Память – есть ли срок давности?
Фото музея Яд-Вашем.
Яков Фальков получил премию за книгу о партизанах
Израильское историческое общество вручило престижную премию им. Беллы и Шломо Барталь израильскому ученому, преподавателю истории Тель-Авивского университета Якову Фалькову за книгу о советских партизанах и их сообщениях о Холокосте, сообщается в Telegram израильского МИДа.
В сообщении комитета подчеркивается, что труд доктора Фалькова – «образец передового исторического исследования и имеет большое общественное значение».
Премия им. Беллы и Шломо Барталь присуждается за особый вклад в развитие исторической науки. Вручение ее русскоязычному ученому за исследование, касающееся СССР – случай для израильского исторического сообщества беспрецедентный (выделение мое- А.Т.).
Jewish.ru»
Думаю, что это сообщение, продублированное во многих интернет-изданиях, привлекло внимание русскоязычных читателей. У Израиля непростые отношения с алией из бывшего Советского Союза, буквально хлынувшей в страну в 90 годы. А с нашей Победой и тем, что она значит для ветеранов, узников гетто, бывших в эвакуации и нас, послевоенных, тем более. Практически в каждой семье не обошлось без жертв, и именно эта боль потери не дает нам забыть то, что произошло. И страна, которая тоже, к сожалению, знает, что такое боль, пошла навстречу Победе. Вы знаете, что 9 мая объявлен общим праздником, во многих городах стоят памятники героям Второй мировой войны, есть музеи. О войне написано немало книг. Но я думаю, что правда о ней еще не полностью раскрыта. О настоящей войне, такой, какой она была. Вдруг вижу сообщение о книге, вышедшей на иврите, о cоветской партизанской разведке в годы войны израильского историка Якова Фалькова. Это удивило меня, и я обратилась к нему с просьбой ответить на мои вопросы. Мы говорили по телефону, никогда не встречались в реальной жизни, но из нашего разговора было понятно, насколько это солнечный и светлый человек, и такой же мир он строит вокруг себя.
— Уважаемый Яков, расскажите немного о себе. Когда вы приехали в Израиль? Что было с вами в «той» жизни? Кто ваши родители?
— Я приехал в феврале 1990 года из Риги (Латвия). Мне было 18 лет. В Риге окончил среднюю школу и даже успел поступить и поучиться на первом курсе Политехнического института. Приехал в Израиль с родителями и младшим братом. Наша семья всегда была сионистской, и в 1988 году появилась возможность подать документы на выезд. Родители инженеры: папа инженер-механик, мама – инженер связи. Работали в Риге, папа был большим начальником. Научили меня рано читать, привили любовь к книжкам, к истории.
— Вы сказали, что там учились на первом курсе Политехнического института. Почему здесь вдруг стали историком?
— Мне было и то интересно, и это. В школе я занимался биологией и химией. Был победителем Республиканской олимпиады по биологии в 1988 году, получил первое место. И в общем-то именно тогда начал заниматься наукой. В Латвии работал лаборантом в институте микробиологии имени Кирхенштейна. В Израиле сейчас уже в школе предлагают моей дочке заниматься в специальном классе, специальные лабораторные работы в институте им. Вейцмана. Раньше такого не было, но моя школа была передовой, и я сам нашел себе место в лаборатории института имени Кирхенштейна. Я был у них «сыном полка», там работали молодые ребята, группа молодых ученых.
— Расскажите, пожалуйста, как проходила ваша абсорбция? Это несколько традиционный вопрос, но без него никак нельзя.
— Когда приехали, было очень трудно и сложно. Нужно было учить иврит, потом я пошел на подготовительные курсы для новых репатриантов. Было непросто: сразу и биология, и химия, и все это на иврите. А параллельно я познакомился с ребятами, часть из них остались друзьями на всю жизнь. В частности, с Михаилом Бродским –новым послом Израиля в Украине. Потом была армия, вернулся и получил вторую степень. Занимался политологией.
— Ну как же вы пришли к изучению истории? Ведь политология – это все-таки не история.
— Политология сама по себе предполагает изучение истории. Вторую степень я закончил на отделении проблем безопасности и международных отношений в Тель-Авивском университете, где я сам сейчас преподаю. В этой области без истории невозможно было. Я прошел интересный курс у замечательного преподавателя Габриэля Городецкого. Он историк Второй Мировой войны, дипломатии, знаток отношений американско-советских в период войны. Курс был совершенно потрясающий, в том числе много интересного я узнал о «Пакте Риббентропа-Молотова».
