комнату и обустроила там прекрасный детский уголок: поставила коляску, которую купили молодые родители с рук по объявлению, рядом с коляской — маленький столик с двумя стульчиками и большим числом мягких игрушек. Игрушки она принесла с бывшей работы. За много лет трудовой деятельности в детской поликлинике их
столько подарили ей благодарные пациенты, что еле уместились в трёх больших сумках.
Молодые пообижались на бабушку несколько дней, а спустя неделю Виктор переделал всю электрическую проводку в квартире: повесил на одной стене в большой комнате мощную лампу дневного света, а на другой — голубенький ночничок.
Мудрое предложение бабушки пошло всем на пользу, но особые изменения произошли с Виктором. Если раньше он дома практически не бывал — занятия, тренировки, соревнования, то теперь он каждую свободную минуту проводил с дочерью. Садился рядом с детской кроваткой и часами разглядывал её ручки, ножки, пальчики, ушки. А ещё через некоторое время, когда она начала ходить и говорить, пел с ней песенки, читал книжки, что-то рисовал.
— А ты знаешь, Виктор, — обратилась к нему Анастасия Сергеевна,
— что заболел?
— О чём вы говорите, Анастасия Сергеевна?
— О том, что в литературе уже давно описана отцовская зависимость от новорождённых детей.
— Интересно, и у кого эта зависимость более ярко проявляется?
— Как правило, у мужчин, полностью лишённых в детстве родительского внимания.
— Не буду с вами спорить, Анастасия Сергеевна. Вы совершенно правы
4.2
Бабушка души не чаяла в своей единственной внучке. К тому же Вера заранее предупредила Анастасию Сергеевну, что повторения не будет — неудачный аборт, который она сделала после рождения Светочки, поставил крест на прибавлении в семье Черниковых. Света росла в любви, достатке и исполнении всех желаний. Правда, желания были скромными, не выводящими семью за рамки семейного бюджета. И тем не менее, менялись куклы, велосипеды, платья, но Света оставалась разумной и послушной девочкой. Спокойная, умеющая за себя постоять в хулиганском дворе Кузьминок, Света бесконфликтно решала все, связанные с ней, вопросы, хотя семья постоянно за неё переживала.
Через несколько лет Виктор с Верой приобрели новую трёхкомнатную квартиру на Ломоносовском проспекте. Накануне переезда вся семья собралась на прощальный ужин. Бабушка приготовила прекрасный стол, а Виктор заранее купил пару бутылок хорошего марочного вина. Долго и тепло говорили на разные темы, пока Анастасия Сергеевна не попросила минуточку внимания:
— Дорогие мои, сегодня для меня, честно вам признаюсь, печальный день. Я должна демонстрировать искреннюю радость, что вы завтра въезжаете в новую квартиру, а её у меня нет. Потому что остаюсь, к сожалению, одна — без суеты и громкой музыки, хлопанья дверьми и
бесконечных разговоров по телефону. Без всего того, что многие годы было сутью моей жизни. Мне известна современная тенденция отселения молодых, но она мне категорически не нравится, потому что больно бьёт по старикам, которых бросают, как правило, на произвол судьбы.
Счастливыми могут быть только те семьи, где под одной крышей живут все поколения — от малых до старых. Взаимная забота, внимание, поддержка, помощь друг другу — вот основа счастливого долголетия.
— Мамочка, но это сейчас общая практика. Во всём мире так люди живут.
— Во-первых, не во всём мире. Не нужно преувеличивать. А во-вторых, меня не вдохновляют чужие примеры. Тем более плохие. Я привыкла жить своей головой.
— И что ты предлагаешь?
— Предлагаю, чтобы Светочка осталась ещё хоть на один год жить со мной. Девочка находится в переходном возрасте, она должна нормально питаться и развиваться. За ней нужен постоянный уход и контроль. Ни того, ни другого, дорогие мои, вы, при своей занятости, обеспечить ей не в состоянии.
— Как это — у тебя? — возмутилась Вера.
— Вот так. Я понимаю, что нехорошо отрывать ребёнка от родителей, но и вы меня правильно поймите. Мои знакомые и подруги не могут заменить мне вас, родных людей, а ваши редкие телефонные звонки — это будет жалкая демонстрация родственных отношений, ничего общего не имеющих с истинными чувствами.
