Глава 15. Наглость — не второе счастье.
15.1
Леонид Исаакович Горин ехал в машине и раскладывал по полочкам свои впечатления от осмотра дома Валентины Полищук в посёлке
Огарково. Вырисовывалась непростая и достаточно запутанная картина, в которой появились, в лице пожилых соседей Полищук, новые персонажи. Но это были мелочи, по сравнению с трёхминутным разговором, которым удостоила его сегодня начальник отдела районного муниципального образования Дарья Дмитриевна Цуранова. Встречу с соседями Полищук в своих предварительных рассуждениях Горин предвидел, но к хамской встрече с Цурановой был совершенно не готов. Многие факты из тех, на которые Горин обратил внимание в муниципалитете, не стыковались с тем, что он увидел в посёлке. Некоторые просто противоречили друг другу, ставя его, достаточно опытного юриста, в тупик.
Внимательно наблюдая за, вроде, пустой дорогой, Леонид Исаакович продолжал обдумывать ответ на вопрос, который уже несколько дней крутился у него в голове: «Зачем опытная, битая жизнью Сотникова затащила в этот конфликт алчную, не блещущую умом, Полищук?
Неужели эта молодая неприметная женщина была ей нужна для создания, через районное управление, возглавляемое Цурановой, второстепенного канала, затрудняющего разбирательство конфликта между нею и Черниковой?» По всей видимости — да. Не вызывало сомнения, что Евгения Ивановна просчитала всю эту ситуацию на много ходов вперёд. Любой юрист, начиная копать под Полищук, обязательно столкнётся лоб в лоб с отвязанной Цурановой и застрянет в этом разбирательстве на долгие годы.
Вместе с тем, вспоминая служебную записку секретаря Полищук по поводу доцента Черниковой, Леонид Исаакович продолжал одновременно искать ответ и на второй вопрос: «Что за интерес у секретаря Полищук, скромного работника заочного факультета, впрягаться за доцента Сотникову? Ведь они находятся на разных полюсах вузовской иерархии».
Горин притормозил на нерегулируемом перекрёстке. «Ответ на второй вопрос тоже лежит на поверхности — чтобы обрести определённые блага от строительного подрядчика Кругляка, обещавшего выполнить перестройку её дома за копейки… А откуда вдруг взялся прораб Кругляк?
Не исключено, что сама Сотникова рекомендовала Валентине Полищук этого прораба. Причём, Полищук даже могла не знать, что Кругляк — муж Сотниковой, хотя утаить этот факт в институте, работники которого нередко пользовались услугами Кругляка, было сложно… И всё-таки, в чём же фишка, заставившая Сотникову привлечь Полищук, а не кого-нибудь другого, к написанию служебной записки против Черниковой?.. А фишка состоит в том, что получить разрешение на перестройку дома Полищук могла только с помощью Цурановой. Значит, Цуранова входит в цепочку лиц, имеющих дивиденды от незаконного строительства в посёлке Огарково…
В таком случае, кляуза, написанная Полищук, — слабая компенсация за те усилия, которая затратила Цуранова на получение разрешения перестроить дом в дачном районе Москвы… А вот здесь вы, уважаемый, глубоко ошибаетесь… Это был очень сильный и весьма продуманный ход со стороны Сотниковой. Ход, увлекающий Черникову в многолетнюю судебную тяжбу с районным муниципальным образованием… Допустим, а дальше что?.. А то, что это дело следует рассматривать в двух аспектах. Первый связан с тем, что Черникова не может, по определению, проигнорировать жалобу Полищук и должна на неё отвечать. Жалоба выходит за стены института и попадает в районное муниципальное образование, где начальником отдела работает человек Сотниковой — Цуранова Дарья Дмитриевна.