Меня это привлекло, и мне нужно было писать у него курсовую работу, а это был 2004 год, тема курсовой: «Вторая Мировая война». Как раз тогда в Яд Вашем работал друг нашей семьи, замечательный историк, доктор Арон Шнейер. Я пошел с ним посоветоваться по поводу курсовой и узнал, что в музее есть архив, в который привозили и привозят материалы из бывших советских архивов, касающиеся Холокоста.
«Пойди, посмотри, выбери то, что тебе нужно». Этим советом Арон дал мне путевку в большую Историю. Я посмотрел, увидел, прочел, изучил в архиве немало документов – донесений от партизанской разведки, разведотделов партизанских штабов, действующих на оккупированной территории. Я ничего об этом не знал, хотя в истории к тому времени разбирался неплохо. И мне это стало интересно.
Из сохранившихся материалов я понял, что партизанская разведка — постоянная структура, которая действовала при партизанских объединениях и соединениях – сначала на практически всей оккупированной немцами советской территории, а затем и в Восточной Европе. Потом я выяснил, что в мае 1942 г. был создан разведотдел штаба партизанского движения в Москве. Я искал литературу по этому вопросу, но не нашел ничего об этом монографического. Тогда снова пошел к профессору Городецкому, чтобы посоветоваться, и он, выслушав меня, мои доводы, сказал: «Пиши». Я написал работу, показал Городецкому, ему очень понравилось, он похвалил и добавил: «У тебя хорошо получилось, давай пиши магистерскую работу. Если хорошо напишешь, то рекомендую тебя на докторат».
В этот момент я еще сомневался, но сказал: «Давайте попробуем». Сначала я обратился в Москву в Центральный партизанский архив, чтобы узнать: что есть про партизанскую разведку? Из архива ответили, что материалы есть, но пока они доступ к ним закрыт. Это был 2004 год.
Тогда я высказал предположение, что поскольку СССР развалился, а партийные архивы остались в бывших советских республиках, партизанское движение подчинялось партии, а партизанская разведка им. А вдруг частично документы остались не только в Москве, а рассеяны в Киеве, Латвии, Вильнюсе, Таллинне и др. Я написал латвийским коллегам и спросил, есть ли у них материалы по партизанскому движению и, в частности, по разведке. Они написали: «Да, приезжайте и работайте».
— Извините, что перебиваю, но можно внеочередной вопрос? Вы ездили в командировки за свой счет или это оплачивалось университетом?
— Не совсем так. Фонд «Педагогика» выдал две стипендии, но большая часть расходов — за мой счет. Поскольку я окончил вторую или магистрскую степень университета с особым отличием, то он мне организовывал две эти стипендии именно на целевые поездки и архивные разыскания. Конечно же, этого не хватало. Значительная часть покрывалась из семейного бюджета. Здесь надо сказать спасибо моей замечательной жене Лидии Мандельбаум. Она адвокат, большая умница, меня поддерживает на протяжении всего этого пути, длинного и нелегкого. И в общем-то без нее я бы не смог этого сделать. Так что исследования — за счет времени и семейного бюджета. Конечно, когда один из членов семьи занимается таким изысканием, а это очень трудоемкое, финансовоемкое дело, это заслуга всей семьи.
— Продолжайте, пожалуйста. Итак, вы начали собирать материал для докторской диссертации.
— Я поехал первый раз в Латвию и обратился в архив в Риге и поинтересовался, а что-нибудь у вас есть именно про партизанскую разведку? На основании тех документов, которые я там раздобыл, написал магистерскую работу. Всем она понравилась. Закончил вторую степень университета с особым отличием.
Тогда мне сказали в университете: хотите, сразу докторат? И это было неожиданно. Но мне нравилась эта работа, и я продолжил. И на этом этапе побывал в архивах Латвии, Литвы, Эстонии, Украины, где я поработал с теми же документами, что были в Москве. Потом я поехал в Германию в военный архив для того, чтобы найти документы противоположной стороны, постараться посмотреть на события глазами противников, нацистов. Все это было очень интересно. Так появилась уже докторская диссертация о партизанской разведке на всех оккупированных территориях. То есть, про партизанскую разведку немного писали, хотя тема была табу в Советском Союзе. И до сегодняшнего дня все, что касается разведки, закрыто за семью печатями.
— Давайте уточним: ваша научная работа охватила период с создания партизанского движения, а значит, и партизанской разведки на оккупированных территориях Советского Союза?