— А давай, мамочка, послушаем мнение по этому поводу всех, сидящих за столом. Мнение Вити, в принципе, совпадает с моим, поэтому его спрашивать не надо. Остаётся узнать, что думает по данному поводу наша дочечка. Говори, Светочка, не стесняйся. Мы внимательно тебя слушаем.
— Я не знаю, что сказать. С одной стороны, мне нравится, что я буду учиться в одной из лучших школ Москвы. А с другой, боюсь. Вдруг не потяну. Ведь неизвестно, что и на каком уровне они сейчас изучают. А посмешищем быть в классе я не привыкла.
— Ни о каком посмешище речи быть не может. Не будешь успевать — репетиторов найдём и они подтянут тебя по всем предметам. Это — небольшая проблема. Что ещё, Светочка?
— А ещё… В моей школе я всех знаю. У меня много друзей. Мне тут интересно, а там — всё чужое, незнакомое.
— Ну, вот что, — подвела итог разговора Вера. — Я понимаю твоё настроение, Светочка. Менять школу, учителей, а главное, друзей всегда несколько страшновато. Но, ты, дочечка, сама видишь, что нам в бабушкиной маленькой квартире вчетвером стало невозможно жить.
Будем осваиваться на новом месте, а ты нам в этом поможешь.
— А как же бабушка?
— Нашу любимую бабушку, конечно, мы не оставим одну. Придёт время, и мы её с радостью заберём к себе. Так ты согласна?
— Согласна.
— Очень хорошо.
4.3
Школа, в которую перешла учиться Света Черникова, была, на самом деле, лучшей в районе. Кроме того, что обучение ряда дисциплин шло на английском языке, школа обладала прекрасно оборудованной спортивной базой, включающей, кроме двух спортивных залов, ещё и плавательный бассейн. Но самым главным её отличием от всех остальных московских школ был принцип самофинансирования, положенный в основу её существования. Создатель частной школы и её первый директор Судаков Алексей Иванович выстроил учебный процесс на основе простой и понятной бартерной сделки: вы нам — хорошие деньги, мы вам — хорошие знания. В школе учились, как правило, дети обеспеченных родителей, имеющие возможность оплатить элитарный уровень образования своих детей. Педагогический состав Судаков подбирал лично и, в основном, из преподавателей, которые были известны в Москве своей репетиторской деятельностью. Условием их работы в этой школе был полный отказ от какого-либо совместительства, включая частные уроки. Данное требование сводилось к тому, что все преподаватели должны находиться в течение всего рабочего дня в школе, работая практически индивидуально с каждым учеником. Школа не брала из федерального бюджета никакие финансовые средства, а наоборот, определённую сумму денег отчисляла туда для поддержания общей системы образования в стране.
Вера и Виктор были довольны успехами дочери в новой школе. Она с хорошими оценками закончила первое полугодие, появились подружки, которые иногда приходили к ней в гости. Но Света весь день, с утра и до вечера, пропадала в школе: обязательные занятия сменялись факультативными, спорт — музыкой, диспуты — развлекательными вечерами. Родители её почти не видели. Даже в выходные дни в школе проводились различные мероприятия и экскурсии, в которых она участвовала.
Дочь всё больше и больше отдалялась от дома. От поездок к бабушке она отказывалась по причине повышенной занятости и отсутствия
свободного времени. Её мало стали интересовать проблемы семьи, она
стала эгоистичной и требовательной. Первый звоночек прозвенел, когда Света попросила, чтобы без разрешения в её комнату никто из домашних не заходил. А второй — потребовала установить в её комнате параллельный телефонный аппарат, позволяющий ей с места беседовать с друзьями, а не бегать каждый раз в коридор. В один из вечеров, когда вся семья была дома, родители решили поговорить с дочерью.
— Светочка, — позвал папа, — иди пить с нами чай. Мама испекла вкусный пирог.
— Папа, во-первых, я никакой выпечки не ем, тем более после шести часов вечера. От неё только поправляются. А во-вторых, у меня нет времени сегодня на разговоры. Очень много дел.