А второй заключается в том, что ушлая, много лет проработавшая в муниципальном образовании с разного рода махинациями Дарья Дмитриевна Цуранова воздвигнет столько искусственных трудностей для нормального рассмотрения этого дела, что без суда не обойтись. Причём, суда на долгие-долгие годы…»
15.2
Последнее время Одиссей Макарович Кругляк ходил в именинниках. Во-первых, он получил несколько перспективных заказов на строительство дачных объектов в зелёной зоне Москвы, а во-вторых, почувствовал кардинальное изменение в отношении к нему со стороны жены. Евгения Ивановна не переставала, особенно в присутствии посторонних людей, нахвалить Одиссея Макаровича. Даже несколько раз заявляла, что при принятии окончательного решения по любому вопросу она непременно с ним советуется. Здесь она, по всей видимости, имела в виду серьёзный конфликт с доцентом кафедры Верой Петровной Черниковой, на которой сама работала. В центре конфликта была обнародованная Сотниковой на весь институт романтическая связь между доцентом Черниковой и студентом Платоновым. Евгения Ивановна не сомневалась в своей победе, так как выступала под лозунгом моральной чистоты рядов работников высшей школы. И ещё она была уверена, что муж Черниковой, известный московский адвокат по гражданскому строительству, в разбирательстве этого дела участвовать не будет, так как статус обманутого супруга обнулил все его возможности. Правда, было известно, что супруги Черниковы де-факто вместе давно не живут, но это, по большому счёту, ничего не меняло.
От дальнейшего обдумывания этой непростой ситуации Леонида Исааковича отвлёк трактор, выехавший с просёлочной дороги на шоссе и загородивший проезжую часть. Маневры трактора продолжались около четверти часа, а когда он, наконец, съехал с шоссе и восстановился привычный темп движения машин, Горин вернулся к своим собственным рассуждениям:
«Основной неприятный аспект конфликта заключается в том, что на первом этапе Сотникова выводит в бессрочную схватку Черникову
и Полищук, не соответствующих друг другу ни по какому параметру. Они не только из разных весовых категорий, но даже, как говорится, из
разных видов спорта. И что из этого следует?.. А то, что Черникова, в силу своего воспитания, образования и культуры, наверняка откажется от поединка. А если даже и согласится в нём участвовать, то обречена вчистую проиграть не обременённой налётом
интеллигентности Полищук. Цена проигрыша поединка — уход Черниковой с кафедры и увольнение из института, что, в конечном итоге, и нужно Сотниковой».
Горин со злостью переключил двигатель на более высокую передачу и резко объехал злополучный трактор. Его, честно говоря, мало интересовала судьба всех фигурантов конфликта на кафедре экономики, а тем более выяснение, кто из них прав, а кто виноват. Его основной задачей было вытащить Сергея Павловича Платонова из этой клоаки, в которую тот случайно попал.
«Всё, заканчивай, Леонид Исаакович, свои мыслительные экзерсисы. Правильно мама тебе говорила: пока воспитанный человек выбирает красивую позу, хам успевает набить ему морду».
15.3
На следующий день, после посещения посёлка Огарково, Горин позвонил Виктору Ивановичу.
— Рад вас слышать, Леонид Исаакович. Какие впечатления от загородной поездки?
— Нормальные. Очень хочется этими впечатлениями поделиться с вами, но не знаю как.
— Можно по телефону?
— Нежелательно. Но, как говорил мой учитель, при хорошем владении русским языком, это реализуемо.
— Ну и прекрасно. Я весь внимание, Леонид Исаакович. Можете спокойно говорить — подслушивающей аппаратуры у меня нет.
— Думаю, что мы на правильном пути, Виктор Иванович, обозначив центральной фигурой всей этой коллизии Одиссея Макаровича. Только нам нужно зайти к нему оттуда, откуда он нас вообще не ждёт.
— Интересная мысль. И откуда же?
— Из муниципального образования посёлка Огарково. Оно самым активным образом проучаствовало во всех безобразиях, которые сопровождали строительство дома Полищук.
— Понятно. А в чём конкретно заключается участие нашего героя?