— Именно так. Конечно, отдельные вещи публиковались. Например, была очень интересная работа белорусского историка Киселева про партизанскую разведку, но только 1943-44 годы. В ней все было «причесано, приглажено» цензурой. А у меня была другая задача: охватить весь период с 1941 года по 1944 год и все оккупированные территории СССР, даже Курляндский пятачок на берегу Балтийского моря, где заперли остатки немецких армий, там тоже действовали партизаны по май 1945 года. Итак, мои изыскания охватили весь этот период, а также все оккупированные территории СССР.
В период изучения архивов я выяснил, что партизаны работали вне пределов СССР: в Польше, Словакии, Чехии, Румынии и Венгрии. Получилось очень серьезное исследование, я занимался этим с 2005 года до 2011, потом были всякие доработки, и диплом я получил в 2013 году.
— Скажите, пожалуйста, как получилось, что ваше фундаментальное исследование о партизанской разведке вдруг переросло в изучение геноцида еврейского народа?
— Так неожиданно получилось, что изучение донесений, обобщений, выводов партизанской разведки привело меня к этому выводу. По ходу изучения я находил материалы по Холокосту. Интересно было то, что партизанская разведка сообщала об уничтожении евреев на оккупированных территориях. Я не считал себя историком Холокоста и в общем-то не считаю до сегодняшнего дня. Но это открытие было потрясающим.
Тогда я пошел к доктору Шнееру в Яд-Вашем и спросил его совета. Знал ли он об этом? Кто-то об этом написал? На что он мне ответил: «Никто и никогда об этом не писал. Именно в твоем исследовании сфокусированы показания партизанской разведки о Холокосте». Предложил написать об этом статью. Так родилась большая работа о Холокосте с этой точки зрения. Потом прошла очень интересная конференция в Тель-Авивском университете в 2007 году. В том же году съездил с делегацией Яд-Вашем в Италию, показал иностранным коллегам свои наработки, тоже очень успешно, но, когда я написал докторскую диссертацию, там раздела про Холокост не было. И как любой историк, когда напишет диссертацию, хочет видеть ее изданной в виде книги. С этим я и обратился в музей. В Яд -Вашем меня уже знали, они все поняли и сказали: «Возьми эту статью, добавь ее к диссертации, и тогда мы будем готовы выпускать твою книгу». Я это и сделал, они обратились к Иерусалимскому издательству «Магнес» Еврейского университета и выпустили диссертацию как книгу в 2017 году. Через 4 года после завершения диссертации вышла эта книга и там была уже добавлена глава о Холокосте.
Именно эта глава была признана музеем Яд-Вашем открытием. Во-первых, уникальное описание того, что партизаны знали о Холокосте, что они передавали своему руководству в Москву, по мере освобождения советских территорий также в Киев, в Минск и т.д. А, во-вторых, я обнаружил среди прочих документов донесения где-то середины 1942 года и части 1943 года. Они уже обобщили это явление и пришли к выводу, что оно носит характер геноцида, то есть происходит планомерное уничтожение еврейского народа. До этого не было такого исследования: на каком этапе партизаны стали понимать, что речь идет о тотальном уничтожении еврейского народа. Конечно, это пришло немного поздно, так как уже в конце 1941 года стало известно о зверствах фашистов. Штаб партизанского движения в Москве Сталин создал только в мае 1942 года. И буквально через несколько месяцев, когда стали делать сводные отчеты, уже пришли к выводу о желании нацистов уничтожить целый народ.
— Я поздравляю вас с получением столь престижной израильской премии и понимаю, что премия дается по тематике израильской истории, и вдруг вы получили за книгу о партизанской разведке на территории СССР. Как вы думаете, почему?
— Это было по нескольким критериям. Во-первых, работа должна писаться на иврите. Есть такое у исторического общества, академии поощрять работы на иврите, на языке Государства Израиль. И это правильно. Но большая наука делается по-английски. Статьи тоже пишутся на английском, из-за этого иврит немного страдает. Многие мои коллеги пишут на английском, поэтому стараются поощрять книги, которые выходят на иврите. Мы всегда праздновали дома еврейские праздники, и поэтому для меня это было важно. Я иврит начал учить еще в Риге до отъезда в Израиль в конце 80-х, поэтому мое знание языка на хорошем уровне: я преподаю на иврите, читаю лекции, пишу книги. Скоро появится вторая книга, с тем же Иерусалимским издательством подписал договор. Это все на иврите. Мне это очень дорого. Все это комиссии понравилось.