— Ничего, дочечка, дела подождут, а беседа с нами — нет.
— Ну хорошо, о чём вы хотели со мной говорить?
— Особой темы для разговора, ты права, у нас нет, но хотелось бы
просто пообщаться.
— О чём? Какая тема? Опять начнёте меня учить жить.
— Нет. Судя по тому, что ты с нами не советуешься, ты уже всё сама
знаешь.
— Что мне надо — знаю, а лишние знания — лишняя головная боль.
— Лишних знаний, Светочка, не бывает. Это я тебе как юрист говорю. Через меня много людей проходит, и у каждого человека своя жизненная история. А следовательно, мне нужны разные серьёзные знания, чтобы в ней разобраться.
— Ну, мне пока хватает того, что я знаю.
— Нет, дочечка, это тебе кажется.
— Может быть. Я не буду с тобой спорить, папа.
— И не надо. Ты вот скажи мне, например, дочечка, в чём разница
между сытостью и самодовольством?
— Ты имеешь в виду сытость как результат принятия пищи или чтото другое?
— Что-то другое. Чтобы обидеть человека, говорят: «У-у, сытая морда». Что здесь люди имеют в виду?
— Не знаю. Наверное, отношение человека к окружающим.
— Умница. А теперь проанализируй слово «самодовольный». О чём
оно тебе говорит?
— О человеке, довольном собой, своими поступками и не интересующимся чужим мнением.
— Тоже правильно. Значит, сытый и самодовольный — это слова синонимы, несущие негативный смысл, или их нужно в нашей повседневной жизни избегать?
— Трудно сказать. А что можно, папа, противопоставить этим словам в положительной коннотации?
— Ты знаешь смысл слова «коннотация»?
— Да, знаю. Я думаю, что это — доброжелательный, внимательный, сердечный человек.
— Ну ты, Светка, молодец, а ещё не хочешь с родителями общаться. Да с тобой говорить — одно удовольствие.
— Я не сказала: «Не хочу». Просто у меня свободного времени нет. Дел очень много. — Какое совпадение — у меня тоже много дел. Но ради общения стобой я их все могу отложить.
— Понятно, папочка, а я не могу. Ладно, и какой же вывод из нашего с тобой разговора можно сделать?
— А вывод простой: нужно больше делиться с папой и мамой своими проблемами. Иногда тебе кажется, что нет выхода из какой-либо ситуации, а поговоришь с родителями — и он обязательно отыщется.
Гарантирую тебе на сто процентов.
— С чем связана твоя уверенность в таком подходе?
— А с тем, что в этом варианте думают над решением возникшей проблемы уже не один, а три близких друг другу человека: ты, мама и я.
Ведь родители всегда на стороне своего ребёнка. Согласна?
— Согласна.
— Ну и прекрасно. А теперь давай пить чай с маминым пирогом.
— Пока отец и дочь мягко пикировались, Вера в разговоре участия не принимала. Её материнское чутьё подсказывало, что колючие реплики дочь отпускает не просто так. За этим кроется что-то более серьёзное, чем девичий максимализм. Может, обида, что она ей, на днях, не дала пятьдесят рублей? На вопрос, зачем ей в возрасте четырнадцати лет такие большие деньги, дочь ответила, что скажет потом. Но пока не сказала. А может, у неё есть другие проблемы, о которых она сейчас, да ещё при папе, не хочет говорить? Однако разговор дочери с папой ей понравился. А что касается возникших вопросов, то подождём более
удобного момента и обязательно к ним вернёмся… Вопросы, как правило, никуда не исчезают. Только ответы на них меняются.
4.4
Школа, в которую перешла учиться Света Черникова, имела свои плюсы и свои минусы. Плюсом, безусловно, являлась сама школа, оборудованная по последнему слову техники и укомплектованная прекрасными преподавателями. А минусом, как не парадоксально это выглядело, были ученики — дети высокопоставленных родителей. Заласканные, заваленные заграничными подарками, обутые и одетые через валютные магазины, они постоянно мерялись друг с другом своими возможностями. Не проходило дня, чтобы кто-то из учеников не при-носил в школу новый зарубежный журнал, новую пластинку, жвачку, сигареты и другую мелочь.