— Он, как я понял, просто рядовой исполнитель, направляемый стервой Сотниковой в нужное русло. Она всегда держала своего мужа в ежовых рукавицах, так что этот эпизод из жизни Одиссея Макаровича — не исключение. Кстати, к активному участию в этой истории Сотникова привлекла начальника отдела «Культура жилища» Цуранову.
— Это уже, Леонид Исаакович, хуже. Дело в том, что инициировать проверку работы муниципальной структуры можно только или по указанию надзорных органов или на основании искового заявления.
— Совершенно верно. Я вчера коротко побеседовал с соседями Полищук и получил от них столько жалоб, что можно составить на этом основании весьма серьёзное заявление в нужный орган. Как правильно оформить заявление, я им помогу. Кроме того, прослежу за тем, чтобы оно попало в соответствующую надзорную структуру.
— Понятно, Леонид Исаакович. Правильно ли я понял, что вы всеми возможными способами стараетесь увести данную проблему за пределы Московского института экономики и права, придав ей нехороший уголовный окрас?
— Совершенно верно. Когда перед участниками конфликта будет развёрнута вся панорама последствий от их незаконных действий, они сами забудут о своих претензиях к Черниковой, стараясь уберечь свой карман, репутацию и, не исключено, свободу. А остальное уже не наши с вами вопросы.
— Ну, вы — гигант, Леонид Исаакович! Что будет от меня нужно, я к вашим услугам.
— Спасибо, Виктор Иванович. Привет супруге.
15.4
Вечером того же дня, когда Цуранову посетил Горин, она позвонила
Василию Полищуку в автосервис.
— Ну как, Вася, дела?
— Да ничего, Дарья Дмитриевна. Всё нормально. Работаем потихоньку. Вы что-то хотите?
— Когда я что-то хотела, тебя ещё на свете не было. Дело в том, что сегодня ко мне в кабинет вломился какой-то хмырь и сказал, что ему
твой дом очень понравился. С чего бы это, не догадываешься?
— Не догадываюсь. Кто такой?
— Какой-то агент по продаже недвижимости.
— Не знаю никакого агента. Я вообще с этой публикой мало знаком.
— А ты у своих образованных соседей поспрошай. Они пенсионеры, всё время дома торчат. Может, что-нибудь видели или слышали.
— Хорошо, спрошу, хотя мы с ними давно не разговариваем. Вроде как поругались.
— По такому поводу не грех и помириться. Только аккуратно говори, без грубостей. Ты понял меня?
— Да понял, понял.
— Поговоришь, отзвони.
— Хорошо.
Придя с работы, Вася Полищук пересказал жене свой разговор с тёщей и недовольным голосом спросил:
— Валька, ты ничего не припоминаешь по нашему дому? Может, кто-то интересовался им или ещё чего?
— Нет, ничего такого не припоминаю. А что?
— Сегодня какой-то мужик был у твоей матери на работе. Что-то выспрашивал, вынюхивал… В общем, тёрся.
— И что ты, Вася, запаниковал? Чего ты боишься? За нами очень серьёзные люди стоят.
— Серьёзные, говоришь? Ну-ну… Когда тебя за задницу прихватят, куда все эти серьёзные подеваются.
— Не прихватят. Эти интеллигенты, которые работают в нашем институте, — трусоватый народ. Я их каждый день у себя в деканате вижу.
— Среди интеллигентов тоже разные бывают. Смотря на кого налетишь. Ну да ладно. Пойду с нашими соседями поговорю.
— Каким образом? Ведь мы с ними, Вася, вообще не общаемся?
— Каким образом, каким образом… Самым простым. Сейчас пробки на щитке выкручу и профессор сразу прибежит выяснять, в чём дело? А я, между прочим, всё у него в темноте и выспрошу: кто приходил, зачем приходил, что спрашивал, когда снова обещал прийти и так далее.
15.5
Пётр Павлович Афанасьев, доктор исторических наук, профессор, заслуженный деятель науки, много лет проработал в одном известном московском институте и вышел на пенсию с должности заведующего кафедрой. Он очень гордился тем, что государство назначило ему не стандартную пенсию в 120 рублей в месяц, а аж целых 132. Плюс военкомат регулярно подбрасывает, как ветерану войны, продуктовые талоны. Так что с голоду, как говорил он своей жене Валерии Николаевне, преподавателю музыки по классу фортепиано, не умрут.