А во-вторых, они рассматривают научное качество этой работы, насколько она основательно построена по всем научным параметрам. Количество источников, архивов. Я уже говорил, что я объездил и работал во многих архивах, находящихся в разных странах. В книге очень много документов на разных языках, потому что я владею в той или иной степени 12-13 языками: восточнославянскими, немецким, английским, французским, латышским, литовским, польским и др. Для израильской науки это уникальное явление. Я говорю это не потому, что я сам такой уникальный, а потому что среднестатистический израильский студент много языков не знает. В лучшем случае знает иврит и английский. В моей новой книге очень много польских источников, и очень большая роль в этом исследователя, чтобы это объединить.
И третье: это сама тема. Сегодня она на подъеме. Я не хочу сказать, что до меня о Советском Союзе здесь не писали, были профессора Шимон Редлих, Мордехай Альтшуллер, Яков Рои, научный руководитель моей докторской диссертации профессор Габриэль Городецкий. Они писали про советскую Россию, дипломатию, историю. Но как-то это поколение начало уходить, и с ним стал слабеть интерес к теме. Была замечательная русская библиотека в Тель-авивском университете, когда я начинал учиться там в середине 90-х годов, а потом в начале прошлого десятилетия ее вдруг уничтожили, университет посчитал, что она не нужна. Часть книг раздали, была там и замечательная коллекция советской периодики. Остальное выбросили.
Большая алия принесла с собой, особенно в последние годы, мнение, что в Израиле недооценивают участие СССР в этой войне, героизм евреев, роль Красной Армии, партизанского движения. Об этом стали больше говорить, был создан музей еврейского героизма. Появилась новая тенденция — усиление интереса и занятие этой темой. И в этом году 80 лет вторжения нацистской Германии в Советский Союз. И Яд -Вашем объявил 2021 год — годом исследования и популяризации Второй Мировой войны на территории СССР. Скорее всего, все это вместе и повлияло на комиссию и привело к присуждению премии.
— Каким тиражом была выпущена книга? И что способствовало ее продвижению?
— Что-то около 1000 экземпляров. Для Израиля это неплохой тираж. Люди покупали. Я потом получал обратную связь с читателями, то есть отзывы на книгу. Мои коллеги на эту книгу ссылаются, хвалят ее. Тогда я понял, что книга стала по-настоящему известной. Есть еще такой критерий, по которому оценивают книгу, — научная ценность. Не только в плане того, что содержится в самой книге, а насколько книга эта явилась базой для последующих исследований в науке, ибо хорошая научная работа она ценится по тем вопросам, которые она поднимает и дает развитие по этому направлению науки. Это у меня и получилось. Дело в том, что, во-первых, последняя глава про партизанскую разведку и Холокост вылилась в большое мощное исследование, гораздо большее, чем было в этой книге.
Меня эта тема захватила, и я отправился исследовать все, что сообщала вся советская разведка, а не только партизаны про убийство евреев в Европе и на территории Советского Союза. Я получил две очень почетные, лестные стипендии. Первую – от Вашингтонского музея Холокоста. Там есть Международный институт исследования Холокоста, который приглашает специалистов каждый год, и вот мне посчастливилось попасть в эту замечательную элитарную группу. Это было три года назад. А в 2019 году я получил такую же стипендию в Яд -Вашем. Кроме того, я с 2016 года был руководителем большого международного проекта в Оксфорде, лучшего университета в мире, что очень престижно. И там есть исторический факультет и замечательный профессор Роберт Гильдеа. Они продвигали проект изучения всего антинацистского сопротивления в Европе: о том, как члены антинацистского сопротивления в разных странах, общались между собой, влияли друг на друга. Потрясающе интересный проект, и вот часть информации, которую я уже использовал в первой книге, публиковал свои наработки, она уже перешла туда в этот сборник. Там была глава, которую я писал со своими европейскими коллегами о Восточном фронте Второй мировой войны, там я использовал материал по партизанам, еврейским партизанам. Это было очень важно. И при этом я позиционировал и продолжаю позиционировать себя как израильский историк.
И где бы ни был: в Афинах, Дублине — везде, и это тоже очень важно, потому что существует такое давление на иностранные научные структуры, чтобы они вообще прервали контакты с израильской академией, и поэтому тут очень важен каждый такой голос, каждый такой выход. Израильский историк приезжает открыто, сидит, участвует и об этом напишут. Проект закончился, и мы выпустили большую книгу в конце прошлого года о сопротивлении нацистам в Европе и там тоже написано: «Яков Фальков израильский историк».
