Еженедельник «Вести» Январь 17, 2016.
До войны в Риге выходила газета «Сегодня вечером». Редактором был известный журналист Борис Осипович Харитон. Мало кому известно, что журналист Харитон и знаменитый физик–ядерщик, создатель советского ядерного оружия Юлий Харитон не просто однофамильцы — они отец и сын. А поскольку Юлий Харитон – «отец» советской водородной бомбы, то Бориса можно назвать ее «дедушкой».
Харитоны — уроженцы города на Неве. Старший, Борис, до 1917–го редактировал кадетскую газету «Речь». Во всем оставался либералом, и уже тогда ему не раз доставалось — за «неправильные» публикации сажали в «Кресты». Но и большевикам газета пришлась не по нраву — прикрыли. Авторитет редактора в литературных кругах был неоспорим — коллеги предложили ему возглавить Дом литераторов. Сын Юлий, тогда только окончивший гимназию, нередко бывал на литературных вечерах у отца. Позже он вспоминал, как слушал Владимира Маяковского, читавшего там стихи.
Борис Харитон не изменял себе и во главе Дома литераторов: со сцены звучали острые выпады в адрес новой власти. В августе 1922 года сотрудники ГПУ окружили здание дома и арестовали его руководителей. Вскоре Харитона в числе 200 «идеологически чуждых» интеллигентов выслали из страны.
Юлий остался в Петрограде. Кто мог тогда предположить, что отец и сын расстаются навсегда… Борис Осипович после развода с женой один воспитывал сына. Его супруга, Мирра Биренс, была актрисой Московского художественного театра, блистала в «Синей птице» Мориса Метерлинка. Вскоре она уехала лечиться в Германию, вышла замуж. В 1930–е, когда к власти там пришел Гитлер, перебралась в Палестину.
Из большевистской России Харитон уехал в Берлин. Оттуда писал в рижские издания и в середине 1920–х переехал в латвийскую столицу. «Сегодня вечером» он возглавил в 1929 году.
Редакции «Сегодня» и «Сегодня вечером» размещались на Дзирнаву, 57 (там, где в послевоенные годы находилась редакция другой известной газеты — «Советская молодежь»). Штат составили два десятка известных в России журналистов, перебравшихся в Ригу вскоре после октября 1917–го.
Латвию они выбрали не случайно. Порядки тогда здесь царили либеральные: чтобы устроиться на работу, журналистам вовсе не обязательно было иметь латвийское подданство. Более того, даже редакторы могли быть иностранцами. Так, у издателя «Сегодня» Якова Брамса был сначала польский паспорт, у редактора Михаила Мильруда — румынский. Уже позднее, с приходом к власти Карлиса Улманиса, устроиться на газетную работу иностранцу стало практически невозможно: были введены трудовые карточки только для местных жителей, и «Сегодня» не смогла перетянуть к себе нескольких талантливых журналистов из соседней Эстонии и Германии, как ни пыталась.
Впрочем, даже Улманис называл «Сегодня» латвийским экспортным товаром, который раскупается в Литве и Эстонии, Польше и Германии, Чехословакии и Румынии, принося доход казне. В Риге в начале 1920–х выходили десятки русских изданий, но к началу 1930–х остались только две газеты — «Сегодня» и ее вечерний выпуск «Сегодня вечером».
Что же помогло устоять изданию, ставшему впоследствии самым известным в русском зарубежье?
Газета изначально выбрала верное направление: в отличие от ряда других изданий, подчеркивавших приверженность монархии, она ориентировалась на тех, кому «просто» дороги русский язык и культура. Не случайно своей ее считали и многие латыши, немцы, евреи. Отказывалась она себя считать и эмигрантской — называлась латвийской газетой на русском языке. Не участвовала и в дробящих общество эмигрантских сварах и дрязгах.