Всё было бы ничего, если бы только не безобразное поведение жильцов, вселившихся в квартиру на первом этаже. Наглые, бесцеремонные
молодые люди, начали активно всё перестраивать, выбрасывая на их территорию строительный мусор, вытаптывая цветы и ломая штакетник. После очередной варварской акции соседей, Валерия Николаевна спросила у мужа:
— Петя, а что на этих мерзавцев в нашей стране нельзя найти соответствующую управу?
— Думаю, что нет.
— Почему?
— Потому что сейчас другое время, дорогая. Страной правит гнилой социум, с полным отсутствием понятия чести и совести. Все крепко повязаны друг с другом своими делишками. А ещё этот союз скрепляет презрение к интеллигентным и образованным людям, типа тебя, с которых, как говорит наш сосед, и взять нечего.
— Ты имеешь в виду наших соседей с первого этажа?
— Их, Лерочка, их. Для достижения своей цели эти люди готовы оскорблять, обижать, угрожать и просто идти по головам. Их не останавливает ни наш возраст, ни наше образование, а тем более, наши заслуги перед родным отечеством.
— И как же их образумить, в конце концов?
— Никак. Ужас сегодняшнего дня состоит в том, что они, как плесень, захватили все сферы жизни: здравоохранение, образование, культуру, социальные органы. Основой их безбедного существования является кумовство и коррупция.
— Подожди, Петя. Ты же историк и прекрасно знаешь, что на каждом переломном этапе общественного развития происходят подобные явления. Так было в 1917 году, когда большевики пришли к власти. Так происходит и сейчас, в период Перестройки, когда малограмотная толпа сметает всё на своём пути.
— Всё правильно, дорогая, с той лишь маленькой разницей, что в те далёкие времена за быдлом с наганом в руке стоял, как правило, образованный заместитель из «бывших», которого советская власть решила до поры до времени потерпеть. А сейчас за каждым подонком стоит ровно такой же подонок и конца им не счесть.
— Не торопи события, Петя. Не торопи. Люди ещё не забыли войну, не отошли от разрухи, холода, голода. Сколько они, бедные, вынесли на своих плечах!
— Нет, жёнушка моя дорогая. Дело не в этих людях. Просто наша страна в какой-то момент свернула на кривую дорожку. Люди животом
почувствовали власть денег и стали бессовестным образом не зарабатывать, а приобретать. Забыли о том, что культуру, знания, совесть за деньги не купишь. К сожалению, основной целью человеческой деятельности в наше время стало побольше хапнуть и побыстрее отскочить.
— Неужели всё так плохо, Петя? По-моему, ты очень сильно преувеличиваешь.
— Плохо, Лерочка, плохо. Не может быть в стране хорошо, когда мясника из гастронома забирает после работы чёрная Волга, а профессор возвращается домой на трамвае. Люди перестали ценить порядочность, верить в духовность. Можно, конечно, всё списать на различные
катастрофы, в том числе и на войну. Но все бедствия человека — только от человека, и улучшение его генома в ближайшее время не предвидится.
— Ну уж, ты больно мрачное будущее нарисовал. Может быть, осталось в нашей жизни что-то дорогое, святое, неприкасаемое?
— Конечно, осталось, Лерочка, конечно. А для того чтобы не закончить наш разговор в миноре, расскажу тебе, дорогая, короткий анекдот.
Приходит к врачу богатый человек и говорит: «Хочу с вами, доктор, посоветоваться по одному деликатному вопросу». — «Слушаю вас внимательно, уважаемый». — «Сегодня утром я проснулся, как обычно. В семь утра. Помылся, побрился, надушился. Сел завтракать. На стол подали оливки, красную икру, солёные огурчики, перепелиный паштет, семгу, окорок, куриные ножки, тёплый жульен, фаршированные перчики. Я всё с большим аппетитом поел, но чувствую, что чего-то мне не хватает. Не скажите, доктор, чего?» — «Скажу. Второго заднего прохода».