— Вы выпустили книгу. В какой-то степени она стала сенсацией, потому что при Советской власти было очень много цензуры, многое приукрашено, многое неверно подано. И до сих появляются разные немногие издания о том, что на самом деле было, о том, насколько некрасива, страшна и уродлива была эта война. Но лишь малая толика. А ваша книга построена на исторических документах, чудом сохранившихся от того времени. Стала ли эта книга стартом, поводом для изучения этой темы в других странах, в Израиле, в России?
— Пока нет. К сожалению, есть только пока интерес. Понимаете, наука отстает сейчас от интернет-сетей. Там можно это публиковать очень быстро, за считанные часы, дни, все об этом говорят, информация разлетелась мгновенно. К сожалению, научная среда к этому не очень-то приспособлена. Например, мое исследование заняло 8 лет, публикация 4 года. Вторую книгу я закончил 2019 году, выйдет она в 2021. Для науки это очень быстро. За два года опубликовать книгу, это очень хорошо. Поэтому все это набирает обороты, как такой тяжелый паровоз, который разгоняется, поэтому, несмотря на то что историческое общество выдвинуло книгу на премию, организовать, чтобы были ученики и последователи, пока не получается. Нужно чтобы какая-то академическая серьезная инстанция согласилась выделить это в отдельное направление, деньги на это дать.
В Яд- Вашем меня любят, знают прекрасно, дали мне стипендию, но музей не занимается напрямую продвижением академического образования. Их огромный вклад в науку в том, что они проводят семинары, лекции, популяризируют историю. Они привозят огромное количество архивных источников. А есть Международный институт по изучению истории Холокоста, во главе которого стоит профессор Дан Михман, он сам из Голландии, замечательный человек, очень много способствовал изданию этой моей книги, у нас с ним замечательные отношения, они дали мне стипендию. Есть такой же институт в США. Их вклад в то, что они по крупицам собирают материалы, собирают богатых людей, которые жертвуют деньги на исследование Холокоста и дают возможность исследователям поработать в их архиве энное количество времени. Это как платформа, но школы такой, как в университетах, у них нет. Студенты должны записываться и учиться в университетах. Для того, чтобы я мог прийти и передавать свой опыт студентам, какой-то университет должен взять эту программу под свое крыло.
И тут можно немного пожаловаться: есть много исследователей, которые занимаются Холокостом в России и в Яд-Вашем — доктор Аркадий Зельцер, который там руководит этим направлением (он директор Центра изучения истории советских евреев в годы Холокоста, Международный институт по изучению истории Холокоста, Яд Вашем). Но ни один израильский университете пока не организовал не то, что факультет, но какой-то семинар или отделение на историческом факультете, даже хотя бы один цельный курс на иврите по Холокосту в Советском Союзе. Вот этого, к сожалению, еще нет. Я говорю это не ради критиканства, чтобы кого-то уколоть, а считаю, что это большая беда, боль, потому что это, конечно, нужно. Я читаю немало лекций сегодня в израильских институтах, которые проводят лекции по Холокосту и молодежь привлекают, и есть к этому большой интерес. Кроме того, я читаю лекции и по героизму еврейства, и их роли в сопротивлении нацизму, и ведущую роль евреев вообще в сопротивлении. И все это можно было бы превратить в один или больше курсов, но, к сожалению, пока не сделано.
Последняя попытка у меня была с Бар-Иланским университетом несколько месяцев назад, и в конечном итоге, жутко обидно – не получилось, они предпочли сделать что-то другое. Правда, это было еще до присуждения этой премии. Я все-таки надеюсь, что присуждение премии будет способствовать дальнейшей попытке все-таки что-то организовать здесь в Израиле. Но самое обидное, что меня еще до пандемии приглашали германские коллеги, один из лучших университетов в Гейдельберге приглашает меня познакомить их с нынешней большой работой про советскую разведку и Холокост, и партизанскую разведку. Работа им понравилась, они были в восторге и сказали: «Приезжай, мы тут организуем семинар, ты будешь преподавать, развивать эту тему». И это для меня было очень обидно. Я подумал: «Я такой сионист, приехал в Израиль, служил в боевых частях, такая многолетняя исследовательская работа, патриотическая тема, Холокост и героизм евреев, и в еврейской стране я не могу добиться, чтобы курс был один о Холокосте в Советском Союзе, хотя в общем-то меня все понимают, поддерживают, все замечательно. А немцы сразу предлагают».