Успешными делами газета была обязана и талантливым редакторам — Максиму Ганфману, возглавлявшему «Сегодня», и Борису Харитону — редактору «Сегодня вечером». Последняя, как и полагается вечерке, была меньше по формату, оперативней. Туда успевали давать «горящие» вечерние новости.
Впрочем, после переворота Улманиса жить газетчикам стало гораздо сложнее. О былых либеральных порядках приходилось лишь вспоминать. И дело не только в том, что от работы в штате были отсечены иностранные подданные. В 1935–м была спущена инструкция для печатных органов, в которой растолковывалось, что такое хорошо и что такое плохо: «Нельзя печатать никаких слухов о предполагаемых мероприятиях членов правительства, о предстоящих поездках членов правительства… Совершенно избегать слов «вождь» или «фюрер», кроме случаев, когда эти слова содержатся в официальных сообщениях… Абсолютно избегать кавычек, которые могут быть истолкованы как ироническое отношение…»
Борис Харитон в юности.
Газеты стали более официозными. И все–таки они оставались достаточно независимыми. Не случайно в 1940–м большевики первым делом закрыли обе газеты.
Доводилось читать, что Борис Харитон был приговорен к расстрелу. На самом деле его приговорили к 7 годам каторжных работ и трехлетней ссылке. Арестовали не 14 июня 1941–го, как многих, а уже в октябре 1940–го.
А что же его сын Юлий, который в это время в столице советской России занимался «закрытыми работами»? Мог ли он похлопотать у Лаврентия Берии за отца?
Связь с отцом он потерял в начале 1930–х, когда стал заниматься секретными работами, поэтому не знал, что с ним. Кроме того, до изобретения атомной бомбы было еще далеко, и он сам ходил в «неблагонадежных»: отец — «враг», мать в Палестине… Это уже в конце 1940–х, после удачного испытания атомного оружия, его на глазах коллег расцеловал сам Берия, курировавший разработку ядерного оружия. Тогда Харитон–младший часто виделся с Лаврентием Павловичем, в чьем ведении находились все концлагеря Советского Союза, и мог поинтересоваться судьбой отца. Но не поинтересовался. По его словам, он понимал, как это тогда могло негативно отразиться на его работе.
После изобретения в СССР ядерного оружия Сталин запретил Юлию Харитону и некоторым другим видным физикам летать на самолетах. Для Харитона построили специальный вагон с залой, кабинетом, спальней, купе для гостей и кухней.
Журналист «Комсомольской правды» Ярослав Голованов вспоминал: «Однажды мы возвращались с ним из Арзамаса–16 в Москву в этом вагоне. Харитон стоял у окна, глядя на предрассветные московские пригороды. «Юлий Борисович, а когда впервые вы увидели этот «гриб», и накат урагана, и ослепших птиц, и свет, который ярче многих солнц, вот тогда не возникла у вас мысль: «Господи, что же это мы делае–ем?!» — спросил я. Он еще долго смотрел в окно, потом сказал, не оборачиваясь: «Так ведь надо было, Ярослав…» — и замолчал. Наверное, он прав…»
Юлий Борисовии Харитон умер, обласканный властями, в декабре 1996–го на 93–м году жизни. Он был трижды Героем Советского Союза, в горбачевские годы о нем впервые узнала страна — его имя рассекретили, он стал выездным, был в Штатах.
Борис Харитон умер в расцвете лет, в 1941–м. Точная дата смерти неизвестна. По одной версии, он умер в товарняке по дороге в ссылку, по другой — уже в лагере. Неизвестно и где могила. И все же есть и ему памятник. Это пожелтевшая газета, подшивки которой хранятся в нашей Государственной национальной библиотеке, а каждый номер подписан его фамилией. Бесценный документ довоенной жизни Латвии…+
Илья ДИМЕНШТЕЙН.
прислала Анна Гиршева.
Иллюстрация: 5klass.net
http://www.ves.lv/dedushka-sovetskoj-vodorodnoj-bomby-rabotal-rizhskim-zhurnalistov/