— Ну ты даёшь, Петя…
— Извини, Лерочка, но из песни слов не выкинешь.
— Я просто удивляюсь, какие у тебя, профессор, стали песни с годами. Да и на власть ты стал чересчур сильно обижаться.
— А вот в этом ты, дорогая моя, не права. На власть нельзя обижаться, так как она своими руками ничего плохого для народа не делает.
Власть просто позволяет своим бюрократам обижать, унижать, оскорблять и обирать граждан. За это она требует своей доли от их неправедных доходов, увеличивающейся от каденции к каденции.
15.6
Дачный кооператив в посёлке Огарково в начале 60-х годов прошлого столетия представлял собой несколько стандартных двухэтажных домиков, расположенных на одной улице. В маленькой конторке с многообещающей вывеской «Рассвет» сидели, и то не каждый день, двое: Вера Васильевна Степанова — бухгалтер кооператива — и молодая девушка Даша — секретарь. Вера Васильевна приходила на работу два раза в неделю и то на несколько часов, так что Даша, как правило, сидела в конторе одна и была её полновластной хозяйкой. А рядом с конторой постоянно крутился невзрачный мужичок с библейским именем Одиссей и золотыми руками. Он умел всё: кому замок врезать, кому заборчик поставить, а кому что-то из мебели сотворить. Девушка Даша регулярно поставляла Одиссею клиентов, а он в благодарность делал ей небольшие подношения.
Владельцев домиков в дачном кооперативе в те времена было немного. Приезжали хозяева в посёлок редко, в основном, весной и летом. У
людей не только не было своего транспорта, но и отсутствовали нормальные, кроме грунтовых, дороги. Однако времена потихонечку менялись — спрос на дачные домики рос, цены тоже, и посёлок Огарково в 70-е годы превратился в районное муниципальное образование. Даша
была девушка смекалистая и родилась у неё в голове замечательная мысль: а что если одинаковые унылые двухэтажные домики, в нарушение типового проекта, разнообразить всякими дополнениями, отличающими их один от другого. Кому балкон построить, кому сарай, а кому
вообще дом полностью переделать за соответствующее вознаграждение. А для солидности Даша, превратившаяся в Дарью Дмитриевну Цуранову, придумала своему специальному отделу и красивое название — «Культура жилища». Цепочка получения неучтённых доходов в дачном кооперативе
«Рассвет» выглядела следующим образом. Клиенту, при оформлении документов на владение домиком в дачном кооперативе, недвусмысленно намекали, что есть различные варианты улучшения его домика, вплоть до увеличения площади. Для этого ему следует обратиться с заявлением в отдел архитектуры муниципального образования и обсудить там все детали нового проекта. После договорённости по цене услуг и сроков выполнения работ, заявление попадало в тёплые руки местного подрядчика, которым стал старый знакомый Дарьи Дмитриевны — Одиссей Макарович Кругляк. Год назад Дарья Дмитриевна Цуранова узнала, что померла одинокая хозяйка квартиры дома на первом этаже по Стахановской улице, номер 18, и решила построить тёплое гнёздышко для своей недавно вышедшей замуж дочери Валентины. Посчитав все затраты на покупку квартиры, она, ни минуты не раздумывая, позвонила Кругляку:
— Привет, Дуся. Узнал?
— Ну, конечно, Дарья Дмитриевна, как вас не узнать!
— А я вот стала забывать твой приятный голос. Месяцами не звонишь, не показываешься.
— Да кручусь всё время, как белка в колесе. То одно, то другое. Из Москвы практически не выезжаю.
— Понимаю. Молодой, горячий, везде хочешь успеть.
— Спасибо, Дарья Дмитриевна, за тёплые слова, но я, к сожалению, уже не тот. — Ладно, не прибедняйся, кобелёк необструганный. Что я звоню?