— К сожалению, все мы знаем, что «нет пророка в своем отечестве». Вот вы рассказываете, и все у вас замечательные, вам так повезло или все же были попытки, скажем так, помешать?
— Жизнь не складывается только из положительного, но зачем об этом вспоминать. Но в философском плане я верю, что нужно пытаться отрицательные моменты перебарывать, использовать себе на пользу и дальше как-то шагать, не отчаиваться. Поэтому я думаю, что мне очень приятно, что мою работу выбрали, что мы и дальше будем работать. Я говорю мы – это и мои друзья-коллеги замечательные, и моя семья, они меня все поддерживают. Не хотелось бы сегодня вспоминать, но, разумеется, были люди, которые пытались мне мешать. Думаю, что на самом деле большинство из них действовало так не со зла, а потому что считало, что так они науке помогают. Мы это преодолели и работаем дальше. На мое счастье, замечательных людей на моем академическом пути было гораздо больше. На самом деле я даже был удивлен. Я уже упоминал профессора Якова Рои – он очень меня поддержал. Есть у меня и замечательная коллега и подруга моя профессор Рене Познански, замечательная женщина. Сегодня она уже пенсионерка, специалист по еврейскому сопротивлению, тоже меня здорово поддерживала. Просто повезло, что вокруг меня оказывались такие замечательные люди, даже в таких нелегких ситуациях. Наверное, если бы их не было, я бы сам не дошел туда, куда дошел сегодня.
— Видимо, вы большой оптимист, сам по себе очень светлый человек, и это вам очень помогает. Скажите, переведена ли ваша книга на русский язык и дойдет ли она до русскоговорящего читателя?
— Я очень надеюсь, что да. А когда я ее писал, у меня, к сожалению, было впечатление, что это будет неинтересно, может, русскоязычному читателю, что, может быть, даже в России, где хотелось бы ее издать, она может и не быть востребованной по разным причинам. Но, сегодня мне уже кажется, что все получится. Опять-таки, не потому что я оптимист, а потому что пытаюсь извлечь максимально положительное из этой ситуации. Я не зашорен и пошел на контакт со своими российскими коллегами, потому что мне было интересно их мнение, интересно общение, и я обнаружил для себя огромное количество людей, историков, людей, совершенно не политизированных, очень хороших специалистов, которые мне помогали, подсказывали, приглашают на конференции и семинары, я опубликовал там статью в прошлом году. Вообще, на удивление Российское военно-историческое общество, казалось бы, достаточно официальное учреждение, я им написал про донесения партизанской разведки о пособниках нацистов, и оказалось, что никто до этого об этом не писал. Есть у меня и критика недостатков советской партизанской разведки, вы правильно сказали, что то, что печаталось в Советском Союзе, часто было подправлено, все отрицательное убрано. Моя книга достаточно объективна, я пытаюсь всегда показать то, что думали сами участники этих событий, а у меня показано, что даже рядовые штабы и на республиканском уровне, несмотря на цензуру и официоз, а там было очень много честных, мыслящих людей, которые писали много критического о том, как развивается и действует партизанское движение. Потом этим высказываниям ходу не давали в Советское время и их не публиковали, а я эти вещи опубликовал, и поэтому книга у меня получилась объективная.
Мне казалось, что это не будет приятно российскому читателю. И вот я написал эту статью, отправил в Москву, там коллеги посмотрели, напечатали. Для меня это было удивительно. Я очень рад тому, что такой диалог у меня наладился и с российскими, и с белорусскими, и с израильскими коллегами, и в Прибалтике. На основании этой книги в 2019 году мною была опубликована статья о деятельности советских партизанских штабов на территории Прибалтики, в сборнике статей о неизвестных моментах Второй мировой войны, опубликованном лондонским издательством «Раутледж». Это очень известное издательство научно-популярное. И оказалось, что я первый исследователь, до меня никто не сделал сравнительного анализа деятельности советских партизан на территории стран Балтии. Меня приглашали исторический факультет Латвийского университета вместе с рижским еврейским музеем, я читал им лекцию в Риге. Считаю, что, как в советском мультике про енота, если ты миру улыбаешься, то большинство людей отзывчивые и адекватные.
— Говоря о переводе вашей книги на русский язык, я имела в виду русскоязычных читателей Израиля, многие из которых прошли Холокост. Думаю, что эта книга была бы им очень интересна.