Тон в классе, куда пришла Света, задавал Лёша Щербаков, по кличке Маруся, родители которого работали в московском представительстве
какой-то иностранной фирмы. Он сразу обратил внимание на новую ученицу в скромном коричневом платье с белым воротничком и с ехидцей вслух спросил:
— А это что за колхозница у нас появилась в хуторском прикиде?
— Ты что, парень, не знаешь, чем отличается колхоз от хутора? — вдруг огрызнулась новенькая.
— Не-а, не знаю.
— Книжки нужно читать, а не петухом прикидываться.
Такого ответа от новенькой Лёша никак не ожидал. Разговор между ними прервал раздавшийся звонок на урок. Но это был бы не Лёша,
если бы он не затаил обиду на наглую девчонку. Небольшого роста, худенький, с ангельским выражением лица, он сидел на последней парте в крайнем правом ряду один и хозяйским глазом просматривал весь класс. Это ему позволяла делать небольшая подушечка, которую он
принёс из дому несколько лет назад. Подушечка его не только возвышала над всеми, но и давала возможность сидеть, не вставая со своего
места, несколько уроков подряд. На переменах Лёша, как сам выражался, принимал пипловатых. К ним он относил всех учеников класса, за исключением нескладной грубоватой девицы Люсьен, которую называл непонятным для окружающих словом «креатура».
Через два дня, как Света появилась в новом классе, к ней подошла Люсьен и приказным тоном сказала:
— Маруся хочет с тобой на большой перемене поговорить.
— И что я должна для этого сделать?
— Подойти к его парте.
— А если не подойду?
— Не советую.
Когда прозвенел звонок на большую перемену, Света подошла к парте Щербакова. Лёша сидел на своей подушечке, протянув ноги в проход,
и задумчиво смотрел вдаль.
— Ну что, старуха, уже притёрлась к народу или ещё нет? — спросил он у Светы, не меняя позы и не поворачивая в её сторону головы.
— Вроде, да. А тебе какое дело?
— В принципе, никакого. Хочу только спросить: торчишь потихонечку или не балуешься?
— В смысле?
— Ну что-то нюхаешь, жуёшь, лижешь?
— Ты что — ненормальный?
— Я — нормальный, а ты на вопрос отвечай.
— Нет, конечно.
— Понятно. Ты, всё-таки, — колхозница.
— Ну колхозница, и дальше что?
— Ничего. Просто, если со мной не будешь дружить, у тебя могут быть большие проблемы.
— Да пошёл ты…
— Смотри. Я тебя предупредил.
Маруся сидел, вытянув ноги в проход. Своей позой он давал всем ученикам возможность рассмотреть, во что был одет. Сегодня на нём были бежевого цвета вельветовые брюки, серый двубортный пиджак и бирюзовая водолазка. А на ногах — невообразимой длины остроносые чёрные туфли с красными шнурками. Каждый день он приходил в школу в новом наряде, что приводило в умиление не только соучеников, но и преподавателей.
В школе поговаривали, что Маруся не только может достать черезсвоих многочисленных знакомых любые заграничные шмотки, но и
даже что-то сам себе шьёт. Кроме того, все знали, что Лёша Щербаков готовится к карьере модельера мирового уровня. В его портфеле, помимо парочки тетрадей и учебников, всегда лежало несколько толстых журналов мод, которые он, без какого-либо стеснения, рассматривал
прямо во время уроков. При этом он всё время что-то жевал, доставая из разных кулёчков орешки, печенье или ещё какие-нибудь заморские
сладости. Преподаватели закрывали на его странное поведение глаза и практически, не вызывая к доске, ставили липовые оценки. Объяснение такой ситуации было простое: Лёша Щербаков досиживает в школе последний год и поступает в техникум советской торговли на товароведческий факультет.
4.5
Людмила Селиванова, которую в классе, с подачи Маруси, называли Люсьен, всегда была завистливой и мстительной девочкой, ревностно относившейся к чужим успехам. Родилась она в семье старшего лейтенанта специального контингента советских войск в Германии Селиванова Александра Петровича и учительницы русского языка Селивановой Марии Васильевны. Жили родители очень скромно, в стандартной двухкомнатной квартире и мебелью с инвентарными номерами. Каждый день маленькая Люда слышала, как ругаются между собой мама и
папа. Мама предъявляла папе претензии, а он ничего не мог ей возразить.