Есть у меня к тебе, Дуся, разговор. Ты спланируй как-нибудь свою поездку в наши края и заезжай ко мне. Только не тяни.
— Всё понял. Завтра буду.
— Ну и хорошо. Гостинцы не забудь. Только не мне их завези, а зятю моему Ваське. Запиши адрес. Когда будешь у него, по сторонам посмотри. Всё ли в порядке. Понял?
— Понял.
— Ну, тогда до встречи.
15.7
Молодые люди появились на пороге квартиры профессора Афанасьева около девяти часов вечера, когда хозяева уже никаких гостей не
ждали. Тихие, почти одного роста, они скромно представились:
— Василий и Валентина Полищук. Ваши новые соседи с первого этажа. Пришли познакомиться, а заодно и кое-что у вас подписать.
— Проходите, пожалуйста. Мы всегда рады гостям.
алентина достала из папочки, которую не выпускала из рук до конца разговора, какие-то бумаги и тоном, не терпящим возражения, сказала:
— Нужно вам согласовать незначительные изменения в планировке нашей квартиры. Думаю, что вы не откажите в подобных пустяках молодой семье. Если вас не затруднит, нужно расписаться здесь и здесь.
— Конечно, конечно. Мы с Валерией Николаевной прекрасно вас понимаем. Помочь молодой семье — святое дело. Сами были молодыми, — сразу откликнулся Пётр Павлович. Пока профессор Афанасьев искал, чем подписать строительный чертёж, молодая соседка ловко подсунула ему свою ручку:
— Пожалуйста.
— А какие конкретно изменения вы собираетесь делать? — робко спросила жена профессора у Валентины Полищук.
— Да так — сущие пустяки. Хотим увеличить на полтора метра по периметру дома площадь нашей квартиры и сделать перед домом небольшой навес. Чтобы можно было там поставить стол, стулья и ещё что-нибудь. Мы бы вам показали всё на натуре, да сейчас уже темно. Вопрос Валерии Николаевны оказался далеко не праздным, так как через два дня профессорский двор наполнился какими-то сурового вида людьми. Не говоря ни слова, они начали крушить стены первого этажа и разбрасывать строительный мусор по всей территории дома.
От их работы в квартире Афанасьевых всё ходило ходуном. В серванте звенел сервис, а по обеденному столу двигались тарелки. Люстры в
обеих комнатах тоже пришли в угрожающее движение. С замиранием сердца супруги Афанасьевы в течение всего дня наблюдали весь этот ужас, не зная, что предпринять. Первой пришла в себя Валерия Николаевна.
— Петя, пока не поздно, звони в полицию!
— А что полиция? Что она может сделать? Нужно звонить в муниципалитет. Сейчас я поищу их номер телефона. Через несколько минут хриплый, по всей видимости, от долгого молчания голос дежурного, ответил:
— Муниципалитет. Служба охраны. Что надо?
— Вас беспокоит профессор Афанасьев. Дело в том, что соседи по дому начали вчера делать ремонт. Мы с женой боимся, что на нас просто крыша рухнет.
— Завтра звоните. Отдел жалоб и предложений работает с восьми
до двенадцати.
— Но у нас пиковая ситуация…
На том конце провода положили телефонную трубку.
— Лера, быстро забирай документы и, пока не поздно, уезжаем.
— Куда?
— Как — куда? К Тане, в Москву. Надеюсь, что родная дочь приютит нас на пару дней. Дверь открыла внучка Юля и сразу повисла у бабушки на шее.
— Ой, бабуля. А мама меня не предупредила, что вы сегодня приедете. Заходите! Какой праздник, какой праздник!.. С последними словами Юля быстро смела со стола все свои учебники и побежала на кухню ставить чайник.
15.8
Вечером семья Афанасьевых собралась на ужин. Раньше эту ситуацию все заранее предвкушали, так как многочасовая беседа была увлекательным путешествием в мир культуры и науки, где Пётр Павлович рассказывал присутствующим о таких вещах, которые даже трудно было найти в учебниках по истории. Но сегодня, к всеобщему сожалению, общение пошло по другому руслу и касалось обсуждения внезапного приезда родителей Тани в Москву.