— Я с вами совершенно согласен, очень хочу этого. Кстати, я опубликовал статьи и вышло интервью со мной в «Новостях недели» последние несколько лет, чтобы хоть как-то донести свои основные мысли до местного русскоязычного читателя. Что касается всей работы, это очень трудоемкое дело. Вот нынешнюю книгу, которая выходит, я сам переводил на русский язык, и это заняло почти год. Я преподаю в двух местах, и это отрывает меня от текущей научной деятельности. Поэтому сейчас переводить еще одну книгу, это слишком для меня большая нагрузка. Используя премию и то имя, которое у меня наработано, я попытаюсь получить грант при помощи Яд-Вашем и Иерусалимского университета на перевод на английский и русские языки, чтобы книга пришла к русскоговорящим читателям Израиля.
— Расскажите, пожалуйста, Яков, о чем ваша вторая книга?
— А вторая книга очень необычная, она про такой геополитический треугольник: Польша, нацистская Германия и Британия в первой половине Второй Мировой войны, про закулисные переговоры, которые эти три страны вели между собой и судьбы двух евреев. Эта книга научно-популярная, источники, сноски. Много архивов я изъездил, но в книге есть личная история, потрясающая совершенно. Один еврейский бизнесмен, олигарх польско-российского происхождения, хорошо говорил по-русски, учился в Москве на юрфаке еще до революции. И он был столь успешен, что эмигрантское польское правительство именно его направило, чтобы налаживать тайные контакты с нацистами во второй половине 40-го года, потому что поляки серьезно взвешивали возможность выйти из войны. А второй еврей, тоже польский, родился около Львова. Не знаю, говорил ли он по- русски, потому что тогда регион был под Австро-Венгрией, жил в Варшаве, крестился, был близок к Пилсудскому, служил в польской военной разведке. И когда он узнал, что первый еврей производит тайные контакты с нацистами, он приложил максимум усилий, чтобы его поймать. Сообщил об этом англичанам, они вместе его похитили в Стамбуле, где он контактировал с немцами, вывезли его на маленьком самолете сюда в Палестину, посадили его в тюрьму в Акко, после чего убили. И до сегодняшнего дня могила его неизвестна. Вот об этом эта книга, там еще много интересных деталей и про Холокост, и про спасение евреев. О событиях, которые не были известны до настоящего момента. Эта книга была утверждена издательством Иерусалимского университета, прошла специальную читку сразу несколькими историками. Много различных интересных аспектов относительно начала Второй Мировой войны я там пересматривал под другим углом.
— Книга написана на русском языке, или вам удобней сначала писать на иврите?
— Книга есть сейчас в двух вариантах: на русском и иврите. У меня уже подписаны контракты с нью-йоркским издательством «Либерти», иерусалимским издательством «Магнес» и еще с одним научным издательством в Америке, книгу будут переводить на английский язык. Думаю, что по массовому интересу она будет даже популярней первой у читателя. Там есть элемент неожиданности, я пытаюсь доказать, что Вторую мировую войну мы как единое целое зря воспринимаем. Первый год Второй Мировой войны это была еще не мировая война, большинство участников Второй Мировой войны не считали то, что происходило в первый ее год войной, и пытались договориться, разрулить ситуацию, чтобы дальше не развивалась. А во-вторых, противостояние двух евреев – хороших и плохих. В книге много интересных моментов – шпионаж, криминальная история, — но все основано на обнаруженных мною в архивах реальных фактах.
— Мое предположение из разговора с вами, что третья книга будет художественной. Роман о Второй Мировой войне, в основе которого будут именно такие интересные, необычные истории.
— Нет, я все-таки историк. А третья книга будет про советскую разведку и Холокост. Я собственно ее уже пишу, это будет такое монументальное исследование. Я надеюсь ее закончить года через два, чтобы выпустить на трех языках к 2025 году к 80-летию Победы над нацизмом.
— Вы 1971 года рождения. Скажите, наши поколения и послевоенное, они это все пережили вместе со своими родителями и очень остро воспринимали то, что происходило. Мы стараемся беречь эту память. Вот в вашей семье пострадал ли кто-то в этой войне? Почему именно эта тема вас очень волнует?
— Замечательный вопрос. Когда я родился и рос, прошло только 30 лет с начала немецкого вторжения, все это было еще очень свежо. Моя семья пострадала со всех сторон. Причем, и от советской власти, когда советские войска вошли в Латвию и присоединили ее к Советскому Союзу, прадеда по линии отца арестовали с сыном, выслали в ГУЛАГ, и прадед там погиб. Есть уголовные дела и протоколы допросов их обоих, очень больно и страшно читать это все. Жену прадеда, которая осталась в своей родной Лудзе – это такой городок в Восточной Латвии — расстреляли немцы, а ее младшая дочь, сестра моей бабушки, погибла в Рижском гетто. У дедушки, папиного отца, именем которого я назван, тоже в Латвии погибли родители и сестра. Со стороны мамы, она ленинградка, в белорусской Речице все погибли. Ее отец, дедушка мой, был подполковником ПВО в осажденном Ленинграде, активно защищал его от налетов немецкой авиации, и у него дочь погибла осенью 1941 года при авианалете.