— Когда закончится эта нищенская жизнь! — кричала мама. — Я каждый день копейки считаю.
— Не знаю, — отвечал ей папа. — У меня должность такая, неудобная. Я — замполит и никакого отношения к материальным ценностям воинской части не имею.
— А кто имеет?
— Прапорщики, старшие офицеры.
— Твои прапорщики — все жулики. Торгуют чем попало, а офицеры их покрывают.
— Ты знаешь, Маша, сколько анонимных писем гуляет по территории нашей части?
— Не знаю и знать не хочу. Но в таком болоте, как ваше, — это всё в порядке вещей. Все самозабвенно воруют.
— Согласен, но ты пойми: если что-то случится в части, то с меня первого и спросят. Как минимум, отправят назад в Советский Союз, а
как максимум — будут судить.
— Послушай, Саша, твоя копеечная честность в печёнках сидит. У меня не две жизни, чтобы ждать, когда всё образуется. Вон Тонька Козлова уже какую по счёту шубу меняет, а я всё в облезлой цигейке бегаю. Делай что-нибудь! Не прикидывайся дурачком.
— А что я могу сделать? Воровать не умею, а просить стыдно. Только уволиться из армии.
— Да ну тебя. Нашла себе мужа. Какой-то юродивый.
Люда регулярно слышала дома родительские разговоры и была полностью на стороне мамы. Ей тоже надоели оправдания папы, что он ничего не может сделать. Она не сомневалась, что если папа захочет, у них всё будет. Потому что если есть что-то у одних, то это же должно быть у других. Люда думала-думала и однажды, когда родителей не было дома, залезла в верхний ящик комода и увидела спрятанные под постельным бельём деньги. Сколько там их было, она не знала, но решила, что если возьмёт одну бумажку, никто не заметит. Она выбежала во двор и, увидев свою подружку Таню, катающуюся на велосипеде, шёпотом ей сказала:
— Хочешь конфет?
— Хочу.
— Тогда пойдём в магазин. А за это ты дашь мне покататься на велосипеде, сколько захочу. Согласна?
— Согласна.
Когда девочки пришли в магазин, Люда протянула продавщице деньги и ткнула пальцем в вазочку, где лежали самые дорогие и вкусные конфеты «Мишка».
— Сколько тебе, девочка? — спросила продавщица.
— Что сколько?
— Сколько взвесить конфет?
— А давайте на все, — и махнула рукой, как это делал папа, когда хотел чем-то похвастать.
— Но это почти два килограмма! Зачем тебе столько?
— У меня скоро день рождения и я хочу угостить весь класс. А это, знаете, сколько человек? Мама Люды, откладывая из каждой папиной получки по двадцать рублей, не заметила пропажу одной десятирублёвой бумажки, и Люда сделала для себя очень важный вывод: «Никогда ничего ни у кого не проси. Бери всё сама и будешь жить как королева». С этого дня она стала жить по своим придуманным принципам. Ей доставляло удовольствие кого-то обмануть, обдурить, обидеть. При этом она ни с кем в классе не спорила, а тем более не дралась, но во всех ситуациях вела себя только с выгодой для себя. С девочками Люда не дружила, считая их жеманными, а мальчиков старалась близко к себе не подпускать, потому что они глупые. Хитрая, наглая, смышлёная, она всегда была в центре всех классных событий.
Самым её заветным желанием было стать старостой класса. На самом деле, старостой она быть не хотела, но поставила себе цель помешать занять эту должность мальчику, который ей очень нравился. Целый год она придумывала, как ему отомстить за то, что он не обращает на неё внимания и, наконец, решила, что лучше всего написать на имя директора школы анонимное письмо. В письме она его обвинила в том, что он ворует у своих соучеников деньги. Бедного мальчика обсуждалина всех уровнях, пока родители не приняли единственно правильное решение — забрали его из этой школы.
Продолжение следует