— Мама, расскажи, пожалуйста, поподробней, что произошло у вас
на даче? Как я понимаю, ваши соседи вчера начали ремонт дома, о котором вас заранее предупредили.
— Правильно.
— И в чём тогда проблема?
— Это — не ремонт, Танечка, это — геноцид, который могут себе позволить по отношению к пожилым людям только совершенно распоясавшиеся, пользующиеся абсолютной безнаказанностью, люди.
— Вы им сказали, чтобы они прекратили издевательство над вами? Что это вам мешает нормально жить?
— Да, сказали. Но они ответили, что их деятельность соответствуеттехническим требованиям проведения строительных работ.
— Правильно они вам ответили.
— Но мы с папой и представить себе не могли, что это за ад. Чем для
нас обернётся согласие на ремонт их квартиры.
— В смысле?
— В смысле того, что они там устроили.
— Они ничего не устроили. Это — стиль жизни современных молодых людей и называется он «каток». Только не тот, на котором катаются
на коньках, а с помощью которого укладывают асфальт на дороге и решают свои жизненные проблемы.
— И что нам делать?
— Пока ничего. Вы ведь даже не спросили номер телефона новых хозяев. На участке работают строители, которым ваши проблемы глубоко безразличны, а хозяева в это время находятся на работе. После этого за столом воцарилась неловкая тишина, которую прервал недовольный голос дочери.
— Витя, — обратилась она к мужу, — а ты что сидишь, как не родной? Давай, предлагай что-нибудь. Ты же у нас самый умный. Виктор, работник районного страхового агентства, спокойным голосом осадил жену:
— Тише, Танечка, не кричи. Я, не сомневайся, — родной и поэтому скажу следующее. Пока ситуация неприятна только тем, что твои родители подписали, в силу своей интеллигентности, какие-то бумаги.
Ловкие люди, увидев перед собой пожилых людей, могли подсунуть им под покровом ночи всё, что угодно.
— И что сейчас им делать?
— Прежде всего, затребовать у муниципалитета копии всех строительных чертежей, касающихся переделки дома. И во-вторых, отдать эти копии на экспертизу специалисту по гражданскому строительству.
Если окажется, что соседи подготовили ложные документы и ловко, ничего не сообщив, подписали их у родителей, то это уже уголовное преступление.
— Соседи могут сказать, что никто никого не принуждал и родители подписали всё добровольно.
— Могут, но теперь возникает главный вопрос: а почему они это сделали?
— Просто захотели и сделали.
— Ты не отвечаешь, Танечка, на мой вопрос: почему? Просто захотели — это не ответ. Что — соседи им близкие родственники, друзья, однополчане? Почему они подписали заведомо ущемляющие их интересы документы? Это уже называется подлог, основной смысл которого
состоит в том, чтобы заведомо ввести пожилых людей в затруднительное положение.
— И какова твоя версия?
— Судя по взволнованным лицам твоих родителей, ответ лежит на поверхности.
— На каком основании?
— Не знаю. На этот вопрос может ответить только суд. Но при всей простоте ваших соседей, у них могут быть длинные руки.
— Скажи, дорогой, а что сейчас моим родителям делать? Какие у тебя предложения?
— Что делать? Прежде всего, пожить недельку-другую у нас. А когда
строительная пыль на их участке уляжется — оценить, насколько их соседи приличные и добрые люди. С учётом этого и предпринимать последующие шаги.
15.9
Через неделю профессор Афанасьев с женой вернулись домой в дачный посёлок Огарково. К сожалению, их нехорошие предчувствия подтвердились: cоседи всё на их участке поломали, захватили кусок двора
и возвели на нём свои хозяйственные постройки. Перед их сараем вырыли канаву, затрудняющую пожилым людям к нему подход, поломали
переносную лестницу и водопроводный кран, а с крыши по стенам спустили кабели и провода, не имеющие к ним никакого отношения. Соседи не только забросали строительным мусором территорию их двора, но и уничтожили клумбу с цветами, за которыми ухаживала Валерия Николаевна.