А потом в Латвии все напоминало о войне долгие годы. Дома ещё стояли в центре Риги, в которых во время войны работали нацистские оккупационные органы. И многие это еще помнили, все это было свежо. Я так много слышал рассказов от бабушки, папиной мамы, об эвакуации из Латвии, о жизни в Киргизии. Бабушка каждый год ездила в Лудзу. Там за городом, в лесу, стоит памятник расстрелянным евреям. Многие евреи приезжали туда каждый год на специальную церемонию поминовения. Когда мне было лет десять или чуть больше, бабушка взяла меня с собой в Лудзу на такую церемонию. Кроме того, с папой мы ходили в лес за грибами, и там были землянки то ли советских партизан, то ли лесных братьев. Очевидно, и поэтому тема партизан оказалась мне впоследствии близка.
— Вы работаете со студентами. Я тоже сталкиваюсь с молодежью, и они говорят так: зачем нам советская история, это уже давно ушло. Это не интересно. Вот израильскую историю надо учить. Как вы считаете: то, что вы пишете, влияет на поколение, которое отрывается от своих корней немножко. Может ли ваши книги, в которые вы вложили столько времени, сил, здоровья, повлиять на молодежь сегодняшнюю, будущее нашей страны?
— Я считаю, что может. Во-первых, я не сталкивался столь уж часто с таким мнением, что нам это не нужно. Я студентам рассказываю, и они слушают с интересом. Кроме того, я считаю, что нет никакого противоречия между героизмом евреев в Израиле и во время войны и Холокоста в СССР. Это части одного целого. Я продвигаю темы героизма еврейского народа, сопротивление на территории Европы и в СССР, и в Красной армии, и в армиях союзников. Я вообще говорю, что и в процентом, и в качественном отношении вклад евреев в антинацистское сопротивление огромен, у них была худшая позиция. А с другой стороны, в сопротивлении в Голландии, Франции, лидирующие позиции занимали евреи. Они были лучшими, учили местных антифашистов, как сопротивляться. По мнению моих французских коллег-историков, евреи спасли честь Франции, потому что в первые два года оккупации именно они в основном сопротивлялись оккупационным властям. Я считаю, что этот виток нашей национальной истории не до конца изучен. А ведь действительно сопротивлялись и женщины, и мужчины, подростки и даже дети. И когда молодежи об этом рассказываешь, они понимают: нас не так просто убивали, а мы сопротивлялись и были в первых рядах антинацистского сопротивления. Это очень важно, и думаю, что этого не хватало нам для нашего самосознания, самоуважения. И надеюсь, что это нужно студентам, им слушать очень интересно.
— А у вас есть дети? Как они воспринимаю ваши рассказы? Интересно ли им это, ведь они уже родились в Израиле?
— У меня есть дети: 15 и 9 лет. Они оба русскоговорящие, читают и пишут по — русски. Они это очень хорошо воспринимают. Девочка старшая пошла в точные науки, младший больше гуманитарий. Идет по стопам папы, возможно, будущий историк. У нас замечательная библиотека дома, мы читаем, обсуждаем, они интересуются, им очень нравится. В школе сын даже лекцию в классе прочитал про Вторую Мировую войну и Холокост в Советском Союзе. И его одноклассники вспомнили про Советский Союз и своих родных. Это и есть четвертое поколение, как вы сказали. При правильном подходе им это интересно, они помнят, гордятся этим, так что я думаю, что нужно им передавать эти знания. Конечно, массово не будут интересоваться, но они открыты для этих историй, и это очень хорошо.
— Позвольте поблагодарить вас за интересный рассказ. Спасибо, что вы нашли время для беседы. От себя и от имени наших читателей я поздравляю Вас с получением престижной премии, желаю новых творческих успехов в год вашего пятидесятилетия! Счастья и здоровья Вам и Вашей семье! Мира и процветания нашей стране!
Интервью — Ася Тепловодская.
Иллюстрация: книга Якова Фалькова о партизанской разведке в годы 2-й Мировой Войны; фото Я.Фалькова.