Встретив появившегося, наконец, на стройке дома Полищука, Пётр Павлович его спросил:
— Скажите, уважаемый, а кто будет убирать на моём участке строительный мусор и вообще ликвидировать все неприятности, связанные с вашим строительством?
— Это вам нужно обратиться в муниципалитет и заказать соответствующий транспорт, который вывозит строительный мусор.
— Вы в своём уме? Это же результат вашей стройки, а не моей!
— К сожалению, таков порядок. На вашу территорию вы должны сами приглашать рабочих, а затем оплачивать их услуги. Ничем, привсём желании, не могу помочь.
— Я буду жаловаться на вас в муниципалитет!
— Жалуйтесь. Это ваше право, но думаю, что вам там скажут то же самое. Профессор Афанасьев терялся в догадках, к кому можно обратиться,
чтобы ему помогли разобраться в сложившейся ситуации. Он тогда ещё не догадывался, что за всеми действиями Васи Полищука, связанными
со строительством дома, стоит его тёща Дарья Дмитриевна Цуранова — начальник отдела «Культура жилища». Не представлял он также, что
перестройка их дома является далеко не главным элементом в цепочке разворачивающихся событий, эпицентром которых является Московский институт экономики и права.
Следует отметить, что Дарья Дмитриевна серьёзно относилась ко всем делам, за которые бралась. Тем более к строительству дома для дочери. Сегодня она пригласила к себе в контору подрядчика Кругляка, чтобы обсудить с ним, какой плиткой лучше обложить фасад здания и сколько это будет стоить. После жёсткого разговора с Кругляком, она сразу перезвонила зятю:
— Вася, сегодня после обеда тебе кое-что завезут на квартиру.
— А что это — кое-что, Дарья Дмитриевна?
— Сюрприз.
— Ну скажите, прошу вас, а то я до вечера не доживу.
— Ладно, скажу. Ящик чешского пива.
— Ой, спасибо. Это надо же так уважить!
— Только Вальке пиво не предлагай. Ей нельзя. Понял?
— Конечно, понял.
Друзей и знакомых Вася ещё в посёлке обрести не успел. И сейчас, сидя на лавочке перед своим домом и попивая пиво, вдруг увидел за забором своего учёного соседа.
— Ну ты, марамой, пивка выпить не хочешь?
— Нет. И потом я, уважаемый, не марамой, а профессор.
— Подумаешь, профессор! Да их столько за мной каждый день ходит, выклянчивая бензонасос или втулку, что аж в глазах рябит.
— Это вы так говорите, потому что не представляете, о ком идёт речь. После этого я с вами категорически пить не буду.
— Обижаешь, начальник. Обижаешь. Это у тебя идёт от того, что много читаешь. А я вот за всю свою жизнь только одну книжку прочитал. «Как закалялась сталь» называлась. Правда, не до конца. Даже незнаю, до чего Павка Корчагин домахался своей саблей.
— Ну, что ж. Советую вам дочитать эту книгу. А теперь извините, я вас оставляю. Нужно идти домой.
— Стой! Ты куда? Я ещё не договорил.
— Всего хорошего. Спокойной ночи.
А перед сном Пётр Павлович спросил у жены:
— Лерочка, ты когда-нибудь слышала такое слово: марамой?
— Точно не знаю, но мне кажется, что когда я с родителями отдыхала в Прибалтике, то местные жители так называли финских рабочих,
которые у них работали.
— Ты не знаешь, что оно означает?
— Мне кажется, что это ограниченный, никчёмный, пустой человек. А где ты его услышал?
— Сосед с нижнего этажа меня так сегодня обозвал.
— Ну, молодец, наш сосед, большой знаток русского фольклора. И они стали дружно смеяться.
Продолжение следует.
